Улыбнулся, но вместо улыбки получилась какая-то гримаса.
— Согласен, — только и ответил Володя, сжимая его пальцы.
Лучше бы они всю неделю провели только вдвоём, ведь стоило им оказаться среди других людей, как их отношения если не дали трещину, то уж точно пошатнулись.
Будто прочитав его мысли, Юра сказал:
— Так жалко времени, потраченного на клуб. Вернуть бы тот вечер и никуда не ходить.
— Ну, — Володя скептически сощурился, — зато я узнал, что представляет из себя твоё окружение.
— Не обобщай. — Юра покачал головой и налил себе ещё кофе. — С ними мы встречаемся редко, а моё окружение — музыканты.
— И именно с ними я не познакомился, — хмыкнул Володя. — Очень жаль.
— Ничего, как-нибудь познакомлю, — пообещал Юра.
— А они знают, что ты гей?
— Близкие знают. А вообще, я не скрываю свою ориентацию, но и не демонстрирую её. Хотя если спросят — отвечу честно. Правда, лезть в личную жизнь у нас как-то не принято.
— А близкие как узнали? — Володя допил кофе и отправился помыть чашку.
— Давным-давно, когда собирались на вечеринку, я сказал, что приду со своим парнем. И всё. — Юра тоже поднялся, подошёл к Володе и передал ему грязную посуду. Строго посмотрев, Юра добавил: — Только давай без этих «опять он», ладно?
— Хочешь сказать, этот твой х… Йонас трётся и с ними?
В ответ Юра пожал плечами.
Когда Володя закончил уборку, они, не сговариваясь, пошли в кабинет. Юра поставил пластинку с классикой. Музыка казалась смутно знакомой, но Володя не смог бы назвать композитора, а тем более — произведение. Впрочем, он даже не старался вспомнить — думал совсем о другом.
— Юр, тебе не кажется странным, что Йонас везде?
— Это не странность, а закономерность, — ответил Юра, садясь рядом на диван. Откинулся на спинку и, глядя Володе в глаза, объяснил: — За шесть лет отношений у нас, конечно, появились общие друзья. Он успел познакомиться со всеми моими, а я — с его. Йонас очень общительный, он, — Юра задумался, — не помню слова… Вклинился? Внедрился? Влился в нашу компанию, а я — в его. Ну и знаешь, как бывает: после расставания друзья-то никуда не деваются. Йонас стал частью моей компании, а я — его. Неудивительно за шесть лет, правда? Поэтому тебе кажется, что он везде.
— Да, — задумчиво протянул Володя, — не поспоришь, шесть лет — это долго.
— Не настолько, как может показаться. Мы расходились и сходились, ссорились и мирились. И, кстати, это вовсе не значит, что я был у него один. И тем более не значит, что он был один у меня. — Юра положил голову Володе на плечо. — Я ведь плохой человек, понимаешь? Я эгоистичный, капризный, помешанный, зацикленный на творчестве, со мной тяжело и скучно…
Из всего сказанного Володя зацепился за одну-единственную фразу. «Не значит, что он был у меня один», — мысленно процедил он. Значит, они изменяли друг другу. Юра изменял! Он был с кем-то другим, спал с кем-то другим, когда Йонас — как бы Володя ни ненавидел его, — Юрин парень, ждал его дома. Всё это делал он, тот самый Юра! Тот самый парнишка из «Ласточки», талантливый и хулиганистый, чьи щёки заливались краской, когда Володя касался его руки. Тот, кто плакал под ивой в ночь их расставания, совсем не похожую на этот их последний день. Тот, кто писал ему пылкие, полные любви и тоски письма, высылал брошюры и фотографии, будто безмолвно крича: «Не бойся быть собой, помни меня, люби меня!» Тот Юра, что до сих пор снился ему.
Осознание этого толкнуло бы Володю в пропасть разочарования. Толкнуло «бы» — если бы не одно но. Юра произнёс это так грустно и искренне, что стало понятно: он жалел о своих поступках.
— Я не хочу осуждать вас. — Последнее слово далось Володе с трудом, встав костью поперёк горла — он не произнёс, а выплюнул его. — Юра, пусть вам и было тяжело вместе, но раз уж ты выбрал человека, то он должен быть единственным. Либо будь верным до конца, либо расстанься с ним. Иначе какой смысл вообще состоять в отношениях?
— Смысл такой же, как если бы у нас никого не было. Такая у нас получилась «любовь». Мы были моложе и проще.
Юра обнял его за талию и прижался щекой к шее. Вдыхая запах Юриных волос, Володя закрыл глаза. Ему было одновременно хорошо и больно. Но из-за чего именно больно, не мог понять. Из-за неизбежного расставания? Из-за Юриного прошлого и своего прошлого? Из-за того, что Юрины слова о Йонасе внезапно натолкнули на воспоминания об Игоре, о его изменах?
Всё это было неправильно. Всего того, что случилось с Юрой и Володей за двадцать лет разлуки, не должно было произойти. Знай тогда Володя, как всё обернётся, многое сделал бы по-другому. Если бы знал. Но сделанного не воротишь — ни Володе, ни кому-либо другому. О прошлом можно жалеть, но незачем его бояться. Именно будущее пугало по-настоящему — неизвестностью предстоящего.
— Юр, — шепнул Володя ему в макушку, — а что будет с нами? Что дальше?
— Самолёт. Интернет. Весна, — перечислил Юра. — А летом мы вместе будем в Баварии. Ты ведь приедешь, правда?
Он оторвался от груди Володи, приподнялся. Володя посмотрел в полные надежды глаза и нахмурился.
— Я не могу столько ждать.
— Как будто у тебя есть выбор, — скептически хмыкнул Юра.
— Конечно есть! — воскликнул Володя. — Мы, блин, взрослые люди! Неужели не решим банальную задачу встретиться раньше? Приезжай ко мне. Разбирайся с заказами и приезжай, как только сможешь!
На смену беспросветной грусти пришло воодушевление: ведь правда — их проблема и не проблема вовсе, а временная трудность. Юра задумался. Встал с дивана, принялся мерить шагами кабинет, размышляя вслух:
— У меня два заказа. Один почти готов, там осталось чуть-чуть поколдовать с аранжировкой. Но второй заказ большой, и я к нему даже не приступал. Заказчик сам не знает, чего хочет, а у меня идей как не было, так и нет.
— И как долго ты будешь его писать?
— Закончу к концу марта. Нужно
