Майкл Форд
«Кровное родство»
Как всегда, посвящается Ребекке
Пролог
— Смертный, час уже поздний, — произнесла Пифия,[1] сидя на треножнике. — Почему ты хочешь пробудить Аполлона ото сна?
Мужчина, облаченный в промокший под дождем красный плащ, держал в руках лавровую ветвь, как знак того, что переступил этот порог как проситель. Он не совсем понимал, зачем Совет прислал его, эфора, просить совета у Пифии. Все это лишь дым, предрассудки и больше ничего.
— Я пришел из Спарты, — ответил он, становясь перед старухой, жрицей Аполлона — Пифией, на колени. Спутавшиеся пряди седых волос скрывали ее глаза, но мужчина чувствовал, что взгляд прорицательницы проникает ему в самую душу. — Меня прислал Совет. Мы оказались в затруднительном положении… мальчик…
Смех Пифии эхом отразился от стен пещеры.
— Мальчик! Какую угрозу может представлять мальчик для могущественной Спарты?
Мужчина прикусил губу. Он еле держал себя в руках. Но раз теперь он здесь, придется выдержать и это.
— Прошу вас, — произнес проситель, — вы обязаны сказать мне, что сулит будущее. Как нам справиться с юношей, несущим угрозу нашему городу?
— Теллиос, я не обязана тебе ничего говорить, — ответила Пифия. — Если бог пожелает, он заговорит сам.
Пифия обратилась к помогавшим ей жрецам. Это были двое мужчин в белых накидках, стоявших у священного яйцеобразного камня-пупа. Говорят, что Зевс так пометил центр земли.
— Этот человек принес жертву?
— Да, Пифия, хозяйка лука, — певучим голосом ответил один из жрецов. — Кровь черного барана оросила источники Аполлона.
— Тогда разведите огонь.
Один из жрецов зажег свечу от висевшего на стене факела и поднес ее к сухим щепкам под котлом Пифии.
Спартанец видел, как зашипели и вспыхнули языки пламени — сначала зеленым, затем желтым и, наконец, оранжевым цветом. Вскоре воздух наполнил странный аромат, и мужчина почувствовал, как у него закружилась голова.
Пифия склонилась над котлом, всматриваясь в воду.
— Что вы видите? — кашляя, спросил спартанец.
Пифия глубоко втянула воздух.
— Огонь, — прошептала она. — Горящее здание. Языки пламени ползут вверх по деревянным стенам.
— Еще что-нибудь?
— Я вижу мальчика в лохмотьях, он чужой в этой стране. Он опускает руку в огонь. Страшная боль! — Пифия ухватилась за края котла. — Нет, это не лохмотья. Это плащ из красной шерсти. Этот мальчик — спартанец!
Теллиос прищурился. Интересный поворот.
— Что еще вы видите?
— Среди языков пламени я вижу драгоценный камень — он говорит со мной.
— И что он говорит? — спросил Теллиос, чувствуя, как у него пересыхает в горле.
— «Огонь Ареса воспламенит праведных».
Спартанец бросился к котлу. Вода внутри него была спокойной и чистой как в горном озере. Там не было никаких видений!
— Это обман? — грозно спросил он.
С уст Пифии срывались глухие стоны, становившиеся все громче. Теллиос опасливо взглянул на ее помощников.
— Что с ней?
— Этот мальчик! Этот мальчик! — причитала прорицательница, опасно раскачиваясь на треногом табурете. Оба жреца бросились к старухе и подхватили под руки, не давая упасть. Она билась в конвульсиях. — Ему грозит опасность. Какая боль, какие ужасные страдания!
Спартанец попятился назад.
— Он умрет?
— Ах, ах, бог в замешательстве. Этот юноша представляет угрозу и для себя, и для Спарты. Ступай, Теллиос из Спарты, ступай и предостереги свой народ. Ступай!
Глаза Пифии закатились, она упала и потеряла сознание.
Теллиос плотнее закутался в плащ и вышел из окутанной ядовитыми испарениями пещеры.
Дождь перестал. Осторожно спускаясь со склона горы, эфор размышлял. Он был вынужден признать, что подробности, прозвучавшие из уст Пифии, удовлетворили его. Парень представлял угрозу не только для Спарты, но и для себя самого.
«Тогда остается надежда», — подумал спартанец.
К востоку над горами выглянуло солнце, и по лицу Теллиоса расплылась улыбка. Как хорошо, что старик Сарпедон ушел в мир иной. Остальным эфорам[2] теперь придется считаться с ним, а Лисандром необходимо будет заняться немедленно. Надо избавиться от угроз.
Теллиос отвязал своего стоявшего внизу склона жеребца и вскочил в седло. Если скакать без остановок, то за день он точно доберется до Спарты.
Эфор пришпорил жеребца пятками, и тот помчался вперед. Небо над головой прояснялось.
Теллиос все время думал, откуда Пифия узнала его имя. Он ведь не называл себя.
Глава первая
Кто-то из учеников закашлялся во сне. Голова Лисандра отяжелела от видений. Перед его глазами мелькали картины битвы и смерти. Арес, бог войны, мечом и копьем отнимал жизни воинов.
Заскрипела половица.
Лисандр открыл глаза и, выхватив из-под свернутого одеяла кинжал, схватил кого-то за руку.
— Кто ты? — прошипел он, приставив кинжал к горлу непрошеного гостя.
На него смотрели голубые глаза. По бледному лицу незнакомца было видно, что тот вот-вот расплачется. Мальчик был еще очень юн.
— Меня зовут Идас, хозяин Лисандр, — прошептал он.
— Откуда ты узнал мое имя? — тихо спросил Лисандр, стараясь не разбудить спавших вокруг товарищей.
Мальчик нахмурился.
— Все знают твое имя, хозяин. Ты избавил Спарту от персов.
Лисандр фыркнул.
— Это неправда. Сотни воинов отдали жизни, чтобы спасти Спарту. Я был всего лишь одним из тех, кто уцелел. Что у тебя там?
— Твоя одежда, хозяин. Я твой новый слуга.
— Мой новый слуга?
— Мне сказали, что твой прежний слуга… умер.
Лисандр отпустил руку мальчика.
— Мне он был не слугой, а другом.
— Да, хозяин, — сказал Идас.
— И перестань называть меня «хозяин». Раб мне не нужен. — Лисандр опустился на свой тонкий матрас. — Уходи.
Идас нерешительно постоял на месте, затем положил свернутую одежду на столик рядом с Лисандром и сказал:
— Слушаюсь, хозяин.
Лисандр слышал, как удаляются его шаги. Может, не следовало так сурово разговаривать с этим мальчиком? Как-никак, впервые оказавшись в казарме, Лисандр был напуган не меньше. Что тогда произошло — семь полных лун назад? Он вспомнил, как теплым летним утром стоял вместе со Страбо, рабом деда, перед казармой и ждал. Рядом был его лучший друг Тимеон.
А теперь?
Все они погибли. Тимеона ночью убила Криптия,[3] Страбо погиб, сражаясь с персами. Никого не осталось. Даже его дед спустился в страну теней, умерев, чтобы Лисандр мог жить.
