Именно к нему в конце заседания обратился Аскобарух. Жрецы единодушно вынесли Мерольхасару вотум недоверия и разошлись, а председатель направился в ризницу подкрепиться молоком и медом.
— Знатная речь! — вкрадчиво начал Аскобарух и неприятно улыбнулся. Что-что, а польстить человеческому самолюбию он умел.
Верховный жрец довольно погладил бороду.
— Ну, что ты, право, — смущенно ответил он.
— Будет скромничать, речь потрясающая! Ума не приложу, как тебе удается подобрать нужные слова. Вот бы мне научиться. А то недавно выступал на торжественной встрече выпускников Оумского университета, так у меня прямо язык отнялся. А ты просто выходишь, и слова сами летят с уст, будто пчелы из улья. В голове не укладывается, хоть убей!
— Все дело в сноровке.
— Божественный дар, не меньше. Верховный жрец допил молоко с медом.
— Возможно, ты и прав, — сказал он, недоумевая, почему раньше не замечал, что Аскобарух такой приятный собеседник.
— У тебя, конечно, была очень благодатная тема. Воодушевляющая и все такое. Даже я нашел бы, что сказать по этому поводу, хотя, конечно, не столь красноречиво. Что же это делается? Поклоняться какому-то неведомому богу! Говорю тебе, у меня аж кровь закипела в жилах, когда услышал. Все знают, как я уважаю и чту Мерольхасара, но это уж слишком! И откуда он только выкопал этого своего бога?! Я мирный человек и не люблю ввязываться в политику, но если бы ты сказал мне, как патриот патриоту: «Аскобарух, пора, мол, принять меры», — я ответил бы, как на духу: «Дражайший жрец, я целиком и полностью согласен». Можешь даже сказать, что ради спасения Оума необходимо убить Мерольхасара и начать все с чистого листа.
Верховный жрец задумчиво поглаживал бороду.
— Признаюсь, я не думал заходить так далеко.
— Мое дело предложить, — ответил Аскобарух, — можешь и отказаться. Мне-то что? Ты вправе действовать, как считаешь нужным. Но ты же умный человек, — пожалуй, даже самый умный во всей стране, — и наверняка понимаешь, что это прекрасный выход. Да, Мерольхасар — царь неплохой, никто не спорит. И полководец приличный, и охотник отменный. Однако давай посмотрим правде в глаза — неужели жизнь состоит лишь из сражений и охоты? Так ли все просто? Не лучше ли найти добропорядочного человека, который никогда не изменял Чету, и передать ему бразды правления? Не это ли нужно для процветания Оума? А ведь таких людей не сосчитать. Взять, к примеру, меня. Я, конечно, недостоин такой чести, но одно знаю твердо — если стану царем то уж о поклонении Чету позабочусь. Можешь поставить на это все свои пацаца. Вот.
Верховный жрец призадумался.
— О скверноликий, но благонравный Аскобарух, хороши лова твои. Однако возможно ли это?
— Возможно ли? — Аскобарух зловеще рассмеялся. — Возможно? Разбуди меня ночью, останови на скоростном тракте, я не замедлю с ответом! Вот, что я тебе скажу… заметь, я не настаиваю, просто советую, — возьми длинный острый кинжал для заклания жертв, отправляйся к Линксу, и как только Мерольхасар поднимет свою богомерзкую палку над
головой…
— Воистину, мудрость твоя не знает границ, — воскликнул верховный жрец, — верно, сам Чет говорит твоими устами!
— Ну, что, по рукам? — спросил Аскобарух.
— По рукам! — ответил жрец.
— Вот и славно, — продолжал Аскобарух. — Пожалуй, мне лучше держаться в стороне от всяких неприятностей. Отправлюсь-ка я в путешествие, пока ты здесь, так сказать, готовишь почву. В это время года очень хорошо на Средних Озерах. Надеюсь, к моему возвращению все формальности будут улажены?
— Чет меня возьми, можешь не сомневаться! — зловеще ответил верховный жрец, поглаживая рукоять кинжала.
Верный своему слову верховный жрец направился к Линксу с первыми лучами солнца. Мерольхасар как раз закончил вторую лунку и был в отличном настроении.
— Приветствую тебя, о достопочтеннейший! — бодро воскликнул царь, — приди ты минутой раньше, узрел бы, как ловко мы послали мяч прямо на грин. Ловчее не бывает. Не Удар, а конфетка, такого прекрасного чипа мэши-нибликом не видывали за пределами благословенной земли С'нэндрю, да снизойдет на нее мир, — добавил Мерольхасар, почтительно обнажив голову. — О радость, я сыграл лунку ниже пара, хоть мой драйв и угодил вон в те кусты из-за небольшого слайса.
Верховный жрец не понял ни слова, но с радостью отметил, что царь доволен и ни о чем не подозревает. Заговорщик крепко сжал под одеждой рукоять кинжала и последовал за правителем к следующему алтарю. Мерольхасар наклонился и положил небольшой округлый предмет на горку песка Несмотря на строгость взглядов, верховный жрец не смог отказать себе в удовольствии ознакомиться с диковинным обрядом.
— Зачем ты это делаешь, о, царь? — полюбопытствовал он.
— Я устанавливаю мяч повыше, иначе вместо того, чтобы устремиться к солнцу, подобно птице, он жуком поползет по земле. Ты же видишь, какая густая трава впереди — чего доброго, придется второй удар нибликом играть.
Верховный жрец попытался разобраться.
— Это, чтобы умилостивить бога? Призвать удачу?
— Можно сказать и так. Жрец покачал головой.
— Быть может, я старомоден, — сказал он, — но думается мне, чтобы умилостивить бога, лучше принести в жертву кэдди-другого.
— Признаюсь, — мечтательно ответил царь, — мне и самому часто кажется, что всем станет гораздо легче, если время от времени отправлять пару-тройку кэдди на заклание. Вот только Профи почему-то об этом и слышать не хочет. — Мерольхасар мощно ударил по мячу, и тот стремительно понесся вдоль фервея. — Клянусь Эйбом, сыном Митчела, — воскликнул царь, заслонив ладонью глаза от солнца, — что за славный драйв! О, истинно говорит книга пророка Вардуна: «В левой руке сокрыта сила всякого удара, правая же лишь задает направление. Посему не нажимай слишком сильно десницей своей». Вот отчего у меня вчера мяч сваливался влево.
Жрец насупился.
— В священной книге Чета, о, царь Оума, сказано: не поклоняйся чужим богам.
— О досточтимый, — ответил царь, пропустив замечание мимо ушей, — возьми палку и попробуй сам. Ты, правда, уже в летах, но есть люди столь совершенные, что могут дать внукам по удару форы на каждой лунке. Учиться никогда не поздно.
Верховный жрец в страхе отпрянул. Царь нахмурился.
— Таково наше царское повеление, — холодно произнес он.
Пришлось повиноваться. Быть может, жрец и решился бы нанести удар кинжалом, но тут приблизились несколько кэдди и со свойственным им презрительным равнодушием уставились на него. Делать нечего — жрец взял палку и встал, как велели.
— А теперь медленно поднимай, — объяснил Мерольхасар, — и это… не своди глассмяча.
* * *
Месяц спустя Аскобарух вернулся из странствий. Ни весточки не получил он от верховного жреца. Тот так и не дал ему знать об успехе переворота, впрочем, на то могли быть свои причины. Аскобарух невозмутимо велел вознице править к царскому дворцу. Он был рад вернуться, ведь даже отпуск не приносит удовольствия, когда дома ждет важное дело.
Колесница тронулась, и вскоре показались окраины города. Внезапно Аскобарух похолодел, от благодушия не осталось и следа.
— Это еще что такое? — резко окликнул он возницу. Там, где прежде был пустырь, парами расхаживали люди в необычных одеяниях и со странными посохами. Одни беспокойно копошились в кустах, другие бодро шагали по направлению к небольшим красным флажкам. Аскобаруха охватило зловещее предчувствие. Казалось, вопрос удивил возницу.
— Тама, — ответил он, — теперича rop-родской линкс.
— Что?
— Линкс.
— Объясни мне, почему ты так странно говоришь?
— Как это стр-ранно?
— Ну, вот так. Ты говоришь… странно.
— Вот те на! Его величество царь Мерольхасар — да уменьшится его гандикап! — издал указ, что все его подданные теперь должны так говор-рить. Ведь так говор-рит сам Профи, — да пр-ребудет с ним мир! Грхм!
У Аскобаруха закружилась голова, он вяло откинулся на сидение, а колесница, тем временем, выехала на дорогу, идущую вдоль дворцового Линкса. Поле было частично огорожено стеной, из-за которой вдруг раздался взрыв хохота.
— А ну, придержи лошадей, — велел Аскобарух. Он узнал этот смех. Мерольхасар.
Аскобарух подкрался к стене и осторожно выглянул. Кровь застыла в его жилах. Он стал бледен как смерть.
Царь и Великий визирь играли в паре против Профи и верховного жреца. Визирь только что подложил жрецу самую настоящую свинью — его мяч встал точно между мячом жреца и лункой.
Аскобарух поплелся к колеснице.
— Поехали назад, — упавшим голосом сказал он. — Я кое-что забыл.
* * *
Так в Оум пришел гольф, а вместе с ним — небывалое благоденствие. Все были счастливы. Исчезла безработица. Снизилась преступность. Летописи неоднократно называют это время Золотым Веком. И все же оставался один человек, не вполне обласканный судьбой. На поле для гольфа все было прекрасно, но дни сменялись одинокими безотрадными ночами, когда Мерольхасар лежал без сна, страдая оттого, что его никто не любит.
