затем припомнят Троцкому это его высказывание! Не все тогда заметят, что наличие фракционности Троцкий тесно связывает с невозможностью из-за консервативности бюрократического аппарата открыто излагать свои взгляды. Может быть, только сейчас становится ясной историческая правота Троцкого в этом вопросе: общественная организация (а не партийный орден!) не может добиваться демократического единства путем табу. Для единства нужна
общая идея и
общие интересы, а не карательные меры и политический ошейник. То, что может подходить для закрытых, тоталитарных группировок и организаций, совершенно непригодно для партии, пытающейся осуществить народовластие.
В «Новом курсе» Троцкий постарался развить еще одну идею, с помощью которой он намеревался не только влить свежие силы в большевистское руководство, но и заполучить новых сторонников, которых у него было явно мало. Он обратился к теме соотношения партийных поколений. Сегодня, пишет Троцкий, «суть переживаемых трений и затруднений не в том, что секретари кое-где переборщили и что их нужно слегка осадить, а в том, что партия в целом собирается перейти в более высокий класс»{713}. Этот переход Троцкий связывает с активным включением молодежи – «вернейшего барометра партии», остро реагирующего на бюрократизм, – в революционный процесс.
Обращение лидеров к молодежи – дело не новое. В истории это бывало многократно. Но Троцкий подходит к вопросу диалектически: «Только постоянное взаимодействие старшего поколения с младшим, в рамках партийной демократии, может сохранить старую гвардию как революционный фактор»{714}. Троцкий надеялся, что партийная молодежь поймет и поддержит его, особенно когда он говорил о засилье «стариков». Это привело к тому, писал Троцкий, что «партия живет на два этажа… в верхнем – решают, в нижнем – только узнают о решениях». Нельзя «старикам» решать за всю партию, не привлекая молодежь. Партия не может жить только капиталом прошлого. «Нужно, чтобы старшее поколение рассматривало новый курс не как маневр, не как дипломатический прием, не как временную уступку, а как новый этап в политическом развитии партии». Троцкий в «Новом курсе» до конца верен себе: о чем бы он ни говорил, в конечном счете все у него сводится к необходимости усиления борьбы с бюрократией, «секретарским единовластием». Собственно говоря, его сборник – это отчаянный призыв к партии увидеть быстро растущего бюрократического монстра в центре и на местах. Он как бы чувствовал, что в движение пришли жернова бюрократии… Но, увы! Сторонников ему эти выступления не прибавили.
Троцкий понимал, как много зависит от его попытки добиться поддержки партии в вопросе о «новом курсе». Он пишет еще одну статью – «Традиция и революционная политика». Замысел его ясен: опереться на Ленина, которого Троцкий называет гением, показывая его исключительную роль в русской революции.
Автор статьи, воздавая должное лидеру большевиков, дает ряд оценок совсем не тривиального характера. «Ленинизм, – пишет Троцкий, – состоит в мужественной свободе от консервативной оглядки назад, от связанности прецедентами, формальными справками и цитатами». Выступая против упрощенного толкования работ признанного вождя, Троцкий убежденно говорит: «Нельзя Ленина раскроить ножницами на цитаты (что мы и делали многие годы! – Д. В.), пригодные на все случаи жизни, ибо для Ленина формула никогда не стоит над действительностью, а всего лишь орудие для овладения действительностью…» Взяв Ленина в союзники для борьбы за «новый курс» партии, Троцкий выкладывает на стол аргументы: «Я шел к Ленину с боями, но я пришел к нему полностью и целиком. Кроме своих действий на службе партии, я никому никаких дополнительных гарантий дать не могу». Опираясь на свои умозаключения о роли Ленина в партийном новаторстве, Троцкий завершает статью глубокомысленным утверждением: «Пусть никто не смеет отождествлять бюрократизм с большевизмом…»{715} Это было явным выпадом против Сталина.
Но, как мы узнаґем позже, Сталин в борьбе за монополию на Ленина преуспел неизмеримо больше. Очень скоро он будет ходить в тоге основного «защитника» ленинизма и главного его толкователя. Троцкий не смог (или не успел) воспользоваться этим приемом, сделавшим Сталина практически неуязвимым. Попытка Троцкого опереться на Ленина в борьбе за утверждение курса на демократическое обновление партии не увенчалась успехом. Все, кто рьяно выступал против Троцкого, ссылались на ленинскую резолюцию о единстве, принятую X съездом партии. Это было началом его поражения. В новом партийном хоре, которым дирижировал теперь Сталин, голос Троцкого слышался все слабее.
Когда готовилась XIII партконференция, Троцкий еще надеялся, что его линия на реализацию декабрьского постановления Политбюро о демократическом обновлении партии будет иметь шансы. Он готовил проект резолюции о внутрипартийной демократии и изложил несколько впечатляющих идей. Текст с личной правкой Троцкого, написанный 14 января 1924 года, весьма красноречив: «…было бы в высшей степени опасно недооценивать консервативное сопротивление тех бюрократических тенденций, которые вызвали к жизни резолюцию Политбюро о необходимости нового курса… Все прошлое нашей партии свидетельствует о том, что внутрипартийная интрига, в том числе и критика политики ЦК, вполне совместимы с действительным единодушием и твердой дисциплиной… Партия должна предупредить опасность бюрократизма, обеспечивая режим самодеятельности партийных масс…»{716}
Но увы! Заслушав доклад Сталина, партконференция в полном соответствии с его выступлением приняла резолюцию, «заклеймившую» позицию Троцкого и его сторонников как «явно выраженный мелкобуржуазный уклон» и «прямой отход от большевизма». Попытка Троцкого содействовать подлинно «новому курсу» партии, свободному от власти бюрократического аппарата, потерпела полный крах.
Нельзя не отметить, что на деле никакого «нового курса» на внутрипартийную демократию, борьбу с бюрократизмом осуществлено не было, хотя такой курс и отвечал настроениям масс. Троцкий воспринял резолюцию Политбюро и Президиума ЦКК от 5 декабря 1923 года как поворот к «новому курсу», а в действительности руководящая партийная верхушка и не собиралась проводить ее в жизнь. Изначально партия была создана Лениным именно такой: замкнутой, иерархической, жесткой, бюрократической. Разговоры о «курсе на демократизацию партии» можно оценить как тактический прием в борьбе с Троцким.
На время Троцкий сник. Днями он не выходил из дому, сказываясь больным. Ездил лечиться, несколько раз с Мураловым выезжал на охоту. Писал письма, приводил в порядок свой огромный архив. Он сейчас больше походил на профессора провинциального университета, готовящегося засесть за написание новой книги. Разбирал обильную почту. Вот, например, письмо ответственного редактора военно-политического журнала «Военный вестник» Д. Петровского. В письме сообщается о лекциях М. Тухачевского под названием «Поход за Вислу», в которых тот заявлял, что из-за нашего военного поражения было разорвано связующее звено между Октябрьской революцией и западноевропейской. Соглашаясь с выводом Тухачевского, Троцкий подчеркнул фразу: «Кампанию 1920 года проиграла не политика, а стратегия»{717}. Но это теперь уже в прошлом, как и неиспользованный революционный шанс Германии. Троцкий, отказавшийся поехать помочь Брандлеру в Гамбург, тем не менее считал, что при лучшей организации восстание могло бы победить… А в будущем только «победа над фашизмом проложит дорогу диктатуре пролетариата…»{718}. Троцкий перебирал бумаги. Вместе с Сермуксом и Познанским они отбирали в личном архиве Предреввоенсовета речи, статьи, тезисы выступлений: предстояло готовить очередные тома собрания сочинений.
Вот целая пачка документов, которые Лев Давидович хотел использовать для брошюры об инвалидах и ветеранах Гражданской войны. Троцкий не забыл, как он с женой пытался создать некую организацию для заботы, как тогда говорили, об «увечных воинах», но бедность страны и быстро цементирующая все бюрократия глушили дело. В конце 1922 года он подготовил записку в Оргбюро ЦК, где говорилось, что «с расформированием Собеса вопрос о военных инвалидах, т. е. в первую голову об инвалидах Гражданской войны, окончательно повисает в воздухе… Нет лица, которое бы сосредоточило в своих руках всю соответственную работу. Вследствие перевода тов. Бурдукова на Украину, а Председатель Всерокомпома (Всероссийский комитет помощи. – Д. В.) Н. И. Троцкая в отпуску по болезни, Собес расформирован. Это грозит полным параличом всего дела»{719}.
Он помнил, каким образом внимание руководства РКП было привлечено к этой проблеме. На параде в честь Красной армии группа инвалидов разместилась недалеко от трибуны и занималась вымогательством. Троцкий, обескураженный и обозленный такой формой напоминания о себе, написал командующему МВО Н. И. Муралову, которого хотел в будущем назначить «помощником для особо важных поручений Председателя РВС Республики» (тот и был назначен в феврале 1925 г., но трудился уже под началом Фрунзе): «…следует объявить под личную расписку всем инвалидам, что если они будут обращаться
