литров, сел в машину, проехал десяток миль, бросил ее и сбежал. Добравшись до дома матери в Хьюстоне, он принялся за сбор хлопка и овощей, ведя жизнь тихую и незаметную, но в ноябре был арестован. По собственным воспоминаниям, за решеткой он наконец почувствовал себя в безопасности. Полиция надеялась, что Клайд его освободит, но Клайду было уже не до него. Джонса судили, приговорили за соучастие в убийстве к пятнадцати годам, простили через шесть лет – и тут мы с ним расстаемся, чтобы вернуться к его судьбе несколько позже.
…Отношение к Бонни и Клайду в Штатах в народных массах поначалу было самое дружелюбное: во времена экономических спадов преступник, взявшийся за оружие, вызывает симпатию у тех, кто тоже хотел бы таким образом отомстить за свою поруганную жизнь – но семья, законопослушность, то-се! Главными героями девяностых в России стали бандиты, но это не потому, что они были как-то ужасно обаятельны, нет, – просто экономика рухнула на 40 процентов, примерно как во время Великой депрессии, перестроечная эйфория закончилась в момент, и страна полюбила тех, кто назло государству стал добывать себе хлеб и масло грабежами. Считалось, что многие бандиты были в душе робингудами – грабили богатых, и кое-что даже перепадало бедным. А потом с депрессией стали справляться, и главными героями тридцатых стали шерифы, а главными героями второй половины девяностых – силовики. Об этом сняты кинобиографии Бонни и Клайда, а также фильм “Бригада”, очень похожий на них по стилистике. Любопытно, что сценарист “Бонни и Клайда” Роберт Бентон стал культовым режиссером, и примерно та же судьба ждала Александра Велединского; они и внешне похожи.
Одним из основных пунктов нового курса, предложенного спасителем Америки Рузвельтом, было строительство дорог. Бонни и Клайду это было очень на руку, потому что они первыми по-настоящему моторизовались. Как главной героиней Гражданской войны стала тачанка, так главным инструментом бандитов тридцатых стало не столько огнестрельное оружие, сколько автомобиль. Бонни и Клайд удирали из одного штата в другой, а полномочия шерифа на границе штата кончались, и до известного предела это обеспечивало им неуловимость. Но строительство дорог – палка о двух концах: сбежать-то легче, но депрессия-то заканчивается. И начинается упорядоченная жизнь, в которой работать престижнее, чем грабить; стабилизация не предполагает симпатии к бунтарям, хотя бунт Бонни и Клайда имел очень уж специфический вид. Где-то к середине 1934 года на прославленных гангстеров начинают смотреть примерно как Рувим Тартаковский на Беню Крика: “Хорошую моду себе взял – убивать живых людей…”
Вдобавок они совершенно не занимались благотворительностью. Это было их существенное упущение. Если бы они хоть небольшой процент своих заработков (тоже, кстати, не ахти каких – грабили они по-дилетантски) торжественно отдавали бедным, а бедные потом делились своей благодарностью с журналистами, – участь Бонни и Клайда была бы иной. Их бы, может, даже прятали. Но ничего подобного: они мстили всему человечеству, а не только богатеньким. Им еще была неведома великая сила публичной благотворительности, которая в наши, например, времена искупает любые грехи, даже сотрудничество с властью: если помогаешь бедным и больным, можешь вступать хоть в [вычеркнуто самоцензурой] – ты все равно кумир, еще и жертвующий репутацией ради помощи страдальцам. Бонни и Клайд плевать хотели на страдальцев, они не любили человечество. Это, между прочим, в моих глазах скорее достоинство, но я же не народ.
Гораздо больше их возбуждали личные отношения, с которыми, кстати, все было непросто.
В фильме Пенна ситуация несколько упрощена: там Клайд сделан импотентом, у которого долго ничего не получается (поэтому, вероятно, он такой злой – как Печкин без велосипеда), а потом Бонни как-то так умудрилась его приласкать, что после года совместных грабежей и побегов у него вдруг все получилось и роман стал полноценным – жаль, ненадолго. В действительности банда Барроу являла собой сложный клубок страстей: Клайд был бисексуалом, а, по одной из версий, в тюрьме его изнасиловали и убитый им сокамерник был вовсе не доносчиком, как говорил сам Клайд, а насильником. Рэй Гамильтон, вступивший в банду Барроу в начале 1934 года, был общим любовником Бонни и Клайда. Гамильтон был человек интересный. Его любовница Мэри О’Дэйр тоже участвовала в делах банды, судя по автобиографической книжке Бланш “Моя жизнь с Бонни и Клайдом”. Гамильтон был арестован и приговорен к 362 годам тюрьмы за участие в убийстве детектива и констебля в Джоплине (сам он утверждал, что никого не убивал; стреляли они оба с Клайдом, и кто попал – неизвестно). Бонни и Клайд совершили давно обещанное нападение на тюрьму Истхэм 16 января 1934 года: Гамильтон бежал, а вместе с ним двадцатидвухлетний грабитель Генри Метвин, отбывавший там десятилетний приговор за грабежи, и трое его подельников. Клайд вообще-то имел в виду освободить только друга своего Гамильтона, но Метвина и остальных широким жестом принял в банду. Тоже получилась палка о двух концах: с одной стороны, они были опытные воры и сперли для Барроу порядочно оружия и боеприпасов, ограбив арсенал Национальной гвардии в Рейнджере, штат Техас (представьте, есть такой город-двухтысячник). Дерзкая ночная операция была проведена через три дня после освобождения, и разработал ее Метвин. А с другой стороны, он был, что называется, честный вор, убийства были не по его части, и, с его точки зрения, Бонни и Клайд были банальными беспредельщиками. Они вообще не пользовались любовью американского преступного мира, потому что убивали без особенной необходимости, частью – ради удовольствия, частью – ради пиара, а частью – просто потому, что так получалось. Ну и Метвин принял для себя решение, что покинет банду при первой возможности. Для начала он попросил завезти его к отцу в Луизиану – повидаться. Был шанс нарваться на засаду, но Клайд согласился. После этого, видимо, Метвин окончательно решил соскочить, но не было случая. Он поучаствовал еще в двух ограблениях – в Техасе и Канзасе – и двух убийствах. Один раз они во время ограбления уложили двух охранников, в другой – машина их увязла в грязи, мимо ехал патруль, остановился поинтересоваться, и они, не вступая в диалог, убили констебля и тяжело ранили полицейского. Констебль был отцом-одиночкой. Если у кого-то из населения Техаса и окрестностей еще были к тому моменту симпатии к Бонни и Клайду, после этого идиотского и зверского убийства они испарились.
Финал близился, это понимали все. Но перемещения банды Барроу были непредсказуемы, и взявшийся за их уничтожение капитан Фрэнк А. Хеймер, бывший техасский рейнджер, с пятьюдесятью тремя убитыми преступниками на счету и семнадцатью пулями, выпущенными в него за двадцать лет успешной работы, никак не мог их подкараулить. Он собрал собственную банду – шестерку отчаянных мстителей, великолепную во многих отношениях, – но Бонни
