Геннадий Емельянов
Пришельцы
Глава первая
1
- Ты понимаешь, Сидор Иванович, он так-то мужик нормальный, но глаза у него, веришь, нет, красные, как вот, например, у кролика. Да ты не отмахивайся! Ты мне, вижу, вообще не веришь?
Сидор Иванович Ненашев, председатель колхоза "Промысловик", стоял у кухонного стола в распузыренных на коленях спортивных штанах, пижамной курточке, накинутой на плечи, и вздыхал. Председатель считал себя человеком бывалым, всякого на не коротком веку своем насмотрелся, а тут он явно впадал в меланхолию. Гришка Суходолов постучал к нему в окошко дремучей ночью (часы показывали половину третьего), ввалился с чемоданом, не заходя, значит, домой, и с ходу изложил дикую историю о пришельцах. "Укол бы поставить ему, так врачиха к родственникам отпросилась, уехала на три дня. Фельдшера разве позвать?"
- Я подхожу к нему, Иваныч, а он на экран смотрит. А по экрану тому сплошь какие-то пятна и линии бегают. На меня - ноль внимания. Я его слегка по плечу стукнул и говорю: здравствуйте, мол, товарищ, очень рад буду с вами обзнакомиться. И человечество, конечно, радо будет несказанно. Столько, понимаешь, ждали вас все ждали, и ты, Иваныч, ждал ведь?
- Ночей не спал - дожидался! Водочки налить? - с лакейской вежливостью предложил Ненашев и присел на белую табуретку, присел, будто стеснительный гость.
- Я ж не пью. А вообще-то налей - напереживался я во как! - и Суходолов резанул себя по горлу ребром ладони.
Гриша лихо хватил полстакана водки и закусил огурцом, подышал в кулак, глянул на председателя вполне осмысленно и спросил, качая кудлатой головой:
- Считаешь, что спятил я, да?
- Ты закусывай чем-нибудь посущественней. Сала хочешь?
- Сала не хочу.
- Тогда, может, котлеты подогреть? Это недолго.
- Подогрей, что ж...
Сидор Иванович грел котлеты на электрической плите и думал горькую думу: "Где я главбуха возьму? У этого светлая голова была. Инициативен, изобретателен, а главное - на работу лют. Теперь это не модно - работать в полную силу.
- Ты мне, конечно, не веришь! Ясно. Он слово взял с меня: никому, мол, о нашей встрече.
- Кто это он?
- Пришелец. А я ему прямо заявил: председателю обязательно скажу, хоть убивайте, хоть вещайте, хоть испепеляйте своим способом. Председатель наш все поймет как надо. Я потому сразу к тебе и притопал, - Гришу водка не взяла, был он суетлив, резок в движениях и говорил быстро.
- Еще плеснуть?
- Погодится. Зря, говорит, ты меня разбудил.
- Почему это зря?
- Мы, говорит, вообще не хотели с вами общаться, не было у нас такого - намерения.
Председателя это заявление пришельца не на шутку покоробило, он пырнул ножом котлету, оборотился всем телом к бухгалтеру, задумчиво катавшему по клеенке хлебный мякиш. Седые брови председателя были гневно воздеты:
- Почему это не имели намерения? - Ненашев бросил нож на тумбочку и стал, путаясь в рукавах, надевать пижамную курточку, потому что вдруг озяб. - Чего это он так небрежно о нас! А ты ему что?
- Я ему заявление сделал: все, что вы тут говорите сейчас, я в научной фантастике читал и считаю вашу точку зрения в корне неверной.
- Так прямо и сказал?
- А что нам перед ними шапку-то ломать! Потом, голодный я был. И - злой.
- Правильно. А он?
- Молчит. Я - дальше: у нас, дорогой товарищ, один за всех и все за одного. Если ты, допустим, больше знаешь, передай свои знания товарищу. Если ты в ремесле каком силен, передай свой опыт другому.
- Молодец!
- А потом, мол, вы можете проспать до морковкиного заговенья, а у нас тут вдруг атомная война? Обстановка сложная, всякие там Картеры да Рейганы над целыми народами изгаляются, чуть чего, сразу за грудки: мы сильные, мы и диктуем, нам выгодно, значит, отступи-подвинься. Нажмет какой-нибудь недоносок кнопку, и земля обуглится, как головешка. Я ему даже анекдот рассказал про то, как после атомной войны остались в живых две обезьяны. Он не понял.
- Кто?
- Ну пришелец. Я ему растолковал, что человек произошел от обезьяны. Вообще-то мужчина, конечно, умнющий, но без юмора совсем.
От сковородки поднимался уже вонючий чад, но ни бухгалтер, ни председатель не замечали, что котлеты горят и что по кухне носится ошалевшая от гари здоровенная муха и гудит, как самолет.
- Ну, а дальше?
- Плитку выключи, Иваныч, в горле першит уже.
- Счас! Ты вот что, ты изложи-ка все по порядку. - Председатель сел теперь к столу плотно, пригладил ладонями седые свои волосы на висках (была у него такая привычка) и покашлял. - Давай. Плеснуть еще?
- Нет. Завтра работы по горло. Аванс-то не выдали?
- Вывернулся я, после расскажу.
- Деньги надо получить.
- В конце месяца только, ты же знаешь.
- Ничего, я выбью!
- Не выбьешь!
- Мед у нас есть, Иваныч?
- Фляги две, что ли, остались в заначке.
- Выпишешь мне завтра килограмм десять?
- Зачем?
- Управляющая банком намекала...
- Разберемся потом, ты излагай, брат, по порядку.
- Послезавтра ровно в полдень ты сам его увидишь.
- Кого это еще?
- Пришельца. Он не один, конечно, их там около сотни, по моей прикидке, а проснулся один, самый, значит, главный.
- Как это - увижу? - Председатель снова с тоской подумал о том, что напрасно он не изловчился и не позвал фельдшера. "Укол бы всадил и - порядок. Помешанных они как-то ведь успокаивают. Поспать бы ему надо как следует, Гришке-то!"
- Обещал быть. Он не сразу разобрался, где находится наша Покровка, но сообразил - с помощью своей техники, конечно.
- И что?
- Погляжу, мол, прежде чем опять в камеру залечь. Хочу, дескать, посмотреть на тех, кто завладел тайной, то есть на тебя и на меня посмотреть: я ему объяснил, что с тобой обязательно поделюсь своими впечатлениями.
- Давай по порядку!
- Устал я страшенно. Потом уж как-нибудь, на досуге как-нибудь.
- Досуг нам редко - выпадает, Гриша!
- Ничего, выпадет еще, бог даст.
- Значит, рано ото сна оторвали его? - Председатель хлопнул себя по коленям ладонями и укоризненно покачал головой. - Ишь ты!
- Рано, да. Вы, намекнул, еще зеленые.
- Ишь ты, когда же он это... прибудет?
- Послезавтра, ровно в полдень.
- И где его ждать?
- В твоем кабинете.
Сидор Иванович, слегка наморщив лоб, прикинул, чем он будет занят послезавтра ровно в полдень, и с облегчением засопел: никаких заседании и встреч на полдень не назначено, хотя ведь гарантий дать нельзя - кого-нибудь и принесет нелегкая не ко времени. Но там будет видно.
2
С утра небо хмурилось, потом тучи растащил ветер, и опять наступила благодать, к обеду совсем развеселело, и над лужами закурился парок. Председатель колхоза "Промысловик" Сидор Иванович Ненашев с раннего утра крутился на полных оборотах и по намеченной программе. Он побывал везде: на скотных дворах, в мастерских, на полях. К обеду, перехватив в столовой рагу, Ненашев появился у конторы и долго, с тщанием, мыл в корыте у крыльца сапоги. Возле, с лицами деловыми и хмурыми, толпились люди - женщины, мужчины, старики, старухи: дожидались, когда "сам" закончит мыть тряпкой, намотанной на палку, свою обувь, чтобы потом, согласно очереди, попасть к председателю в кабинет и изложить просьбу: кому приспичило, допустим, получить внеочередной аванс ("в связи со свадьбой дочери"), кому занадобилось отпроситься с работы ("в связи с острой нуждой посетить родственников, проживающих в Алтайском крае"). Один хлопотал о пенсии, второй хотел выписать мясца с колхозного склада за наличный расчет, третьему не терпелось пожаловаться на притеснения бригадира. И так далее, и так далее. На ходу председатель деловых разговоров не признавал, вел их только в кабинете, разрешая всякую просьбу, даже самую пустячную, вежливо и ровно.
В прихожей, где сидела секретарша Галя, Ненашев снял резиновые сапоги, достал из шкафа легкие туфли, поблекшие, сношенные, наскоро причесался и широко распахнул дверь, обитую черным дерматином.
Кабинет Ненашева, стоит особо отметить, выдерживал самые современные стандарты. Не у всякого, к примеру, секретаря райкома партии или директора завода были такие хоромы, обставленные дорого и не без вкуса. Огромный письменный стол, изготовленный на мебельной фабрике по спецзаказу (он стоял наискосок в углу), застекленные книжные полки, чешский линолеум праздничной расцветки (зеленые цветы на голубом фоне), телевизор, телефоны на полированной тумбочке, хрустальная люстра. Окна в кабинете широкие и зашторенные до самого пола, строгие обои. Словом, лучшего и желать не надо. Посетитель, переступая ненашевский порог, не то чтобы робел, но подбирался внутренне, был деловит и краток.
