Ая эН
Ёлка, которая пароход
Посвящается мальчишкам Роме и Теме, а также девочке А., которая попросила не называть ее имени.
Часть I
3 часа 33 минуты
1. Петя, который жил на необитаемом острове
В девять тринадцать посреди океана, на одном совершенно необитаемом острове, в шкафу жил-был маленький мальчик Петя. Спал он в чемодане с лоскутками и тряпками, а ел из пластмассово-деревянной шкатулки с бабушкиными украшениями.
А мамы у Пети не было, она пекла блины на кухне.
Петя никогда не ел блинов. Он всю жизнь питался только сырой рыбой, которую ловил в океане папиным галстуком.
Один раз Петя нашел за чемоданом большую подзорную трубу. Он вытряс из нее старые чертежи и стал смотреть в океан. Смотрел-смотрел – ничего интересного, сплошная вода. Хотел было бросить, но тут – раз! – попался ему на глаза еще один остров, а на нем, прямо на диванной подушке, сидел задумчивый зеленый кот в матерчатых очках.
Тогда Петя раскрыл складную японскую кнопочную лодку черного цвета и поплыл к этому острову. Не проплыл он и половины пути, как вошла Петинамама, которой у Пети совсем не было, и сказала:
– Сейчас же положи на место папин зонт!
Пришлось Пете делать плот, да еще без единого гвоздя, потому что гвозди продавали туземцы, которые жили в гараже, а до гаража плыть еще дальше. Доплыл Петя до кота, только собрался в обратный путь – а плота нет! Его Петинамама уже повесила обратно на вешалку. Взял Петя кота, сел на подушку и гребет. По дороге кот упал за борт, и его чуть не съели дедушкины синие акулы без задников, которые случайно валялись прямо посередине океана.
Но Петя акул загнал под стол, а кота спас. Подплывают они к необитаемому острову, а остров закрыт на замок. А ключ унесла с собой Петина мама, которой ни капельки не было.
Хотел было Петя переселиться на другой остров, покрытый большим китайским покрывалом, но на этом острове в странных вышитых домиках уже жили китайцы и китаянки в длинных разноцветных одеждах. Они ходили друг к другу в гости, обмахивались веерами и не обращали на Петю никакого внимания.
А над океаном летали разные вкусные запахи. И мальчик Петя подумал, что лучше пока не переселяться к китайцам, а пойти на кухню и поиграть, как будто у него немножко есть мама.
2. Как Петя ел блин и как блин елся Петей
В девять двадцать шесть на кухне жил желтый жирный блин по имени Филимон. Он лежал на тарелке и выразительно пыхтел. А еще он нетерпеливо хлопал по тарелке, смешно приподнимая один свой бок, который был потолще. По соседству с пыхтящим блином Филимоном жил маленький Петинрот. Он висел под Петинымносом и тоже тихонечко пыхтел. Мама сказала им по очереди:
– Уважаемый блинчик, ты ведешь себя просто безобразно! Пожалуйста, прекрати пыхтеть и сейчас же полезай в ротик к моему сыночку Пете и жуйся там! А ты, ротик, сейчас же перестань сопеть и съешь блинчик, пока он горяченький.
Петя болтал ногами, сидя на пирсе, и ему не хотелось думать о блинах. Вкусного запаха для еды ведь вполне достаточно, а жевать и глотать совсем не обязательно, особенно если уже наелся сырой рыбы… А еще ему не нравилось слово «горяченький».
Под пирсом бушевали волны. Они брызгались, и приходилось уворачиваться, чтобы не намокнуть.
Слово «ротик» Пете тоже не нравилось.
Блин Филимон свернулся трубочкой и в эту трубочку лениво посмотрел на Петю одним глазом. Другим глазом трубочки блин стал наблюдать за Петиной мамой. Мама у Пети была большая и красивая. А Петя у мамы был худой и маленький. А рот у Пети был еще меньше, чем сам Петя.
– Этому хлюпику меня нипочем не съесть! – сказал Филимон.
– Так много в меня нипочем не влезет! – объяснил блину Петя и увернулся от очередной волны.
– Когда же по мне перестанет елозить эта попа в шортиках? – вздохнул стул, на котором сидел Петя.
Петя внимательно посмотрел на блин, потом на пирс и нахмурился:
– Дед! Так нечестно! Они не могут говорить одним и тем же голосом. И вообще! Пирсы!! Не разговаривают!!!
– Кто-кто не разговаривает? – переспросил дедушка. – Ах, пирсы… Ну да, ну да. Я просто забыл. Конечно, обычно пирсы не разговаривают. Но иногда, иногда – бывает. В крайнем случае, так сказать.
– А сейчас крайний случай?
– Сейчас крайне крайний случай, – серьезно ответил дедушка. – Предновогодний. Перед Новым годом все бывает. Перед Новым годом даже пирсы разговаривают, как блины. А про блины я уж и вообще молчу!
– Вот-вот, – вставила мама. – За столом вообще лучше помалкивать, за столом есть надо. А когда я ем, я глух и нем. Что я, зря старалась, что ли? И вертеться перестань, пока со стула не свалился!
Пирс под Петей стремительно превратился в стул, океан – в пол, а блин – в блин. От этого Петины губы стали предательски дрожать и искривляться мостиком. Не дожидаясь, пока над мостиком закапает соленый дождик, дедушка наклонился и прошептал Пете на ухо:
– Тсс! Ты же мужчина! И вспомни о мамином секрете!
Петя вспомнил, что он – мужчина, и дождик не пошел.
Самый главный секрет Петинамамы заключается в том, что она – волшебница наоборот. Антиволшебница. Это значит, что если волшебники и волшебницы стандартного типа могут из обыкновенной лампы или бутылки одним взмахом волшебной палочки извлечь самого необыкновенного джинна, то Петинамама может любого, даже самого-самого необыкновенного, джинна одним взмахом ресниц заставить послушно залезть не то что в бутылку – в первое попавшееся мусорное ведро. Да ей даже и ресницами махать не надо: при одном звуке приближающихся шагов Петинамамы джинны тут же рассеиваются в воздухе, океаны превращаются в паласы, острова – в шкафы, диваны и тумбочки, а небесные светила – в электрические лампочки.
Справедливости ради надо заметить, что Петина антиволшебница честно-пречестно старалась свои способности не использовать. Только у нее это плохо получалось. Например, она входила в комнату и говорила:
– Петенька, вылезай из-под стола, кушать пора! И скала тут же превращалась в стол. Тогда Петя говорил ей:
– Мам, ну это же скала, а не стол! Давай это не считается, ты еще раз зайди.
Мама смущалась, выходила из комнаты, заглядывала еще раз и говорила:
– Петенька, вылезай из-под скалы, пошли кушать!
– Мам! Ну как же пошли, когда океан вокруг? По-плы-ли!
– Ой, извини, – огорчалась Петинамама. – Поплыли. Ну конечно, поплыли, заинька ты мой…
И поздно было поправлять ее в третий раз и объяснять, что Петя – не заинька, что он – страшный голодный крокодил, который только что… Петя вздыхал, щупал исподтишка свои стремительно растущие заячьи уши и плелся на кухню грызть морковку, раз уж ему пришлось превращаться в заиньку. Но на кухне его ждала не морковка, а, например, котлеты, которые травоядные зайцы не едят. И Петя садился за стол и принимался ковырять эти котлеты, не желая огорчать свою неправильную волшебницу, которую очень-очень любил и которая все-таки была его мамой, хотя мамы у Пети никогда не было.
Вот и сейчас с пирсом произошло то же самое. Петя верил дедушке и знал: главное – делать вид, что все в порядке. Как будто ничего страшного не произошло. Тогда постепенно, со временем, мама забудет про свои антиволшебные способности, перестанет ими пользоваться, и они потихоньку исчезнут. И Петинамама превратится в обычную волшебницу. Надо только подождать и немного потерпеть. Мужчины должны уметь ждать и терпеть, а Петя был мужчиной.
– Ну, ты съешь, в конце концов, этот блин или нет? – рассердилась мама.
– Да съешь ты меня, наконец, или нет? – в тон маме спросил Филимон, второй раз за утро свернувшись трубочкой.
Петя посмотрел на Филимона и вздохнул.
– Но тебе-то для чего нужно, чтобы я тебя съел? – спросил Петя.
– Как это для чего? – удивился блин. – Да как же ты не понимаешь? На самом деле все, что есть на свете, есть не просто так, а для чего-то. Вот, например, стул. Он, по-твоему, для чего?
– Чтобы на нем сидели, – на мгновение задумавшись, ответил Петя.
– Правильно! – обрадовался Филимон. – А если на нем сидеть не будут, то он вроде как и не нужен. И другим не нужен, и самому себе не нужен. Причем сидеть на нем лучше не когда-нибудь потом, а сейчас, пока он не сломался и не испортился.
– Поня-атно, – протянул Петя.
– Или вот котенок, – продолжал Филимон, увидев заглянувшего на кухню котенка, – он для чего котенок?
– Чтобы с ним играли, пока он не стал кошкой! – обрадовался Петя.
– А мама для чего мама?
– Ну-у… чтобы делать блины, пока все голодные!
– А я, блин, для чего?
– Чтобы тебя съесть, пока ты горячень… горячий!
– А рот у тебя для чего?
– Да понятно, понятно! – закричал Петя.
