— Рану сперва нужно прижечь, — сказал Такеши, но тряпки взял, заменив ими грязный обрывок плаща Асикаги.
Он пошел — похромал — дальше, оставив озадаченных солдат позади. Наверное, они представляли его совсем другим. Он и сам представлял.
Земля под ногами была усеяна мертвыми и умирающими. Самураи с заплечными мешками наперевес бродили между ранеными и искали тех, кому еще можно было помочь.
В те минка, что уцелели в огне — а такие еще оставались — приносили раненых; а кто-то, кто мог ходить, шагал к ним сам. Туда же таскали воду, там же разводили костры и нагревали мечи, чтобы прижигать раны.
Такеши бродил по поместью, чувствуя себя тенью: впервые после битвы он был так далеко от ее средоточия, впервые не разделял радость победы с равными себе — с главами и наследниками великих кланов.
Он наблюдал за всем будто бы со стороны, пока подле одного из таких костров не заметил Мамору. Мальчишка выглядел вполне сносно: немного потрепало в битве, но и только. Он же, видно, и вовсе считал свое ранение пустяковым, поскольку совершенно о нем не пекся и все больше подсоблял другим.
— Мамору, — позвал Такеши, приблизившись на расстояние пары шагов.
Сын Яшамару подскочил на месте и, как и все самураи, что не ухаживали за ранеными, склонился.
— Довольно, — Минамото махнул рукой. — Хватит.
Он опустился на нижние ступеньки крыльца и скинул на землю плащ. Глаза Мамору, заметившего его раны, слегка расширились, и мальчишка решительно к нему подошел. В несколько рук солдаты обработали его увечья: вытащили из тела стрелу, прижгли плоть, разрубленную ударом Асигаки, туго стянули сломанные ребра.
— Мы их одолели, Такеши-сама. Одолели, — бестолково шептал Мамору, пока возился с его ранами.
Мальчишке не требовалось ответа, но Минамото ему кивал. Их солдаты были вправе радоваться, потому что минувшая война выдалась поистине изнуряющей. Но сегодня эта радость была как никогда тихой: сказывался и долгий поход, когда они пересекли половину страны, и последние недели, подточившие силы самураев, и все еще чувствовавшаяся неопределенность. Ведь пока никто не нашел Нобу Тайра — ни живого, ни мертвого.
Когда Мамору закончил обрабатывать его раны, Такеши откинулся на деревянные поручни и прикрыл глаза. На том же самом месте спустя час его нашел Нарамаро. Минамото пил обжигающий травяной настой, когда услышал знакомые шаги. Он едва успел встать, как оказался в крепких объятиях Татибана.
— Нарамаро, — прошипел Такеши, зажмурившись от боли. — Асигака не справился, но ты меня погубишь.
— Я так и думал, что это ты. Самураи нашли его тело и рассказали, — Татибана освободил его от своей удушающей хватки, но продолжал крепко стискивать правое плечо. И Минамото не спешил отстраняться.
Нарамаро улыбался — так, как умел улыбаться только он, невзирая на происходящее вокруг, несмотря ни на что. Такеши окинул его беглым взглядом и не увидел серьезных ранений.
— Ты точно сражался? — хмыкнул он.
— Просто я не пропускал те занятия, где нас учили обороняться, — весело отозвался Татибана.
Сколько Такеши себя помнил, его всегда удивляла в Нарамаро легкость, способность отстраняться от происходящего и радоваться наступившему моменту.
— Это ты открыл ворота? — когда Татибана заговорил, то уже не казался веселым.
Минамото коротко кивнул. Какое имеет значение, кто повернул тот рычаг? Сражения не выигрываются в одиночку.
— Мы победили благодаря тебе, — сказал Нарамаро, и Такеши фыркнул.
Самураи из клана Татибана, стоявшие за спиной своего господина, согласно зашумели. Их волнение передалось и окружавшим их солдатам, и когда Минамото обернулся, то увидел, что все взгляды направлены на него.
— Мы победили благодаря всем, — спокойно отозвался он. — Сражения не выигрываются в одиночку, — он озвучил вслух то, что давно крутилось в голове. — И хватит об этом.
Глава 43. После войны. Часть I.
«… наши люди радуются победе, но мы так и не нашли в поместье Нобу Тайра. Я лично осмотрел каждого мертвого и каждого раненого, но его среди них нет. На третий день солдаты приволокли к нам с Нарамаро служанку. Она говорит, что видела, как небольшой конный отряд покинул поместье незадолго до того, как первый раз прозвучал наш боевой рог. И вскоре мы узнали, что Тайра забрал с собой кое-что из фамильных ценностей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я уверен, что он бежал в горы. Это единственное, что ему оставалось.
Нарамаро будет приводить в порядок дела в поместье, а я отправлюсь следом за Нобу. Война не окончена, пока он жив», — Наоми свернула свиток и стиснула ладонями колени.
Она перечитывала письмо Такеши вновь и вновь, уже в который раз.
Это было его первым посланием с того дня, как он оставил ее в поместье Асакура. Наоми провела там долгие недели, залечивая раны, и все то время от Такеши не было вестей.
До поместья Асакура доходили слухи — один ужаснее другого. Наоми не хотела в них верить, но оказалось, что правда — куда ужаснее.
«… Фухито совершил сэппуку, — писал Такеши. — Он хотел, чтобы его дочь воспитывалась в клане Минамото. Я не знаю, как скоро весть о случившемся дойдет до Ёрико, но уверен, что она последует за мужем. Тебе придется сообщить Акико-сан о том, что ее племянница останется жить в нашем поместье».
Пользуясь своим одиночеством в рикше, Наоми тяжело вздохнула. Яшамару-сан сказал, что они достигнут поместья Минамото в ближайший час. Уже очень скоро она встретится с Акико-сан. Она пока не представляла, как у нее повернется язык сообщить такие новости. И знала ли Акико-сан о смерти брата? Успели ли такие слухи дойти до нее? И еще Ёрико-сан…
Порой Наоми казалось, что у нее не хватит духу. О, как же она злилась на Такеши первые дни. Он поставил ее в такое положение! Он сам гоняется по стране за призраком своего прошлого — за стариком Тайра — а она из-за его отсутствия будет вынуждена объясняться с Акико-сан. Как же это было несправедливо и нечестно!
Спустя время злость и раздражение утихли, и Наоми, успокоившись, смогла вновь начать мыслить здраво. Уж чьей вины не было во всем — так это вины Такеши. Ей бы все равно пришлось объясняться с Акико-сан, даже не отправься ее муж по следам Нобу — ведь она вернулась бы в поместье Минамото раньше него.
Но Наоми по-прежнему была в отчаянии и не могла подобрать слов для Акико-сан.
«Я выиграл эту войну и скоро вернусь домой. Увижу тебя и свою дочь. Как и обещал тебе, помнишь?».
Волна горячей нежности затапливала сердце Наоми каждый раз, когда она читала эти строки. Ее муж выжил. Ее муж победил. И очень скоро он вернется в поместье, и они будут жить вместе — и счастливо.
Качнувшись, рикша плавно остановилась, и Наоми прислушалась. Где-то неподалёку громко и эмоционально о чем-то спорили — но слов ей было не разобрать. Заинтересовавшись, она уже собралась было выглянуть из рикши, но вовремя осеклась. В стране все еще было небезопасно, и лучше ей не показываться лишний раз снаружи, пока они не окажутся под защитой стен родового поместья.
— Наоми-сан, — ее уединение прервал Яшамару-сан, выглядевший, против обыкновения, изрядно раздосадованным. — Стражники на воротах не верят, что в рикше именно вы. Вас не затруднит выйти и им показаться?
Она поймала себя на мысли, что хихикает, будто девчонка. Забавно, что их не пускают в поместье.
Она отошла от рикши на десяток шагов и подняла вверх раскрытую ладонь. Она почти помахала стражникам, почувствовав секундную радость. Она вновь оказалась дома. Наоми думала, что не решится куда-либо выбраться из поместья в ближайшие десять лет. Каждый раз, как она покидала его стены, случалось что-то очень плохое.
Она вернулась в рикшу, и их небольшой отряд на сей раз беспрепятственно прошел через ворота. Небо в то утро было удивительно голубым, а солнце — почти по-весеннему теплым. И Наоми почти не куталась в свой плащ, хотя отчаянно мерзла в минувшие недели. Совсем скоро с земли окончательно сойдет снег, и на деревьях набухнут почки, распустится первая молоденькая листва, в саду зазвенит привычно ручей, и зацветет сакура. И по воздуху будет плыть ее сладкий, дурманящий голову аромат, и будет светить яркое солнце…
