Б.У.Л. Нортон
Конвой
ПРОЛОГ
Гигантский танк с грохотом выехал на исходную позицию — северный подход к мосту. Это был М-60А2, одна из наиболеё известных моделей, которые обычно не давались в распоряжение Национальной гвардии. Великолепная машина, самая лучшая в Техасе, имела основную и единственную задачу являться по первому требованию в случае любой угрозы интересам государства.
Пока мужчины, сидящие на броне, осматривали местность, выбирая наиболеё удобную позицию, отделения полицейских расположились среди скал в зарослях кустарника на той же стороне дороги.
— Будь я проклят, если знаю, что мы здесь делаем, — громко произнес один из полисменов. — В конце концов, сейчас не война.
— Заткни свою пасть! — резко оборвал его приятель. — Слушай.
Издалека раздавался низкий, быстро нарастающий рокот мощных двигателей, похожий на летнюю грозу. Этот звук повысил активность вокруг двух полицейских машин штата Техас и бронированного монстра, стоящего поперек моста в полной готовности оказать поддержку в подавлении мятежа.
Внезапно черный грузовик — Мак — с ревом вылетел из-за поворота и резко затормозил в пятидесяти ярдах от танка, охраняющего мост. Не успела осесть пыль, как второй М-60А2 выполз вслед за дизелем, отрезая путь к отступлению. Позади второго танка тянулась колонна тяжело груженых машин. Перце дизели только-только показались из-за поворота, а остальные давали о себе знать лишь ревом двигателей, М-60А2 остановился. За ним встали грузовики. Гигантские машины стояли, как доисторические животные, насторожившиеся и не подпускающие к себе никого чужого.
— Всё в порядке. Это он, — произнес гвардеё ц. — Посмотри на передок этого грузовика.
Капот Мака украшал отлично сделанный резиновый утенок. Он разместился точно по центру и служил отличительным знаком водителя — человека, чья смелость и решительность собрали здесь их всех — полицию, грузовики, Национальную гвардию и даже ФБР. Они находились в этом месте в это время только из-за него — Резинового Утенка.
Полиция разорвала тишину, прокричав в громкоговоритель с другого берега реки:
— Сдавайся! Сдавайся немедленно, или ты будешь уничтожен!
Утенок, сидящий в кабине своей машины, повернулся к Мелиссе. Сейчас больше чем когда-либо её самоотверженность была не к месту. Девушка должна была только фотографировать события, а не принимать в них участие.
— Тебе лучше выйти из кабины, — мягко произнес Утенок.
— Что ты собираешься делать?
Ожидая ответа, Мелисса обратила внимание на то, каким вдруг уставшим выглядит Утенок. Не столько из-за случившегося в последние несколько дней, сколько лет и миль на дороге, слишком многих миль… От случайных женщин и крепкой выпивки, которая помяла его лицо и разрисовала глубокими линиями морщин, как географическую карту. Прищуренные глаза тракера1 метали молнии, оценивая ситуацию, но он сказал лишь:
— Тебе лучше выйти.
— Ты будешь уничтожен, если не сдашься! — выкрикнул все тот же полицейский. — Десять секунд на размышления. Один… Два…
Утенок с хрустом распахнул дверь с той стороны, где сидела Мелисса и мягко подтолкнул женщину к выходу.
— Но что ты собираешься делать, Утенок? — требовательно произнесла она.
Мелисса знала, что услышит в ответ, и это беспокоило её. Женщине хотелось убедиться в обратном, и в её глазах мелькнула растерянность, когда тракер[1] еще раз взглянул на окружающую их действительность — танки и отделения полицейских, перекрывшие дорогу. Потом и посмотрел прямо в глаза женщины, будто прося понять его,
— Продолжать движение. А теперь вылезай.
…Семь… Восемь…
Медленно, очень медленно, чувствуя себя старой и ненужной, Меллиса выбрались из кабины и пошла прочь. Она слышала, как дверь грузовика захлопнулась за её спиной, но не оглянулась. Женщина не хотела видеть то, что сейчас должно было случиться.
— …Десять, — проскрежетал громкоговоритель. — Это твой последний шанс. Выходи с поднятыми руками.
Напряженная тишина разорвалась неожиданным боевым кличем индейцев, который, в свою очередь, оказался перекрыт ревом четырех сотен дизельных лошадей. Утенок вдавил в пол педаль газа. Черный Мак рванулся вперед, навстречу смерти — прямо у него на пути стоял танк.
Внутри бронированной махины капрал Элтон Бьюрегард снял с турели свой M-I HMG пятидесятого калибра и приготовился стрелять. Сумасшедший сукин сын собирался удрать, удрать у них на глазах, в этот момент щелкнула рация: «Говорит полковник Риджуэй. Не открывать огонь. Это действия полиции. Я повторяю — без приказа не стрелять».
Грузовик уже въехал на мост, и теперь Утенок лежал на полу кабины, вслепую управляя машиной одной левой рукой. Ели он все рассчитал точно, места будет достаточно, и ему удастся проскочить.
Башенный пулемет М-60, направленный на машину бунтовщика, мгновенно отреагировал длинной очередью. В доли секунды лобовое стекло автомобиля осыпалось сверкающими брызгами, а из пробитого радиатора повалил пар. Но несмотря на столь ужасное наказание дизель продолжал двигаться, не замедляя хода.
Почти сверхъестественным, невероятным образом машина вклинилась точно между танком и ограждением моста, лишившись при этом решетки радиатора и дверей кабины. Он сделал это! Грузовик рванул вперед и помчался по мосту навстречу отделениям полицейских.
Пуля, попавшая в кабину, задела Утенка, пройдя через руку. Но он, полный решимости и продолжающий давить на акселератор, не чувствовал ни боли, ни страха. Его ярость служила надежным щитом от всего.
Вдруг офицер, одетый в форму шерифа штата Аризона, вспрыгнул на башню танка и взял контроль за стрельбой в свои руки. Он совместил мушку прицела с надписью «ВЗРЫВООПАСНЫЕ ВЕЩЕСТВА», пересекающей боковую стенку грузовика. Пробормотав что-то похожеё на «Давай, задница, мать твою…» он нажал на гашетку, проделав ряд дыр точно по центру надписи.
Последовавший за этим взрыв ненамного отличался от ядерного. Ком огня разметал в стороны части грузовика и моста, поднявшись грибом на добрые сорок футов в небо. Колеса трейлера взлетели высоко вверх и упали в реку. Дым рассеялся, и обнажились последствия этого катаклизма.
На уцелевшей части моста остались догорать руины черного Мака. Кабина была сорвана взрывом и, пробив металл ограждения, отдыхала сейчас где-то под водой, скрытая бурлящей поверхностью реки.
Сержант Лайл Уэллэйс выбрался из-за пулемета, потирая негнущиеся колени. Конвой наконец-то был побежден.
* * *
Это была самая большая, самая длинная похоронная процессия, которую Альбукерке — или любой другой город — когда-либо видели.
её возглавлял черный грузовик — Мак — без кабины, со снятыми бортами, на нем, как на лафете, стоял гроб. Он был пуст, потому что тело Утенка так и не было найдено. Пробитый пулями резиновый утенок, не так давно помещавшийся на передке отсутствующей теперь кабины, гордо восседал на лакированном дереве гроба как эмблема.
За передним трейлером и эскортом мотоциклистов следовали несколько лимузинов, принадлежащих хозяину похоронного бюро. В них сидели экс-жены, дети, близкие и дальние родственники. За этими лимузинами шли другие. Они везли множество людей, которые были подозрительно похожи на политиков — от низших до высших чинов. Процессию замыкал ревущий конвой грузовиков — самый длинный чертов Конвой, который когда-либо существовал во всем мире за пределами главной военной зоны.
Большегрузные, мощные трейлеры, колесящие по стране и пересекавшие её не один раз из конца в конец, восемнадцатиколесные К-Хупперсы, Джимми, Маки и Фрутлайнеры[2] растянулись на много кварталов. Они были вымыты и натерты до блеска, до зеркальной чистоты и двигались, громыхая, как вереница связанных между собой животных. Следом за ними по улицам города ехала еще болеё длинная колонна грузовиков. Здесь были представители любых годов выпуска, всевозможных форм, размеров и предназначений — от массивных самосвалов до фургончиков по доставке белья из прачечной.
Маленький мальчик, игравший с друзьями в парке, начал было считать машины, показывающиеся из-за угла на перекрестке. Когда счет достиг цифры «сто», а колонне не видно было конца, мальчишка оставил это занятие и вернулся к прерванной игре. Он не умел считать дальше ста.
На одной из небольших платформ, идущих вместе со всеми, известная американская группа, исполняющая народные песни, представляла то, что должно было стать её следующим диском и разойтись миллионным тиражом — полная скорби минорная баллада под названием: «Прощай, Резиновый Утенок».
Несмотря на это почти карнавальное зрелище, настроение тех, кто участвовал в процессии, и тысяч зевак, выстроившихся по обеим сторонам улиц, было одинаково подавленным. Великий человек, один из них, ушел из жизни.
