Зона Пси
Глава 1
1
– Дьявол!.. Нет!.. Нет!.. Не-е-ет! – Виктор Солдатов попятился, расставив руки, споткнулся об массивную хрустальную вазу, из которой белые розы раскидались по полу; вода чавкнула под каблуком туфли. Виктор поскользнулся, распластался спиной на полу; затылок ударился о дверной косяк да так, что из глаз брызнули искры, а шея едва не переломилась. Лицо побледнело, будто выкачали всю кровь разом, чётко проявив давний шрам на щеке; широко открытые глаза забегали по залу, ища кровавого убийцу. Солдат вскочил на ноги и замер, медленно поведя взором; но мысль предупреждала, что сейчас могут нагрянуть полицейские и ему будет тяжело доказать свою непричастность.
На кожаном диване «Честер» распласталось нагое тело бывшей жены Виктора. Левая нога, согнутая в коленке, припадала на спинку; вторая нога, вывернутая на сто шестьдесят градусов, раскинулась на полу, сильно выпятив половые органы. Ладони покоились на упругих грудях; казалось, задранный затылок отделял нижнюю челюсть от верхней, этим широко открывая рот, из которого торчал меч почти до ручки измазанный кровью. Половины горла попросту не было, его будто вырвали огромными когтями; сквозь кровавое месиво проглядывали косточки шейных позвонков.
Солдат почувствовал, как тошнота подходит к горлу, ноги затряслись, хотелось опуститься на пол и больше не вставать; страшная слабость одолела от увиденного. Он тяжело сглотнул слюну и немного приблизился, соображая – вытянуть меч или не стоит: этот муляж когда-то красил стену в коридоре его дома. Медленно стараясь не шуметь, Виктор снял с плеч рюкзак, расстегнул молнию и достал нож: что, если убийца притаился в других комнатах? За спиной грохнуло. Солдат вздрогнул и резко обернулся, выставив перед собой длинное обоюдоострое лезвие. На полу, завершая падение, покручивалась юла, свалившаяся с чёрной навесной полки. Неимоверная печаль отобразилась на лице Солдата, глаза пробежались по стеллажу и усмотрели игрушки: ваньку-встаньку и матрёшку.
– Ванька-встанька, матрёшка и юла – любимые игрушки моего Илюшки, – прошептал Виктор. – А когда чуть подрос – машинки. – Перед мысленным взором пробежались похороны собственного сына: маленький чёрный гробик опускали в могилу; тёща, не выдержав горя, потеряла сознание, упала в яму и сломала шею; жена в ужасе подбежала к джипу, достала из салона бутылку, разбила об капот и воткнула себе в шею рваные стёкла.
Солдат несколько раз глубоко вздохнул и впритык подошёл к жене, оставаясь слухом настороже. В том месте, где должен остаться шрам – зияла кровавая дыра.
Коричневый торшер валялся поперёк дверного проёма в следующую комнату, на картине, красовавшейся над спинкой дивана, с вечернего небесного свода свисала на цепочке перевёрнутая кровавая звезда – пентаграмма. «Кто-то нарисовал, – подумал Виктор. – Наверное, кровью Барбары». Он осмотрелся: да, на ковровом покрытии валялись кисточки. Барби писала интересные картины, окончив художественную школу. Теперь она сама оказалась в роли банки с краской. Перед тем как зайти в следующую комнату, Солдат внимательно прошёлся глазами: вокруг люстры на потолке – тоже кровавая пентаграмма, кровь ещё не подсохла, набухшие капли готовы сорваться на пол; золотистые обои на всех стенах перекрасились в багровый цвет; книги, тетрадные листки и ноты разбросаны по периметру – в кровавых брызгах.
«Беги! – закричала мысль. – Уходи скорее!»
Виктор покрепче сжал ручку ножа, перешагнул ножку торшера и вошёл в следующую комнату.
– Ох, ты, – покачал он головой. – Нет, всё же нужно отсюда валить. Да как можно быстрее. Сдуться вихрем Джина.
Вся комната залита кровью, будто поливали из вёдер. Над спинкой двухспальной кровати головой вниз висело голое тело нового мужа Барбары. И не совсем оно висело – прибито к стене через руки и ноги старинными ржавыми костылями, которыми прибивали рельсы к шпалам, и распято. Затылок возлежал на дубовой спинке, из перерезанных артерий на горле стекала кровь в эмалированный тазик, покоившийся на подушке.
Солдат упал на колени, неудержимая рвота, едва не выворачивающая желудок, сильно сотрясала тело. Мысль успела поймать себя, что звуки, вылетающие изо рта, напоминают громкое: «Крембрюллллле!» Виктора рвало и рвало, и уже не текли даже слюни, захотелось икать, горло пересохло, но внутренности продолжало выворачивать. Наконец рвотные позывы прекратились. Солдат припал лбом к холодному полу и отдышался.
«Беги! – панически верещала мысль. – Мчись отсюда ураганом, чтоб из-под пяток пыль летела! Рви когти не оборачиваясь!»
– Да, – тихо произнёс Виктор. – Ухожу, ухожу. – Он больше не стал осматривать спальню, на карачках пополз к дверям. И уже голова почти оказалось в другой комнате, но он не выдержал и напоследок обернулся, взгляд уткнулся в окна, где на стекле размашистыми кривыми буквами начертано кровью:
«ЖИЗНЬ СВОЮ ЗАБУДЬ НАВЕКИ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ ПРОКЛЯТЫЙ».
Солдат подполз к мёртвому телу Барбары, приподнялся на колено, прошептал:
– Когда-то я тебя безмерно любил. И наш сынок… – слова застряли в горле, Виктор обернулся и посмотрел на стол, расположившийся возле окна, где чернела рамка с фотографией маленького Илюшки. – Всего чуть-чуть мы были счастливы. Но как!.. – На нижних веках набухли слёзы. – И я ушёл воевать… – Пошатываясь, он выпрямился в полный рост, хотел подойти к столу и забрать портретик сына, но передумал, решив, всё, что здесь – принадлежит этому дому: ему чужому. Солдат ещё раз посмотрел на молодое тело жены – мёртвое тело, – ему стало так жалко её, что пробежалась безумная мысль: «Завернуть в простыню и забрать с собой».
– Ты дурак, – сказал он себе. – Она давно от тебя отказалась… когда горе накрыло всех непроглядной ледяной волной океана. Вместо того чтобы друг друга поддержать… – Он обречённо махнул рукой. – Но я всё равно тебя люблю. – В последний раз он осмотрел нагую мёртвую женщину, которая ещё год назад звалась ему женой и делила с ним постель. Из приоткрытых половых губ что-то торчало. Неприязнь искривила лицо Виктора, чувство мерзкого и чужого заставили на несколько мгновений сомкнуть веки. «Она уже давно не твоя, – скользнула мысль в голове. – Она давно принадлежит другому». И всё-таки что-то заставило потянуть трясущиеся пальцы, уцепиться за золотой кончик и вытянуть.
– О… – Солдат выругался и ещё больше искривил переносицу в отвращении. Перед его глазами свисала цепочка с окровавленным кулоном в виде перевёрнутого крестика, где по центру в круге покоилась пентаграмма, а из неё светились мелкие глаза-рубины пожирающего ненавистью рогатого демона.
Через открытую входную дверь донеслись щёлкающие звуки, отдающие эхом где-то на лестницах подъезда. Далёкие крики приближались, яростная брань улавливалась ухом; даже тени колыхнулись на шторке, прикрывающей куртки в нише прихожей.
– Вот идиот! – приглушённо вскрикнул Виктор, сердце заколотилось в груди, было готово пробить грудную клетку и ускакать к чертям – подальше отсюда. – Ну что, дождался? – Он рванулся к двери, поскользнулся; тело повело вбок и воткнулось в навесные полки. Грохот разлетелся по квартире, а вместе с ним разбивались фарфоровые статуэтки, вазочки, блюдца с нанесёнными городами Европы. Солдат зашипел, потирая ладонью ушибленное плечо, поправил лямки рюкзака и выбежал на лестничную площадку. Глаза и мысли заметались. «Наверное, полицейские нагрянули. Ведь кто-то же позвонил мне, чтобы пришёл… Ведь наверняка кто-то позвонил и им». Виктор ещё раз отругал себя, что вообще сюда явился. Да ещё ходил и хлебалом невидимых воробьёв подсчитывал. В каждом индивидууме присутствует как добро, так и зло. Так вот это зло теперь похохатывало и ехидно сверлило мозг: «Надо было засадить своей несчастной жёнушке, глядишь, дождался бы пришествия антихриста».
– Да пошёл ты! – злобно выругался Солдат и припал грудью к перилам. Он находился на последнем этаже дома прошлого столетия, лестничные пролёты поднимались и спускались по периметру. Отчётливые звуки бегущих берцев наполняли свод потолка. Виктор понял, что проканителился: к нему спешили несколько полицейских. Или, скорее всего, омоновцы.
