Правила склонения личных местоимений
Катя Райт
Местоиме́ние – часть речи, лишённая собственного лексического значения и употребляемая вместо имени существительного, прилагательного, имени числительного или наречия, не называя предмет, явление или его характеристику, а лишь указывая на них.
© Катя Райт, 2016
© Катя Райт, дизайн обложки, 2016
ISBN 978-5-4483-2195-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мы
Первое лицо множественное число
1
Я сижу в приемной директора. Напротив меня – секретарь Илона Дмитриевна в серой неприметной блузке с длинными рукавами что-то как будто сосредоточено пишет в блокноте. На самом деле она внимательно слушает. Она отчетливо слышит то же, что и я. Почему эти двери и стены как будто специально делают такими тонкими, чтобы ничего нельзя было скрыть? Хотя, может, никто и не пытается ничего скрывать? Действительно, с чего я это взял! Все ведь всё знают.
В кабинете директора Мария Николаевна, наш учитель физики. Она жалуется на меня. Ее уже достало мое поведение. Она сыта по горло моими прогулами. У нее опускаются руки. Это ее слова – не мои.
– Я уже просто не знаю, как с ним бороться! – говорит Мария Николаевна, обращаясь к нашему директору Ольге Геннадьевне. – Веригин стал совершенно не выносим! Он две недели не появлялся на моих уроках, а потом пришел и сорвал контрольную.
Это она обо мне. Правда, «сорвал» громко сказано. Все равно контрольная состоялась. Просто я действительно какое-то время не посещал физику, вот Мария Николаевна и завелась. А когда появился, она принялась меня расспрашивать, почему не был на ее уроках. Я ответил, что у меня нет никакой особой причины, что не был просто так, и что это, вообще, не ее дело. Сказал, чтобы отстала от меня. Тогда она выгнала меня из класса и сказала ждать у кабинета. Сказала, что как только раздаст задания, поведет меня к директору. И тут у меня так не кстати зазвонил телефон. И я не мог не ответить. Это, понятное дело, еще больше вывело ее из себя.
Естественно, никого ждать ни у какого кабинета я не стал. Я свалил сразу же, как за мной захлопнулась дверь. Но к директору мы с Марией Николаевной все-таки попали. И вот сейчас сижу тут в приемной и слышу сквозь закрытую дверь, как они там оживленно меня обсуждают.
– Он постоянно грубит! – продолжает физичка. – Ему, вообще, похоже, наплевать, и на учебу, и на уважение, и на всех нас. Нет, вы не представляете! Он может посреди урока просто встать и выйти, потому что у него зазвонил мобильник. А после этого и вовсе может уйти! И у него даже оправданий никогда нет! Он даже не удосуживается придумывать отговорки! Нет, я для него просто как пустое место! Знаете, я не могу больше этого терпеть! Чтобы какой-то сопляк так со мной разговаривал! Да я собственным детям такого не позволяю, а этот выскочка… – Мария Николаевна просто, кажется, задыхается от негодования.
– Я понимаю вас. – пытается успокоить ее директор. – Не вы одна жалуетесь на Веригина. Не только ваши уроки он прогуливает. Господи, я вообще не представляю, как он закончит школу! Мы, наверное, все с облегчением вздохнем. Что вы думаете, Мария Николаевна, он только к вам так относится? У него и по алгебре проблемы, и по русскому, и по истории… Да он никого ни во что не ставит.
Секретарь Илона Дмитриевна отрывается от своего блокнота и укоризненно смотрит на меня сквозь очки в дешевой оправе. Я расплываюсь в улыбке. Я продолжаю слушать. Голоса такие, сквозь дверь, приглушенные, как будто немного размытые. Илона Дмитриевна осуждающе качает головой. А я думаю: она осуждает меня за то, что я довел до слез Марию Николаевну, или за то, что я сейчас подслушиваю? Но ведь она тоже, вроде как, всеми ушами в кабинете директора. Да для этого и напрягаться не надо. Может, они специально так громко говорят? Может, они специально посадили меня тут, чтобы я все слышал? Знают же, наверняка, что эти двери только для вида.
– А его постоянные драки, синяки. – продолжает Мария Николаевна. – И ведь даже не скрывает, что подрался! И так это заявляет всегда, как будто с вызовом. Где он только находит себе эти приключения? И в классе ни с кем не дружит, на всех огрызается! Никуда не ходит вместе со всеми, общественные мероприятия игнорирует! Ну что с ним делать? Я настаиваю на том, чтобы вызвать его родителей на педсовет!
Ну вот, началось: «Родителей в школу». Как же достало! Опять одно и то же! Каждый раз. И ведь все равно же знают, что из этого ничего не выйдет.
Я достаю из кармана джинсов мобильник и пишу СМС Юле: «Встретимся сегодня часа в три?» Немного сползаю на стуле, потому что спина просто затекла сидеть, и Илона Дмитриевна реагирует незамедлительно:
– А ну-ка сядь нормально! – шипит она, чтобы не перебить директора и физичку в кабинете за дверью. – Развалился как у себя дома!
– Тссс! – прикладываю палец к губам и кивком указываю на дверь. – Пропустим самое главное.
Илона Дмитриевна недовольно морщится, качает головой, потом снова утыкается в свой блокнот и продолжает внимательно слушать.
– Вы же знаете, – говорит директор, – родителей Веригина вызывать бесполезно. Им, вообще, кажется, до сына дела нет. У них же еще маленькая дочь! Я так понимаю, мама вся в ней, а папе наплевать. Вы же знаете, кто у него папа?
Интонации вопросительные, так что тут, думаю, Мария Николаевна кивает. Потом Ольга Геннадьевна продолжает:
– Уж сколько раз вызывали родителей! Всегда приходит только старшая сестра. Она еще что-то пытается донести до Романа, но ему на нее, похоже, тоже наплевать. Господи, я вообще не представляю, что там у них в семье происходит! И ведь, вроде, приличные люди! То есть, не алкаши какие-нибудь и не наркоманы…
– Пусть сестра приходит! Да что же мы можем сделать, если даже родителям наплевать?! – перебивает Мария Николаевна.
Еще немного сползаю на стуле и слегка запрокидываю голову. Илона Дмитриевна снова хочет сказать что-то укоризненное, но я снова прикладываю палец к губам. Вот сейчас как раз должно начаться самое интересное, самое веселое. Как раз пришло время.
– Веригин у нас трудный мальчик, вы же знаете. – снисходительно вздыхает директор. – И ведь не глупый он, и спортом мог бы заниматься… Но его совершенно ничего не интересует. Он абсолютно неконтролируемый. Вы думаете, я с ним не разговариваю? Да разговариваю все время! Спрашиваю как-то, чем он любит заниматься в свободное время. А он мне отвечает: «Телек смотреть». Ну, о чем тут можно говорить! – пауза и глубокий вдох. – Он очень ранний, самостоятельный. Родители его уже потеряли, думаю. Теперь, Мария Николаевна, только мы можем ему помочь. Хотя бы постараться пробиться к нему, заинтересовать чем-то.
– Господи! Ольга Геннадьевна! – возмущается физичка. – Да чем его заинтересуешь! У них у всех на уме одни девочки и секс! Да они иногда такое говорят, я уши готова затыкать! Это не дети, это просто кошмар какой-то! Мы такими не были…
– Да уж, – продолжает директор, – сейчас время такое, сложное. И дети поэтому сложные. Только телевизор этот смотрят, а там, конечно, ничего хорошего не покажут! Только включаешь, и начинается: одно сплошное насилие и эротика! Конечно, что же у детей в головах будет, раз они больше ничего не видят! Мы в свое время хоть книжки читали, а им же только этот Интернет подавай! А это, вы знаете, же хуже любого телевизора! Там, вообще, только девки голые скачут везде! – она делает паузу и как будто цыкает едва слышно. – А еще эти, как их, голубые! Нет, ну вы слышали?! В сто восьмой школе, вон, двух старшеклассников поймали за этим!
– За чем?
– За тем самым! Господи, какой кошмар! Это все их Интернет и телевизор! У нас, конечно, такого не было! Вон, у Малахова вчера показывали, как две девочки избили учительницу за то, что та им двойки поставила по поведению. Нет, ну куда же все катиться…
– Ольга Геннадьевна! – перебивает физичка. – Да мне наплевать на этих ваших Малаховых! Вы скажите, что с Веригиным делать! Он все нервы уже вымотал! Что вы тут рассуждаете о каком-то Интернете! Да я, вообще, не знаю, что это такое и знать не хочу!
Я не могу сдерживаться, и у меня вырывается едва слышный смех. Илона Дмитриевна цыкает на меня и качает головой. Но это, правда, самое интересное! Мне больше всего всегда нравится именно эта часть разговора. Про пагубное влияние Интернета и телевизора. Притом, что я вот, например, понятия не имею, кто такой этот Малахов. Но еще увлекательнее и смешнее последняя часть. Не знаю, почему, но она всегда идет в заключении.
– Да вызову я его родителей! – уверяет директор. – Не волнуйтесь! Все вместе поговорим, думаю. Только я же понимаю прекрасно, что для Романа это ничего не значит. Я столько лет работаю в школе, Мария Николаевна, уж поверьте, я все знаю, что с ними происходит. Я уж их изучила. Это они думают, что самые умные. Я понимаю, Веригин сейчас чувствует недостаток внимания со стороны родителей. У него ревность к младшей сестре. С ним даже говорить о ней нельзя, он сразу как ежик становится, иголки свои выпускает. Это же понятно! Вот он и пытается привлечь к себе внимание таким способом. Ох, Мария Николаевна, только не надо от него отворачиваться! Не надо на нем крест ставить! Мы должны к нему пробиться, должны ему как-то внушить уважение к старшим, должны поделиться с ним своим опытом.
