— Крысы, наверное. Они тут часто бегают по ночам.
На счастье Винтера здоровый жлоб с автоматом страдал чем-то вроде крысофобии. Тут же поставив на стол чашку, он долго расспрашивал спасателя, какие водятся на Башне крысы, и передернувшись от омерзения, поспешно вышел на свежий воздух, стараясь подальше обходить черное жерло люка.
Но практически вся эта затея Винтера оказалась абсолютно напрасной. Матвеев и не дернулся на помощь своим компаньонам. Даже явление Винтера из люка, как черта из преисподни, не заставило его хотя бы подняться из-за стола. У него от страха просто отнялись ноги.
А вот то, что они так спокойно проследовали в Башню, как раз и было ошибкой. Спасло их то, что у Князя оказались крепкие нервы. Когда в море вспыхнул прожектор, он включил двигатель и, стараясь сильно не газовать, чтобы не привлекать внимание, плавно проехал по Набережной дальше, к арене развернувшейся драмы. Он застал самый ее конец — Сергей собирал оружие, а Андрей рассматривал результаты своего труда. Князь, остановив машину, взялся было за карабин, но тут прожектор погас, и он с досадой снова отложил оружие. Силуэты входивших в Башню людей он видел прекрасно, но благоразумие взяло верх над чувствами. Князь понял, что он успеет убить одного, может быть, двух, но ему нужны были головы всех четверых, и еще того, из ФСБ. Он дал задний ход и снова вернулся на прежнее место, единственное позволяющее наблюдать за происходящим в ярко освещенной комнате. Но пока он не видел ничего, лишь мельком показалась чья-то голова, рука его протянулась к оружию и снова замерла в ожидании. Убедившись, что ничего особенного не происходит, Князь протянул руку к мобильному телефону и, вызвав Бецу, спросил:
— Ты кого послал на Башню?
Тот же самый вопрос интересовал и Винтера. Аккуратненько стряхнув со стола хлебные крошки, он вытащил из кармана пиджака несколько листов бумаги и авторучку и задал первый вопрос:
— Ну что ж, побеседуем, господа хорошие, — он внимательно посмотрел на обоих «господ», мирно сидевших напротив него на одной скамеечке. — Кто вы, — он кивнул в сторону Матвеева, — мы знаем. А вот как вас зовут?
Верзила только ухмыльнулся. Грубое, мощно вылепленное лицо его отнюдь не отражало избыток интеллекта. Особым украшением его служил довольно свежий, еще розовый шрам во весь лоб. Винтер, довольно хорошо знавший приметы многих из гвардии Бецы, наморщил лоб, припоминая, но его неожиданно опередил Матвеев.
— Батоном его все кличут.
Сосед, услышав свою кличку, развернулся и наотмашь ударил спасателя по лицу, сшибив Матвеева этим ударом со скамейки. Подскочившие Илья и Сергей «успокоили» детину, и пока он немного отключился, надели ему на руки наручники, принесенные запасливым Винтером.
— К батарее его прицепите, — подсказал им капитан, и Батона пристроили в углу. Сергей помог подняться вытирающему кровь с лица, явно потрясенному Матвееву, и Винтер продолжил разговор уже с ним.
— Бабичев Василий Иванович, — ровным голосом начал капитан, и маленький несчастный человечек с разбитым лицом явно вздрогнул, услышав свою фамилию. Из глаз его потекли слезы, перемешиваясь с кровью. Стриж, сняв с гвоздя рядом с раковиной не первой свежести полотенце, кинул его через стол.
— Все правильно, Василий Иванович? — спросил Винтер, перечислив анкетные данные Бабичева-Матвеева. Тот, казалось, от вопроса еще больше ссутулился, и уткнувшись в полотенце лицом, кивнул головой, а затем и прошептал чуть слышно:
— Да.
— Зачем вы сбежали из своего города, Василий Иванович? Разве вы убивали эту девушку? Ну отвечайте.
— Я не знаю, — тихо ответил Бабичев. — Я после получки ехал домой, денег не давали три месяца, а тут такая радость, ну мы всей бригадой скинулись, взяли водки. Тогда вся электричка ехала пьяная, мужики дорвались, гудели жутко. Я и захмелел. Ведь с голодухи, — начал он оправдываться, прижимая к груди полотенце. — Закуски-то особо не было, одна шоколадка на двоих. А девица эта сидела рядом, на соседней скамейке, мужики все на нее поглядывали, особенно какие помоложе. Заигрывать пытались. Она в мини, тут тоже все наружи. — Бабичев показал на грудь. — Я уже хороший был, вышел на своей остановке, а там мало сходят, и она сошла, точно помню, впереди шла. Потом в лесопосадку зашли, и тут я уже ничего не помню, хоть убейте… Проснулся ночью… дошел домой, денег в карманах чуть-чуть, куда девались — не знаю. А через день вызвали в милицию, показали фотографию, я ее сразу узнал, а повезли на место, как раз там, рядом. И я испугался, тюрьмы испугался, сбежал.
Он впервые за весь вечер поднял свои полные неизбывной муки глаза и продолжил:
— Я не хотел ее убивать, а как все получилось, не знаю. Ей Богу, затмение какое-то. Поверьте, не хотел.
Маленький седой человек умолк, опустил голову. Винтер вздохнул, вытащил из кармана какую-то бумажку и кинул ее через стол допрашиваемому.
— Да не убивали вы вовсе ее, Василий Иванович. Вот, почитайте, распоряжение об отмене всероссийского розыска на вас. Вы проспали все это время в двадцати метрах от места убийства. И убийца даже споткнулся о вас, уходя от жертвы, посветил фонариком, и убедившись, что вы мертвецки пьяны, обчистил ваши карманы. Вы виноваты лишь в том, что слишком много выпили в тот день. А так жили бы вы сейчас спокойно в своем Ярославле, с женой и дочками.
Бабичев, еще не веря в сказанное, долго читал, шевеля губами, казенную бумагу. Потом выронил ее из рук и зарыдал в голос, прикрыв лицо своими крупными, натруженными ладонями.
— Я… столько времени… зря… — слова еле прорывались сквозь плач, — жену, детей… Господи… зачем! Водка… водка…
Чувствуя, что он еще долго не успокоится, Винтер решил пока отложить этот разговор и перенес все внимание на второго «клиента».
— Ну что ж, Батон, займемся тобой. Ты, конечно, не Батон, а Вологджанский Антон Николаевич. Видишь, мы вашей бандой занялись всерьез. Так что ты хоть и первый, но не последний. У меня только один вопрос — кто отдал приказ явиться сюда с автоматами: Беца или лично Князь?
Боевик только усмехнулся:
— Ну счас, как же, разбежался! Так счас и начну своих закладывать. И сделать ты мне ничего не сможешь. Ты же мент, от тебя за версту этим несет. Ну сдашь ты меня куму, и что? Дадут мне года два за хранение оружия, и все. А тебя еще и нагреют за покойника без перестрелки.
— Все у тебя вроде бы правильно, тюрьмы тебе нечего бояться, — улыбнулся оставшийся невозмутимым Винтер. Стриж поразился его терпению. Его самого так и подмывало хорошенько смазать бугая по этой наглой морде. — Да вот только я сегодня не на службе. На работе я с восьми до пяти, а сейчас у меня свободное время. Кто эти ребята, ты знаешь, пришел ты по их души, и особой любви и ласки они к тебе не испытывают. Посмотри на них.
Батон исподлобья осторожно обвел взглядом комнату. Четыре пары глаз, смотревших на него, вроде бы не выражали особой свирепости. Но именно это странным образом подействовало на него. Винтер рассчитал правильно. Батон за годы своей жизни привык к простым эмоциям. Так было на борцовском ковре, так продолжалось после спорта. Когда выбиваешь с киоскера деньги, у того в глазах страх и ненависть. Это понятно. Ненависть в глазах у конкурентов во время разборок. Пожалуй, только немигающий взгляд Стрижа как-то подпадал под эту категорию. А вот кудрявый, неторопливо нажевывающий свою жвачку, казалось, сейчас рассмеется. Другой парень, невысокий зеленоглазый крепыш, смотрел как-то заинтересованно. А вот взгляд высокого, худощавого парня, заботливо лелеющего в руках тяжелую «Беретту», казался даже слегка отрешенным.
"Наверно, пытать будут", — мелькнуло в голове у допрашиваемого, и сразу снизу, от живота поднялась мелкая, дрожащая волна. "Беца, сука, не мог подстраховать", — почему-то не ко времени подумал он.
— Ну что, Батон, подумал? Так кто тебя послал? — повторил свой вопрос Винтер. Вопрос сам по себе много не значил, но Винтер прекрасно понимал, что ответив на него, Батон поневоле выдаст меру своих знаний, и главное, сделав первый шаг, ему легче будет отвечать на все остальные, которых у капитана припасено великое множество.
Но неожиданно подал голос Матвеев-Бабичев.
— Беца его послал. Я ему звонил.
— Куда?
— Домой.
— Он сам ответил? — насторожился Винтер.
— Нет, другой голос, сказал, что передаст, а вскоре позвонил и сам Беца.
— Значит, Беца по-прежнему лежит на дне, — вздохнул Винтер.
— Да, — подтвердил Бабичев.
— Ну, сука, разговорился, — подал голос из своего угла Батон. — Скажи спасибо своим новым корешам, а то лежал бы сейчас вместе с ними с простреленной башкой.
— А что, был такой приказ? — живо поинтересовался Винтер.
Но Батон уже замолк, демонстративно отведя взгляд. В нем все-таки взыграло самолюбие, и он решил пока молчать.
