ни говори, его дурное поведение было лишь следствием бессознательных импульсов; но поскольку в результате её семейная жизнь сложилась так удачно, она не помнила зла и даже признала его другом дома. Правда, он довольно занудно, с ненужными подробностями любил рассказывать о своем излечении, но это характерно для всех, на кого психоанализ подействовал благотворно. В конце концов, он перебрался на Уолл-стрит, где вскоре дела его пошли столь успешно, что он на свои средства оборудовал для молодого психотерапевта прекрасную современную клинику.
НИКАКОГО БИЛЗИ НЕТ!
— Звонят к чаю, — сказала миссис Картер. — Надеюсь, Саймон услышит.
Обе женщины, сидящие в гостиной, поглядели в окно. Оно выходило в большой сад, живописно запущенный, в глубине которого на свободном кусочке земли стояла беседка. Она, как и сад, ещё привлекала глаз, хотя уже наполовину развалилась. Там и было убежище Саймона. Его почти полностью скрывали раскидистые ветки яблони и груши, посаженных слишком близко друг к другу, как обычно бывает в пригородах. Саймон то и дело мелькал среди зелени, и они видели, как он марширует, жестикулирует, строит гримасы — словом, исполняет торжественный дикарский обряд, как и положено мальчишкам его возраста, которые проводят долгие дневные часы в заброшенных уголках большого сада.
— Вот он, наш ангел! — сказала Бетти.
— Играет в свои обычные игры, — пояснила миссис Картер. — С детьми больше не желает играть. И стоит подойти — такой шум поднимает! В дом возвращается совершенно без сил.
— А днем он не спит? — спросила Бетти.
— Вы же знаете Саймона-старшего с его идеями. Он говорит: «Пусть сам решает». Вот он и решил не спать. Приходит белый как полотно.
— Смотрите, он услыхал звонок! — воскликнула Бетти. Она была права, хотя звонок уже минуту как отзвонил. Мальчик внезапно оборвал своё представление, словно только что услышал металлический звон. Они наблюдали, как он сделал несколько взмахов палочкой, затем прочертил какие-то ритуальные знаки на земле и двинулся к дому по густой, поникшей от зноя траве, едва волоча ноги.
Миссис Картер направилась в комнату, выходившую в сад. Там держали игрушки мальчика, а в жаркие летние дни пили чай. Когда-то здесь была моечная при кухне этого просторного георгианского дома. Теперь стены были перекрашены в кремовый цвет, окна затянуты жесткой синей сеткой, на каменном полу расставлены стулья в парусиновых чехлах, а над камином красовалась репродукция «Подсолнухов» Ван Гога.
Саймон-младший, войдя в комнату, поздоровался с гостьей небрежным кивком. Его личико с заостренным подбородком — почти классический треугольник — показалось ей неёстественно бледным.
— Маленький эльф! — восторженно пролепетала она.
Саймон взглянул на неё и сказал:
— Нет.
В этот момент открылась дверь и, потирая руки, вошел мистер Картер. Он был зубной врач и всегда мыл руки до и после всего, что делал.
— Ты пришел? — удивилась жена. — Так рано?
— Надеюсь, я не помешал? — сказал мистер Картер, кивнув Бетти. — Два пациента, назначенные на сегодня, не явились. Я и решил вернуться пораньше. Надеюсь, я не помешал? Все-таки я вижу, помешал…
— Ну что ты! — сказала жена. — Нет, конечно.
— А вот у маленького Саймона на этот счёт, очевидно, есть сомнения, — не унимался мистер Картер. — Саймон Маленький, скажи честно, ты недоволен тем, что мы будем пить чай вместе?
Нет, папа.
— Нет… как надо сказать?
— Нет, Саймон Большой.
— То-то же. Саймон Большой и Саймон Маленький. Будто два друга, не правда ли? Прежде мальчики, обращаясь к отцу, должны были величать его «сэр». А если забывали — получали хорошую порку. По заднице, Саймон Маленький! По заднице! — закончил мистер Картер и снова вымыл руки невидимым мылом под струей невидимой воды.
Мальчик густо покраснел от стыда или гнева. Бетти поспешила ему на выручку.
— Видишь, как теперь хорошо, — воскликнула она, — можно папочку назвать как угодно!
— А что же Саймон Маленький делал весь день, пока Саймон Большой работал? — спросил мистер Картер.
— Ничего, — пробормотал мальчик еле слышно.
— Значит, изнывал от безделья, — сказал мистер Картер. — Набирайся опыта, Саймон Маленький. Завтра же постарайся найти себе какое-нибудь интересное занятие — и ты не будешь изнывать от безделья. Видите ли, Бетти, я хочу, чтобы он набирался опыта. Это моя установка, установка принципиально новая.
— Я уже научился, — сказал мальчик тоном, каким говорят умудренные жизнью старики, а иногда и маленькие дети.
— Не похоже, — сказал мистер Картер. — Особенно если учесть, что ты весь день сидел сложа руки и не был занят никаким делом. Представляю, что было бы со мной, если бы мой отец застал меня без дела. После этого сидеть мне было бы довольно трудно.
— Он играл, — сказала миссис Картер.
— Совсем недолго, — ответил мальчик, беспокойно заерзав на стуле.
— Слишком долго, — возразила миссис Картер. — Каждый раз приходит какой-то дерганый и сам не свой. Ему необходимо днем спать.
— Ему уже шесть, — сказал мистер Картер. — Он разумное существо и должен сам принимать решения. Кстати, что это за игра, из-за которой стоит так дергаться и терять голову?
— Так, ничего, — сказал мальчик.
— Ну, брось, брось, — сказал отец. — Мы ведь с тобой друзья, разве нет? Ты можешь мне все рассказать. Я когда-то тоже был маленький, как ты сейчас, и играл в те же игры, что и ты. Тогда, разумеется, никаких самолетов не было. С кем же ты играешь в эту прекрасную игру? Не упрямься. Когда тебя спрашивают по-хорошему, ты и отвечать должен по-хорошему, а иначе земля перестанет вертеться. Так с кем ты играешь?
— С мистером Билзи, — ответил мальчик, не выдержав натиска.
— С мистером Билзи? — переспросил отец, удивленно подняв брови, и поглядел на жену.
— Это такая игра. Он её выдумал.
— Вовсе не выдумал! — крикнул мальчик. — Дура!
— Ты говоришь неправду, — сказала мать. — И к тому же грубишь. Поговорим о чём-нибудь другом.
— Неудивительно, что ребенок грубит, — сказал мистер Картер, — если ты утверждаешь, что он лжет, и тут же предлагаешь переменить тему. Он тебе хочет рассказать о своих фантазиях, а ты порождаешь в нем чувство вины. Чего же ты ждешь? В ответ срабатывает защитный механизм, и тогда он идет на явную ложь.
— Как в «Этой троице», — сказала Бетти. — Только не совсем так. Там лгунья девочка. Лжет и не краснеет.
— У меня она живо покраснела бы… в том месте, где надо, — сказал мистер Картер. — Но Саймон ещё находится на стадии фантазий. Разве я не прав, Саймон Маленький? Ты ведь все сочиняешь?
— Нет, — сказал мальчик.
— Не нет, а да, — продолжал настаивать отец. — Именно поэтому ещё не поздно тебе что-то втолковать. В фантазиях, малыш, нет ничего дурного. И даже в выдумках ничего плохого нет, если
