В «Третьем дополнении» к «Теленку» он пишет, что через день, т. е. 5 сентября, дал за границу команду печатать «Архипелаг» и одновременно передал туда же «Письмо вождям» (41). В «Пятом дополнении» говорится, что он отреагировал на полученное из Ленинграда известие на следующий день, использовав для этого Стига Фредриксона: «В этот вечер 4 сентября, — читаем мы здесь, — я что-то много передал: и известие об „Архипелаге“, и „Письмо вождям“, и много распоряжений на Запад, и пленку свою какую-то» (42).
Объясняя сделанный им шаг, Александр Исаевич писал: «Во всем этом август-сентябрьском бою, при всем нашем громком выигрыше — разве бы я сам решился? разве понял бы, что пришло время пускать „Архипелаг“? Наверняка — нет, все так же бы — откладывал на весну 75-го, мнимо-покойно сидя на бочках пороховых. Но перст промелькнул: что спишь ленивый раб? Время давно пришло, и прошло — открывай» (43).
Такова версия А. И. Солженицына.
Но, оказывается задолго до гибели Е. Д. Воронянской он направил Л. Маркштейн письмо, в котором писал: «…Думаю, что в ближайшее время… западной демократической и социалистической общественности предстоит узнать сотрясательные истины, когда из России ложными идолами будут объявлены святые, многовековые божества». Комментируя это письмо, А. Солженицын вопрошал: «И откуда во мне было такое ясное предчувствие?» (44). А действительно, откуда?
В этом отношении поражает письмо, которое Александр Исаевич адресовал Э. Маркштейн 22 августа 1973 г., т. е. за день до смерти Е. Д. Воронянской. Он писал: «Это будет особенно трудная осень. Может быть, уже и некогда говорить. Вы, может быть, заметили ускорение и сгущение событий у нас со многим. Это какой-то ход звезд или, по нашему, Божья воля. Я вступаю в бой гораздо раньше, чем думал, многое к этому вынуждает, сомнений нет. Ничего нельзя предсказать, но ясно что, готовность „Архипелага“ понадобится раньше, чем предполагалось» (45).
Еще более поразительны в этом отношении записи Н. А. Пахтусовой, относящимися к лету 1973 г.: «Приезжала взволнованная и растроенная Е. [Воронянская]. Она узнала, что А.И. [Солженицын] решил опубликовать [„Архипелаг“]… Я тоже потрясена этим известием. Что привело А[лександра] И[саевича] к такому отчаянному решению? Ведь он всегда говорил, что эта книга увидит свет только после его смерти… Книга будет издана в 73 году, но, возможно, А[лександр] И[саевич] замыслил другой ход: уехать из С[оветской] Р[оссии] со своей семьей, т. е. довести правительство до того, чтобы его выгнали из страны… Об этом говорят такие факты, как ликвидация [„Архипелага“]… в прежних редакциях, и то, что он затребовал назад свою переписку. И вот весной приезжал прощаться с ленигр[адскими] друзьями» (46).
К этому можно добавить, что еще в июле А. И. Солженицын заявил Наталье Алексеевне: «Существование „Архипелага“ уже не является тайной» (47), что 16 августа он навсегда прощался с Борзовкой и тогда же дал согласие переписать ее на Н. А. Решетовскую. Между тем, по существовавшей между ними договоренности, передача ей Борзовки должна была произойти в 1975 году (48), на который, как мы знаем, была перенесена публикация «Архипелага».
Все это вместе взятое дает основание утверждать, что решение о публикации «Архипелага» в 1973 г. было принято до гибели Е. Д. Воронянской.
В ожидании «Архипелага»
30 августа 1973 г. «после заседания Политбюро» Ю. В. Андропов проинформировал его членов о конфискации книги А. И. Солженицына «Остров Гулаг» и заявил: «Мы будем вызывать Солженицына и предъявлять ему обвинение в преступлении против Советской власти» (1).
4 сентября КГБ поставил ЦК КПСС в известность об этом факте уже официально. Причем на этот раз книга А. И. Солженицына была названа «Архипелаг ГУЛАГ» (2). 10 сентября КГБ направил в ЦК КПСС развернутую аннотацию этой книги (3). И 17-го вопрос о А. И. Солженицыне был вынесен на заседание Политбюро. Он рассматривался в связке с вопросом о А. Д. Сахарове (4).
Ю. В. Андропов на этом заседании не присутствовал, но направил в ЦК КПСС специальную записку, в которой говорилось: «Поскольку есть документальные основания рассматривать действия Солженицына в последнее время уже не как заблуждения литератора, а как сознательную легальную и нелегальную деятельность человека, глубоко враждебного Советскому строю, целесообразно в подходящее время возбудить против него уголовное преследование с целью привлечения к судебной ответственности». Одновременно он предложил рассмотреть вопрос о возможности высылки его заграницу, считая подобное решение более предпочтительным (5).
По итогам обсуждения данного вопроса на заседании Политбюро было принято решение: «Поручить Комиссии в составе тт. Косыгина, Суслова, Шелепина, Келдыша, Кузнецова, Чебрикова, Руденко подготовить и внести в ЦК КПСС соотвествующие предложения по этому вопросу с учетом обмена мнениями на заседании Политбюро» (6).
Никаких сведений о работе данной Комиссии пока не известно. Но из воспоминаний А. И. Солженицына явствует, будто бы КГБ сделал попытку вступить с ним в переговоры, избрав для этого в качестве посредника его бывшую жену (7). 25 сентября они встретились на Казанском вокзале, и Наталья Алексеевны заявила, что КГБ хочет предотвратить издание «Архипелага» и готов пойти на определенные уступки со своей стороны, в частности разрешить издание «Ракового корпуса» (8). Смехотворность этих «переговоров» поразительна. КГБ знал о существовании «Архипелага» уже восемь лет и ничего не делал, чтобы помешать его написанию. А теперь предлагал такой несерьезный компромисс.
Если исходить из опубликованных материалов, получается, что после заседания Политбюро ЦК КПСС 17 сентября 1973 г. о А. И. Солженицыне вспомнили только 12 декабря, когда Ю. В. Андропов направил в ЦК КПСС новую записку, посвященную А. И. Солженицыну, в которой снова поднимал вопрос о возможности его привлечения «к уголовной ответственности» и опять более разумным считал «заменить такую меру лишением СОЛЖЕНИЦЫНА советского гражданства и выдворением за пределы СССР» Заканчивалось письмо словами: «С товарищами А. Н. Косыгиным и М. А. Сусловым согласовано» (9). На письме сохранилась резолюция: «Доложить (вкруговую) по ПБ и Секр-ту ЦК Затем обсудить. Л. Брежнев». И далее — подписи членов Политбюро, ознакомившихся с этой запиской (10).
Снова данный вопрос был вынесен на заседание Политбюро только после того, как первый том «Архипелага» появился в печати.
Таким образом, мы видим, что изъяв «Архипелаг», КГБ не предпринимал никаких мер ни для того, чтобы не допустить публикации этой книги за границей, ни для того, чтобы привлечь ее автора к ответственности, ни для того, чтобы выслать его за границу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
