проникал сквозь заросли, а самым мелким злом были пиявки, которые присасывались к коже. Присмотревшись, можно было увидеть этих созданий, сидевших на обратной стороне листа, готовых напасть на очередную жертву. Поскольку путешественников сюда забредало немного, я удивляюсь, как маленькие кровопийцы существовали здесь миллионы лет. К счастью, я обнаружил, что намазанный на лицо парафин, который мы взяли для ламп, служил некоторой защитой от этих ядовитых существ, хотя и пах, как грязная масляная жестянка.
В течение дня, за исключением звуков, издаваемых огромными игуанами, и шелеста ветра в камышах, путь проходил в безмолвии. А ночь была весьма шумной. Непрерывно квакали громадные лягушки, пронзительно вскрикивали ночные птицы. Иногда «бормотало» само болото — на поверхность с шумом поднимались пузырьки газа.
Встречались иногда блуждающие огоньки, которых очень боялись зулусы, потому что верили, что в них прячутся духи мертвых. Возможно, именно это явление природы нашло отражение в местных преданиях, в том числе и зулусских. В любом случае сами зулусы были очень напуганы, даже шаман Гороко растерялся и не расставался со своей маленькой кошелкой со снадобьями, чтобы защитить себя и своих товарищей. Я думаю, что даже железный Умслопогас чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и говорил мне, что пришел сражаться и не важно, будет ли это человек, колдун или дух.
Короче говоря, из всех моих путешествий, за исключением встречи с пустыней на пути к копям царя Соломона, я думаю, что переход через это болото оказался самым тяжелым. Вряд ли я мог предположить, что меня ожидает такое испытание в степях Южной Африки. Да я просто не подозревал, что здесь окажутся такие страшные места! И на это испытание меня отправил сам Зикали, Открыватель дорог, который использовал меня для своих оккультных целей. Он мечтал посоветоваться на расстоянии с Оракулом, если таковой вообще существовал, и, чтобы достичь своих целей, воспользовался моими тайными желаниями, которые я, будучи глупцом, открыл ему. Я был беззаботен и позволил втянуть себя в эту авантюру[380].
Но раз я ввязался в это дело, то должен был закончить его в любом случае. Также мне самому было интересно проникнуть в смысл того, что сказал мне Зикали (меня нельзя было обмануть с помощью того предмета, которым он снабдил меня в этой гонке). А дальше все стало еще более забавно. Будучи достаточно опытным человеком, я не думал, что погибну в этой переделке, как решило бы девять из десяти человек. И гора с каждым днем становилась все ближе и яснее…
То же самое можно сказать и о Хансе, который с детским доверием относился к Великому талисману. По его мнению, это было худшее путешествие в его жизни, но, поскольку Великий талисман по определению никогда не мог быть похоронен в этом болоте, он был непоколебимо уверен в том, что наше путешествие пройдет благополучно, на что я ответил, что этот восхитительный Талисман не смог спасти одного из наших спутников, который нашел свою могилу в той же трясине.
— Но, баас, — парировал Ханс, — эти зулусы ведь не имеют ничего общего с Талисманом, который дали баасу, и со мной, который сопровождал бааса, когда мы встретили Открывателя дорог. Может быть, они все умрут, кроме Умслопогаса, которого баасу было велено взять с собой. Если так, то это ничего не значит, потому что зулусов много, но Макумазан — один и Ханс — один. Кроме того, баас должен помнить: он начал с того, что напал на змею, поэтому вполне естественно, что брат этой змеи убил одного из зулусов.
— Если твои рассуждения правдивы, то «брат змеи» должен был ужалить меня.
— Да, баас, без сомнения, он так и сделал бы, если бы не Великий талисман, который защитил бааса. И меня тоже, поскольку мой дед был заклинателем змей, да и запах Талисмана пристал ко мне. Змеи знают, кого жалить, баас.
— А как же москиты? — спросил я, смахивая их десятками с лица. — Великий талисман на них не действует?
— О да, баас, им доставляет удовольствие жалить, их укусы не приносят нам вреда или приносят совсем немного, и все счастливы. Я все-таки надеюсь, что мы когда-нибудь выйдем из этих зарослей, каких я никогда в своей жизни не видел. Господин, держите свое ружье наготове, я слышал шуршание — это крокодил.
— Нет нужды, Ханс, — ответил я с сарказмом. — Пойди и скажи ему, что у меня есть Великий талисман.
— Да, баас, я скажу. А еще скажу: если он очень голоден, то дальше по дороге разбили лагерь несколько зулусов. — Готтентот торжественно отошел в заросли и начал что-то бормотать.
— Проклятый осел! — пробурчал я, натянул одеяло на голову в тщетной попытке спастись от москитов и закурил с той же целью. Хотелось спокойно уснуть.
В конце нашего пути начал ощущаться подъем местности, земля становилась суше, заросли — реже, пока не исчезли окончательно и мы не оказались на твердой земле, прямо у подножия громадной горы. Она возвышалась над нами, забытая всем миром и от этого еще более величественная.
В моей записной книжке я сделал небольшую карту с различными поворотами и изгибами дороги через широкую Долину отчаяния, добавляя постепенно все новые и новые повороты. Изучая карту уже в конце путешествия, я понял, насколько невероятный путь мы проделали, когда несколько неверных шагов могли означать смерть от удушья, если бы не шли по следам амахаггеров, которые были знакомы с этими секретами. Если бы они были дружелюбными проводниками, то какую помощь могли бы оказать мирным путникам!
Меня терзала мысль: почему они не напали на нас в зарослях, когда наши огни показывали им, что мы рядом с ними? То, что они хотели сжечь нас, следует совершенно очевидно из тех улик, которые я обнаружил, но, к счастью, в это время года отсутствие ветра и слишком зеленые кусты спасли нас. Я искал ответ именно в этом глупом объяснении.
На самом деле людоеды просто ждали лучшей возможности!
