сегодня.
Голова скрылась за окном, и опомнившийся Анжели выхватил пистолеты. Пятясь, он навёл их на дверь. Сзади грохнул выстрел. Это пришедший в себя Флоран заявил о себе.
– Месье, уходим! – закричал он. – В подвале настоящее сражение!
«Уходим так уходим, – подумал Анжели, разворачиваясь. – Чёрт с ним, с золотом. Унести бы ноги!»
В это время сзади раздался грохот. Анжели оглянулся и увидел, как дверь вместе с косяком вылетела из проёма и припечаталась к стене напротив. В дом вошёл невероятно огромный слуга графа Артемьева. Гигант что-то мычал и тёр кулаками глаза, засыпанные штукатуркой.
Анжели вскинул пистолеты. И в это время…
– Бросьте оружие, месье, – послышался от окна требовательный голос. – Если дорожите жизнью, конечно.
Анжели увидел в оконном проёме руку с пистолетом и хмурое, решительное лицо капитана Баркова.
В таком положении, в каковом оказался француз, оказывать какое-либо сопротивление равнялось бы самоубийству. И он это понял сразу. Анжели бросил на пол пистолеты и поднял вверх руки:
– Я сдаюсь, месье Барков! Может, это вам покажется странным, но я ценю жизнь во всех её проявлениях и умею проигрывать достойному противнику!
– Я тронут, месье, вашей оценкой моих способностей, – любезностью на любезность ответил Барков. – А теперь, не сочтите за труд, подойдите к Демьяну. Обещаю, что он не сломает вам шею, если вы будете вести себя смирно и не хвататься за саблю, что у вас сбоку.
Пожав плечами, Анжели подошёл к слуге графа, который, громко матерясь, выплёвывал штукатурку.
– Я к вашим услугам, месье, – сказал Анжели, протягивая руки.
Но ответ прозвучал намного грубее, чем он ожидал:
– А не пошёл бы ты к хренам собачьим, лягушатник! Только рыпнись, враз размажу по всем хоромам, ежели тебя на всё зараз хватит!
Держа как кутёнка за шиворот, Демьян внёс Анжели в холл и швырнул его на кучу земли. Следом вошёл капитан Барков. Услышав шум и выстрелы, доносящиеся из подвала, он мгновенно оценил ситуацию:
– Флоран там, месье Анжели?
– Эка спохватился, – нагло рассмеялся тот, успев успокоиться. – Месье Флоран уже далеко отсюда!
– Так далеко, что не поймаешь? – нахмурился Барков.
– Легче поймать ветер в степи, да и тот…
Анжели осёкся и прикусил язык. Он увидел открывшуюся дверь в холл со стороны парадного и пятившегося с поднятыми руками Флорана. Следом за ним вошла молодая миловидная женщина, которая очаровательно улыбалась, уперев ствол пистолета в грудь его соотечественника.
– Я всё понял! – рассмеялся Анжели. – Я уже видел эту «милашку» в своём доме! Жаль, вот только отпустил, а не свернул её очаровательную шейку!
– Держи его на прицеле, Безликий, – подмигнул «женщине» Барков и посмотрел на Анжели с иронической усмешкой. – А вы, месье, пожалуйте за мной в подвал. Я думаю, что бойню в нём можно прекратить только благодаря «вашему личному вмешательству»!
Анжели встал с кучи земли и посмотрел на Безликого. Затем он криво усмехнулся:
– Вы гениальный комедиант, месье! А ещё…
Он не договорил фразу, покачал головой, цокнул языком и шагнул в сторону подвала.
* * *
Граф Артемьев внимательно слушал, сдвинув тонкие брови. Сухие, бледные губы его кривились от душевной муки, не изменяя выражения сосредоточенного лица. А глаза, несмотря на всю их внешнюю привлекательность, блистали холодным огнём.
– Всё, что вы рассказали, месье, – сказал Александр Прокофьевич, – может быть, для кого-то важно и интересно, но не для меня! И вы сами понимаете, что не смогли выкупить себе жизнь этой околесицей.
– Вы так полагаете, месье? – спросил Анжели упавшим голосом.
– Один раз тебе удалось ускользнуть от меня, негодяй, – перейдя на «ты», процедил граф сквозь зубы. – И ты убил мою дочь. Вот скажи, глядя мне в глаза, как у тебя рука поднялась на безвинное создание?
Анжели пожал плечами, но ничего не ответил.
– Я бы на твоём месте не уповал на снисхождение, подонок, – холодно, но спокойно продолжил Александр Прокофьевич. – Твои руки обагрены кровью моей единственной девочки, и теперь… тебе не уйти от возмездия!
Анжели откровенно горько вздохнул.
– Всему виной обстоятельства, месье, – сказал он. – А в то время обстоятельства складывались именно таким образом, что нельзя было оставлять девочку в живых!
Анжели предпринял неуклюжую попытку встать, но граф сейчас же приказал ему снова сесть взмахом руки.
– Ты чудовище, француз, – прошептал Александр Прокофьевич. – Тебе не место среди живых! И я очищу землю от тебя, вот увидишь!
– Мне нравится наблюдать за тем, как вы меня ненавидите, – ухмыльнулся Анжели. – А сейчас я с таким же удовольствием понаблюдаю за вашим лицом, когда предложу вернуть мне моё золото!
Граф пощипал свои брови, пригладил их и, на удивление, спокойно сказал:
– Твои шутки в этот час неуместны, месье! Но самообладание у тебя похвальное! Не так уж часто встретишь человека, способного шутить перед казнью!
– Я сейчас умру от смеха, месье, – сказал Анжели не очень-то весело. – Я не для того сдался месье Баркову, чтобы сложить голову на плахе или повиснуть в петле!
– И на что же ты рассчитывал?
– Вернуть своё золото и распрощаться с вами по-приятельски!
– На такое в твоём положении может надеяться только свихнувшийся человек!
Граф сжал кулаки, но сдержался. К чему зря выплёскивать эмоции, когда злейший враг и кровавый преступник в его руках? Завтра он казнит палача своей дочери собственными руками, и, быть может, хоть это облегчит его душу.
– Демьян?! – позвал слугу Александр Прокофьевич.
– Здеся я, барин! – ворвался решительно настроенный Демьян.
– Уведи с глаз моих долой этого проходимца, – брезгливо поморщившись, приказал граф. – А ко мне приведи второго ублюдка. Хочу послушать, что он мне напоёт перед смертью.
Демьян вывел улыбающегося во весь рот Анжели. Александр Прокофьевич проводил его ненавидящим взглядом. Но не успел он поразмышлять над словами француза, как Демьян привёл к нему Флорана. Француз выглядел жалким и потерянным.
– Жить хочешь? – в упор смотря на него, спросил Александр Прокофьевич.
– Жить? – с недоверием переспросил Флоран.
– Ты не ослышался. Сейчас я буду решать – позволить ли тебе жить дальше!
Француз с отчаянием повертел головой, словно проверяя, как прочно она ещё держится на плечах. Затем он задумался. Его начала колотить дрожь. Граф не мешал ему думать. Потом Флоран стал отборно ругаться, но… видимо, ничего сказать не хотел.
Вдруг он поднял на Александра Прокофьевича красные, воспалённые от переутомления и страха глаза и глубоко вздохнул:
– Что вы хотите от меня услышать, месье?
– Всё, что захотите мне сказать, – ответил граф. – Но только не пересказывай мне всю ту чушь, что нёс целых два часа твой чёртов соплеменник.
– Вы хотите услышать сведения о своей дочери? – догадался Флоран.
– Да, я хочу услышать, как Анжели
