Они говорили, улыбаясь:
— Мы знаем, что много ужасного рассказывают о нашей стране из-за выдумок завистливых соседей. Поэтому нас радует возможность появиться перед вами и убедить вас в том, что мы просвещенный народ и многие из нас умеют читать и писать. Мы также миролюбивы и не желаем войны; мы хотим лишь узнать то, что может помочь нам просветить и обучить наш народ. Не верьте той чепухе, которую распространяют о нас беженцы из Митанни. Они озлоблены, ибо в страхе бросили свою страну и все что имели. Мы заверяем вас, что никто не причинил бы им никакого зла, если бы они остались. Но вы должны понять, что земля Хетти очень мала и у нас много детей, поскольку великий Шуббилулиума обожает их. Поэтому нам нужно пространство для нашего потомства и новые пастбища для скота. И далее, нам невыносимо было видеть притеснения и несправедливости, которые царят на земле Митанни, ведь сами жители ее взывали к нам о помощи, и мы вошли в их страну как освободители, а не как завоеватели. В Митанни достаточно места для нас, наших детей и нашего скота, и мы не замышляем захватить что-то еще, ибо мы миролюбивый народ.
Они подняли кубки, вытянув руки, и вознесли хвалу Египту, тогда как женщины с вожделением смотрели на их мускулистые шеи и звериные глаза.
И они сказали:
— Египет — великолепная страна, и мы любим ее. В нашей стране тоже есть кое-что, чему египтяне могут поучиться — те, кто относится к нам дружелюбно и хочет познакомиться с нашими обычаями.
Они произнесли еще много прекрасных слов во славу Ахетатона, который вел с ними дела открыто, ничего не утаивая. Однако мне казалось, что эти чужеземцы принесли с собой трупный запах. Я помнил их унылую землю, колдунов, посаженных на кол вдоль дороги, и меня не опечалил их отъезд из Ахетатона.
Город сильно изменился. Его жителей обуяло какое-то безумие, и никогда прежде люди не ели, не пили и не играли так лихорадочно, как сейчас. Но их веселье было нездоровым, ибо они пировали лишь для того, чтобы не думать о будущем. Часто мертвая тишина опускалась на город, смех замирал на губах у людей, и они со страхом смотрели друг на друга, забывая, о чем собирались говорить. Художников тоже охватила эта странная лихорадка. Они рисовали, писали красками и создавали скульптуры еще усерднее, чем прежде, словно чувствовали, что время уходит, как песок между пальцами. Они все преувеличивали до фантастических размеров; любая диспропорция разрасталась под их резцами и карандашами; они соперничали друг с другом, создавая самые странные и нелепые фигуры, пока не убедились, что могут изобразить характерную особенность или движение несколькими линиями и пятнами.
Я сказал моему другу Тугмесу:
— Фараон Эхнатон вытащил тебя из грязи и сделал своим другом. Почему же ты изображаешь его так, словно люто ненавидишь его? Почему ты отвернулся от него и надругался над его дружбой?
Тутмес ответил:
— Не вмешивайся в то, чего не можешь понять, Синухе. Может быть, я и ненавижу его, но себя я ненавижу сильнее. Огонь творчества горит во мне, и мои руки еще никогда не были столь искусны, как сейчас. Возможно, когда художник неудовлетворен и ненавидит самого себя, он творит лучше всего, лучше, чем если он доволен собой и исполнен любви. Все, что я творю, во мне самом, и в каждой частице изваяния я запечатлеваю себя, чтобы жить вечно. Никто не похож на меня, я превосхожу всех, и для меня нет правил, каких я не мог бы нарушить. Мое искусство ставит меня превыше правил, и я скорее бог, нежели человек. Творя форму и цвет, я соперничаю с Атоном и превосхожу его, ибо все, что создает Атон, бренно, а то, что я, — вечно.
Говоря так, он пил, и я прощаю ему эти слова, ибо лицо его исказила мука, а по глазам его я видел, что он глубоко несчастен.
За это время с полей убрали урожай, вода в реке поднялась и спала, и наступила зима. Вместе с зимой на землю Египта пришел голод, и никто не мог предположить, какими новыми бедами грозит завтрашний день. Пришли вести о том, что Азиру отдал хеттам множество сирийских городов и их легкие колесницы, промчавшись через Синайскую пустыню, напали на Танис и опустошили окружающие земли.
2
Эти новости заставили Эйе срочно прибыть из Фив, а Хоремхеба из Мемфиса и держать совет с фараоном Эхнатоном, как спасти то, что еще можно спасти. Я был на этой встрече как врач, поскольку боялся, что фараон перевозбудится и заболеет из-за бедствий, о которых он должен услышать. Однако фараон был спокоен и все время владел собой.
Жрец Эйе сказал фараону:
— Сокровищницы фараона пусты, и земля Куш не уплатила дань за этот год, хотя я возлагал надежды на эти поступления. Великий голод охватил страну, и люди выкапывают водоросли из ила и едят корни; они также едят саранчу, жуков и лягушек. Многие уже погибли, а еще больше тех, кому предстоит погибнуть. Даже при самом строгом распределении царского зерна не хватит, тогда как зерно купцов слишком дорого и люди не могут его купить. Все умы охвачены великим страхом. Жители селений бегут в города, а горожане устремились к земле, и все говорят, что это проклятие Амона и что новый бог фараона заставил их страдать. Поэтому, фараон Эхнатон, примирись со жрецами и верни Амону его власть, чтобы люди могли поклоняться ему и успокоиться. Верни ему его землю, чтобы он мог засеять ее, ибо люди не осмеливаются на это. Твоя земля тоже не засеяна, так как люди считают ее проклятой. Примирись с Амоном, пока еще есть время, иначе я умываю руки и не отвечаю за последствия.
Но Хоремхеб сказал:
— Бурнабуриаш купил мир с хеттами, и Азиру, уступив их давлению, стал их союзником. Их отрядам в Сирии нет числа, как песчинкам в море, а колесницам — как звездам на небе. Чтобы погубить Египет, хитрые хетты стали носить воду в пустыню в кувшинах. Не имея флота, они доставили туда огромное количество воды, так что с наступлением весны даже мощная армия сможет пересечь пустыню, не испытывая жажды. Они купили в Египте массу кувшинов, и купцы, продавшие их, сами вырыли себе могилу. Колесницы Азиру и хеттов посылали разведчиков в Танис и египетские земли и таким образом нарушили мир. Ущерб, понесенный от них, невелик, но я распустил слухи об ужасных опустошениях и о зверствах хеттов, поэтому люди рвутся в бой. Время еще есть, фараон Эхнатон! Пусть трубят рога, пусть развеваются знамена: объявляй войну. Призови всех, кто способен носить оружие, на учения, собери всю медь в стране на наконечники для стрел и копий, и твоя верховная власть будет спасена. Я сам спасу ее в невиданной доселе войне; я разобью хеттов и снова подчиню тебе Сирию. Я смогу это сделать, если все запасы Египта будут отданы в распоряжение армии. Голод делает воинами даже трусов. Амон или Атон — мне все равно; люди же забудут Амона, едва начав воевать. Их раздражение найдет выход в борьбе против врага, а победа позволит тебе укрепить власть тверже, чем прежде. Я обещаю тебе победоносную войну, фараон Эхнатон, ибо я Хоремхеб, Сын Сокола. Я рожден для великих деяний, и настал час, которого я ждал всю свою жизнь.
Услышав эти слова, Эйе поспешно сказал:
— Не верь Хоремхебу, фараон Эхнатон, мой дорогой сын! Язык его лжив, а сам он жаждет власти. Примирись со жрецами Амона и объяви войну, но не назначай Хоремхеба командовать войском. Поручи это кому-нибудь из испытанных и опытных людей, тому, кто изучил старые записи о военном искусстве времен великих фараонов, человеку, которому ты полностью доверяешь.
Хоремхеб воскликнул:
— Если бы не фараон, я бы разбил твой грязный нос, жрец Эйе! Ты меришь меня на свой аршин, а твоим языком говорит измена, ибо ты уже вел тайные переговоры со жрецами Амона и договорился с ними за спиной фараона. Я не покину того мальчика, кого когда-то в минуту его слабости прикрыл своим плащом в холмах Фив; моя цель — величие Египта, и только я могу спасти его.
— Вы сказали? — спросил фараон.
— Мы сказали, — ответили они в один голос.
Тогда заговорил фараон:
— Я должен бодрствовать и молиться прежде, чем приму решение. Завтра соберите всех людей, всех, кто любит меня, малых и великих, слуг и господ. Призовите также каменотесов и каменщиков из их квартала. Через них я обращусь ко всему моему народу и открою ему мою волю.
Они сделали так, как он повелел, и созвали на следующий день народное собрание — Эйе в надежде, что ему удастся примирить фараона с Амоном, а Хоремхеб в надежде, что фараон объявит войну Азиру и хеттам. Всю эту ночь фараон бодрствовал, молился и непрерывно ходил по комнатам, не принимая пищу и ни с кем не разговаривая, так что я, его врач, начал беспокоиться за него. На следующий день он предстал перед народом. Он взошел на трон, и его лицо было светлым и лучезарным, когда он поднял руки и заговорил:
— По моему малодушию голод пришел на землю Египта; по моему малодушию враг угрожает нашим границам. Хетты готовы сейчас вторгнуться в Египет через Сирию, и скоро их ноги будут топтать наши Черные Земли. Все это произошло по моему малодушию, ибо я не услышал голос моего бога и не выполнил его волю. Сейчас мой бог открылся мне. Атон явился мне, и его правда горит в моем сердце. Поэтому я более не малодушен и не испытываю сомнений. Я низверг ложного бога, но по своей нерешительности позволит другим богам разделить власть с Атоном, и тени их омрачили Египет. Ныне все старые боги должны пасть, чтобы свет Атона возобладал над всем и стал единственным светом для всей земли Кем. В этот день все старые боги должны исчезнуть, и начнется царство Атона на земле!
