Что ж, давайте вчитаемся в последний абзац еще раз. И еще раз... Хватит.
Михаил Холмогоров. Это же смертное дело. — “Мир Паустовского”, 2008, № 26.
“Драма казаковского почти десятилетнего молчания (речь о прозаике Юрии Казакове. — П. К. ) в том, что его истерзала страсть писать словами не теми, которые нашел автор, а теми, что нашли автора. Слово найденное, пусть даже и в муках, перестало удовлетворять: в нем обнаруживается конструкция, то есть авторское своеволие. Звуков фальшивых не было, Казаков органически был неспособен писать небрежно, но были звуки лишние — только чуткое и жестокое ухо автора могло различить их. Но — различало. И перо останавливалось”.
Составитель Павел Крючков
Владимир Березин. Диалоги. М., “Livebook/Гаятри”, 2009, 640 стр., 2000 экз.
Один из самых рискованных (сказать “экспериментальных” язык не поворачивается, потому как эксперимент в литературе — это всегда протокол о намерениях, а в данном случае перед нами художественно состоявшееся явление) текстов, заставляющих вспомнить художнический азарт поиска новых форм в русской прозе 20 — 30-х годов ХХ века. Березин, писатель с уже как бы окончательно определившимся стилем, автор вполне “сюжетной” (фабульной) психологически проработанной прозы с внутренней ориентацией на историко-философский гротеск, предлагает читателю художественный текст, объектом изображения в котором (и одновременно субъектом) становится прямая речь современника. Автор предельно усложняет свои задачи, отказавшись от использования таких скрепляющих литературный текст в художественное целое средств, как сюжет, наличие персонажа, система образов, пейзаж
и т. д. “Единственное” художественное средство здесь — прямая речь в диалоге, речь как таковая. В отличие от как бы схожего по задачам текста Линор Горалик “Говорят:”, в котором каждый монолог и диалог был мини-новеллой, сверхкратким конспектом повести или романа, Березин выносит породившую диалог ситуацию на периферию повествования. Ситуация (сюжет) возникает, и развивается, и завершается здесь и сейчас, диалог в этой книге не является отражением некоего события, диалог этот и есть само событие, как бы задним числом наращивающее и образный ряд, и внешний сюжет. Каждый из березинских диалогов тоже можно было бы назвать новеллой, но в очень специфическом варианте — сюжетом этих новелл становится сюжет движения самой речи — смена интонаций, лексика, ритм и т. д. Каждый из предложенных диалогов, представляющих, грубо говоря, некий сетевой треп почти что ни о чем (дружеская пикировка, выяснение подлинного значения слов, суждение о литературе, суждение о сетевом персонаже и т. д. и т. д.), — каждый из этих диалогов имеет свой вполне локальный собственный мотив-сюжет, предполагает как бы силуэт очередного собеседника автора и некую ситуацию, в которой они общаются; и одновременно собрание этих диалогов выстраивает в книге сюжет единый, который можно было бы назвать “метасюжетом поколения”, — в книге воспроизведена и эстетически отрефлектирована стихия сетевого языка как знакового феномена нашей культуры рубежа девяностых — двухтысячных годов. Образ своего поколения, точнее, определенного состояния этого поколения, на глазах становящегося историей, создается с помощью сетевой лексики — нынешней манеры строить фразу, ее интонационных ходов, которые, в свою очередь, и есть система новейших поведенческих штампов, система востребованных Сетью ролей и масок. “Воспроизводимые” в книге диалоги — это диалоги сетевые, то есть автор обращается к уже отрефлектированному сетевым сообществом языку, к некой эстетической игре, и потому текст Березина сам по себе уже эстетическая рефлексия на рефлексию. “Мы — уникальное поколение, которое может услышать свои разговоры за много лет: они записаны и учтены. И каждое утро я повторяю чью-то фразу, что на Страшном Суде нам держать ответ согласно кэшу Яндекса” — это фраза из авторского предисловия. А вот авторское определение задач, которые он ставил перед собой: “Нам только кажется, что разговор из жизни или Сети можно безболезненно перенести на бумагу…
Ее нужно переписать.
А потом переписать еще раз.
И вот постепенно слова теряют отпечатки губ, оборачиваются бумагой, и вот они уже совершенно другие — как диалоги в пьесе.
Актеры ушли куда-то, острое словцо повисло в воздухе, потеряв своего автора. Идеи, прозвучавшие в разговоре, изменились, выросли, как дети в чужих семьях. Нет, фотографическое изображение разговора невозможно — оно все равно превращается в живопись, передержками, муаром, особой техникой печати”.
Владимир Берязев. Ангел расстояния. Стихи последних лет. Составитель Павел Крючков. Предисловие Юрия Кублановского. М., Издательство Руслана Элинина, 2009, 208 стр., 1000 экз.
Новая книга известного поэта, а также одного из организаторов литературной жизни Сибири, главного редактора “Сибирских огней” — “Кошки серы. Музы глухи. / Сумасшедшие старухи обирают лопухи. / У пивнухи „Бабьи слезы” / Рыжекудрые стрекозы кормят бомжика с руки. // Девка с фейсом Умы Турман / Стеклотарою по урнам пробавляется слегка. / А сирены воют, воют, / Крутят синей головою, мчатся к черту на рога. <…> Будет вечер, будет утро. / И разводы перламутра, и заутрени трезвон… / Бьет крылами вещий город. Подними повыше ворот. / Новый день — как новый сон”
Вениамин Блаженный. Сораспятье. М., “Время”, 2009, 416 стр., 2000 экз.
Стихи 1960 — 1990-х годов; предисловие Дмитрия Строцева, послесловие — Кирилла Анкудинова — переиздание самого полного и представительного собрания стихов, подготовленного поэтом Вениамином Михайловичем Блаженным (Айзенштадтом) (1921 — 1999) для единственного и ставшего уже библиографической редкостью издания в 1995 году — “Я хочу умереть не от скучной случайной болезни, / Поскользнуться хочу я у бездны на самом краю, / Чтобы руки и ноги мои стали крыльями в бездне / И летел не один я, а ангелов падших в строю. // Нет, непросто я жил, непростою и смерть моя будет, / И меня не обычные люди придут хоронить, — / Похоронят меня огнекрылые демоны-люди, /
В сатанинские трубы завоют над гробом они. // Ибо лбом налетел я на тайны предвечного Бога, / И рассечен мой лоб, и рубец первозданный кровав, / И меня никогда не оставят испуг и тревога, / Встанет дыбом трава над проклятьем могильного рва…”.
Мария Галина. Малая Глуша. М., “ЭКСМО”, 2009, 480 стр., 3000 экз.
Социально-психологическая и она же — фантастическая проза, воспроизводящая атмосферу жизни 70-х годов причерноморского портового города, типы людей того времени, стиль отношений и так далее — в романе, жанр которого автор определяет как “фантастическая сага времен застоя”.
Георгий Голохвастов. Гибель Атлантиды. Стихотворения. Поэма. Составление, подготовка текста В. Резвого. М., “Водолей Publishers”, 2008, 576 стр., 450 экз.
Сборник, похоже впервые так полно представляющий творчество одного из русских поэтов, творческое становление которого происходило в атмосфере модернистских течений русской поэзии начала прошлого века, а почти вся творческая жизнь прошла в эмиграции — в самом глухом на ее литературной карте регионе, вдали от литературных столиц — в США, — Георгия Владимировича Голохвастова (1882 — 1963). В сборнике помещена также статья А. Воронина “Русский эпос об Атлантиде Георгия Голохвастова и атлантическая традиция”. Послесловие Е. Витковского.
Айрис Мердок. Монахини и солдаты. Роман. Перевод с английского Валерия Минушина. М., “ЭКСМО”; “Домино”, 2009, 640 стр., 4000 экз.
Впервые на русском языке.
Такеши Китано. Мальчик. Перевод с японского Н. Мироновой. М., “Олма Медиа Групп”, 2009, 160 стр., 4000 экз.
Автобиографическая проза знаменитого кинорежиссера — триптих, который составили повести “Чемпион в кимоно с подбоем”, “Звездное гнездо”, “Окаме-сан”.
Владимир Кормер. Крот истории. М., “Время”, 2009, 800 стр., 1500 экз.
Романы “Крот истории, или Революция в республике S=F”, “Человек плюс машина”; повесть “Предания случайного семейства”; пьеса “Лифт”, статья “Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура”.
Владимир Кормер. Наследство. М., “Время”, 2009, 736 стр., 1500 экз.
Двухтомник Владимира Федоровича Кормера (1939 — 1986) — самое полное издание произведений знаменитого (поначалу — только в узких диссидентских кругах 70 — 80-х) писателя, первая официальная публикация текстов которого состоялась в 1990 году, после смерти автора, когда журнал “Октябрь” напечатал роман “Наследство”.
Виктор Пелевин. Серия: Антология Сатиры и Юмора России XX века. Т. 55. М., “ЭКСМО”, 2009, 616 стр., 10 000 экз.
