крыла полки Адама Рожинского и Рудского.
Гусары атаковали центр всего фронта московских полков и смяли передний ряд пехоты. За ним последовал другой. А дальше началась погоня за убегавшими стрелками. И били, сшибали они копьями бегущих и конных опрокинули, что подвернулись им на пути. Весь центр войска Шуйского был разбит, а часть пехоты порубленной осталась на местах.
Но вот из-за кустарника навстречу гусарам выскочило пять сотен московских боярских детей. Вот развернулись они полукругом и, бросив поводья, натягивают луки на полном скаку… Ударили!.. И как снопом осыпали стрелами гусар… Но нет, ни на мгновение не остановились, не придержали коней, уже несутся прочь. Легко, как ветерок, уходят они быстро от гусар, закованных в бронированные латы. Не выдержат они прямого столкновения. Но так просто уходят на скачках от погони: шумнули — и уже нет их. Зато пехоте достаётся от тех же латников. Те отыгрались на ней за конных, задиристых детей боярских. Гусары ударили по гуляй-городкам, по пехотинцам за щитами, их выковыривают оттуда копьями: удар, толчок, летит очередной беглец вниз к матушке-земле…
Вот здесь трофеи, пушки. Из них вот только что палили по гусарам. Сейчас пахолики цепляют их к лошадкам. Вот развернули и тянут в сторону Ходынки: туда, всё в Тушино, всё к стану своему.
А бой уже ушёл вперёд, за полверсты. Там добивают пехоту московитов на подступах к столице. Уже мелькают купола церквушек и башни деревянные. И стены, они уходят вдаль, теряются за лесом. Огромный город возник перед гусарами. А около стен земляной вал и ров, как и положено для крепости устойчивой…
А что там!.. О-о, господи!.. Стоят тысячи конных боярских детей! И там же пехота, опять пехота, пушки…
И князь Роман дал команду отходить. Он не решился вступать в сражение с такою силой. И его полки повернули вспять и покатились назад колоннами.
— Пан гетман, москва идёт за нами! — подлетел к нему Млоцкий, вынырнув откуда-то из гущи гусар со своими поручиками на разгорячённых конях. — С гуляйполем!..
Рожинский развернул своего аргамака, велел ротмистру: «Давай за мной!» — и зарысил мимо гусар, те отходили ротами.
И выехали они на чистое поле, потоптанное копытами. Ну, ни души кругом, и странно тихо было. От этого даже поручики вдруг замолчали, хотя вот только что болтали о чём-то живо с гусарами его личной охраны.
— Пан гетман, опасно идти дальше! — забеспокоился Млоцкий.
Действительно, за перелесками мелькнули московиты. Затем из горловины между двумя берёзовыми рощицами полились отряд за отрядом, выходя из тени деревьев на солнечное пекло. Вот вышли они. Там взвыли горны. И вдруг ударили в огромный медный набат. Он загудел на целую версту, горласто, разнося о чём-то весть свою…
«Бу-ум-м!.. Бу-ум-м!» — покатилось мощно и оглушительно из рядов войска. И конные там стали заходить по флангам, прикрывая с боков пехоту.
— Как любят московиты этот чёртов гул! Жить не могут без звона колокольного! — стал бурчать князь Роман, недовольный тем, что приходится отступать от каких-то детей боярских.
Тем временем вдали над раскаленным полем замаячили опять дубовые щиты гуляй-город ков. И они покатились вперёд, на них, на гусар, буравя кусты и подминая траву, точно степные кораблики. А рядом с ними сухую землю топтали конники, сбивая всё на своём пути. Вот жахнула одна пушчонка с башни гуляй-городка. И содрогнулся дубовый щит, затрясся как в лихорадке.
И крики: «А-а-а!.. А-а-а!» — оттуда донеслись…
Шли конные. Но не спешили они в атаку, не оголяли с флангов пехоту… И вдруг конники засуетились, стали собираться огромной массой вокруг тулумбаса, зовущего их к себе дробным боем.
Князь Роман понял намерение московитов и направил коня рысцой обратно вдогон за своим войском. Он вышел вперёд, в его голову, и только тут заметил, что вровень с его полками, далеко по флангам, идут московские конники. Они как будто взяли их в клещи, ведут под конвоем туда же, всё к той же Ходынке. А там и до лагеря до Тушинского недалеко… Но это было уже наглостью. Такого он стерпеть не мог: он, гетман, ещё ни разу не проиграв сражения…
Млоцкий показал на тех московитов и спросил его, что делать с ними.
Но он смирил свой гнев, махнул на них рукой.
— Пускай тащатся! А ты давай к своей хоругви! — велел он ему. — Иди по флангу, присматривай, чтобы московиты не ударили оттуда!
Ротмистр ускакал к своим гусарам.
А полки Рожинского подошли к Ходынке и сунулись через неё, да мимо бродов, вязко, топко было. Храпели кони испуганно под седоками, закованными наглухо в броню. И еле-еле выползли они из речки, встали там, по берегу, опять на тесном месте, среди кустарника. И суматоха не утихала ещё долго, пока разобрались по ротам, нашли все прапоры свои. Хорунжие ругались, не зная толком, куда и за кем вести роты… Но вот наконец все построились и стали ожидать неприятеля. А тот уже был близко, как доносили непрерывно дозорные. И уже стал явно слышен шум большого войска. И Рожинский отдал всем ротам приказ, что встали тут же рядом с ним: стоять, в атаку не ходить…
Тут подтянулись из лагеря ещё четыре сотни пехотинцев. И Рожинский велел им выйти на берег с пушками, занять удобную для стрельбы позицию.
Вот показались и московиты, пылят тысячами, не видно даже, что творится там, кто подошёл.
И тут кто-то, в общем замешательстве, вдруг дал команду на атаку. И через речку обратно на другой берег первыми кинулись запорожцы. Вот одна сотня оказалась там, за ней вторая, третья, а там ещё и ещё. И вылетели они на тот бережок. Уже вода взбурлила и под гусарской ротой самого Млоцкого. А тот впереди всех, визжит с чего-то…
— Ах ты, идиот! — выругался князь Роман на ротмистра, не удержавшего своих гусар от заполоха. И сейчас они наделают бед: увлекут за собой остальных; московиты заманят их в ловушку, поймают на чём-нибудь и вырубят.
Казаки, а с ними и гусары, выскочили прямо на московитов и угодили под выстрелы с башен гуляй-городков. Те изрыгнули огонь из амбразур, дым выбросило из них как на пожаре. И стрелы, стрелы хлынули из-за щитов.
Но казаки с ходу вышибли оттуда пеших. Те бросили гуляй-городки и побежали. За ними пустились казаки. И там же, видя бегство пехотинцев, стала отходить московская конница.
Рожинский уже торжествовал победу. Он мгновенно забыл проступок ротмистра. И не видел он, что на другом фланге боярская конница и не думала отступать.
