Саммерс Фейт
Злой лжец
Может быть, это ангел искушает дьявола, а не наоборот…
ПРОЛОГ
Кэндис
13 лет назад…
Я опираюсь локтями на жесткое дерево подоконника, прижимаю руку к щеке и смотрю на мальчика, который всегда заставлял мое сердце биться чаще.
Он сидит, скрестив ноги, на залитом лунным светом лугу и смотрит на бескрайние просторы леса и озера.
Он далеко-далеко от меня. Добрых сорок футов, темно, около девяти, но я его вижу.
Я всегда его вижу.
Доминик Д'Агостино.
Самый младший из стаи Д'Агостино. Девочки в школе называют их — Богоподобными мальчиками.
Их четверо: Андреас, Массимо, Тристан, а потом он… Доминик.
На фоне серебристого лунного света я могу различить только очертания его иссиня-черных волос. У него всегда были длинные волосы на макушке с прядью, свисающей на глаза, что делало его более привлекательным, и я не могу вспомнить день, когда бы я не чувствовала себя так. Как будто наблюдение за ним было побегом в фантазию. Мечта, которую хочет мое сердце.
Ему семнадцать лет. Старше меня на два года, восемь месяцев и пять дней. Точно. Раньше я считала до часа и минуты, но некоторое время назад перестала. Может быть, тогда же я начала пытаться узнать об этом парне все, что могла.
Например, он пытается быть таким же крутым, как его братья, — и это неудивительно, — но он также старается изо всех сил скрыть свой интеллект.
Такие, как я, сразу замечают такие вещи. Мы — помощь. Мы видим все и замечаем то, чего другие не замечают.
Хотя я не уверена, как долго он сможет это продолжать, потому что у него такой интеллект, который пересиливает его желание это скрывать.
Как сегодня, когда Хамфри Дамсон, один из претендентов на звание — Лиги плюща, оскорбил его интеллект и сказал, что такой тупица из Сторми-Крик, как он, ни за что не сможет решить сложное уравнение, о котором они спорили.
Доминик не колеблясь поставил его на место, решив уравнение за считанные секунды. Классический взгляд шока на лице Хамфри был таким, что, я думаю, его никто не забудет в ближайшее время.
Теперь Доминик делает обычную пятничную вечернюю рутину. Может показаться, что он просто сидит там, но это не так. Ритуал отчасти для того, чтобы избежать грусти от возвращения домой, а отчасти для размышлений, времени вспомнить свою мать.
Она умерла, когда ему было восемь лет.
Перед ним дом Д'Агостино. Внутри его отец Джакомо играет ту старую джазовую песню, под которую он танцевал с матерью Доминика. Джакомо всегда называл ее своей куклой.
Если бы я открыла окно и внимательно прислушалась, я бы услышала мелодичный голос Билли Холидей, поющий — The Very Thought of You, словно шепот на ветру. Голос, поющий песню, наполненную воспоминаниями о его настоящей любви. Когда умерла Сария Д'Агостино, это было похоже на то, как будто звезды упали с неба.
Все знают, как сильно Джакомо любил свою жену. Он танцевал с ней на крыльце каждую пятницу. Я знаю, что я не единственная, кто наблюдал за ними. Они приносили жизнь и свет в это темное место.
Иногда, когда я смотрю туда, я все еще вижу, как они танцуют. Как призраки воспоминаний, запечатленные в моей душе.
Моя семья работала на Д'Агостино на протяжении поколений. За это время годы дружбы сделали нас настолько близкими, насколько это вообще возможно для семьи. Я знаю, что именно поэтому мои родители последовали за ними в Сторми-Крик, когда Джакомо потерял все, и они все еще продолжают работать на него в каком-то смысле.
Мы живем здесь уже одиннадцать лет. Я была слишком мала, чтобы помнить, каково это жить в роскошном особняке, о котором они до сих пор говорят.
Я знала жизнь только в Сторми-Крик, месте, зарезервированном для бедных и обездоленных. Это место, заполненное сломанными душами, пытающимися проложить свой путь в мире от одного дня к другому, место, где темные вещи происходят за закрытыми дверями.
Или, может быть… это только у меня дома. Я не знаю.
Большинство людей, живущих в этом богом забытом месте, занимаются всякой грязной хренью. Но, по крайней мере, эти люди не притворяются тем, кем они не являются.
Они не такие, как мы, под фасадом ванильного семейства из коробки с хлопьями. Мать, отец, дочь и дядя, который, кажется, их поддерживает. Не хватает только белого штакетника и лохматой собаки.
Вот как люди видят меня и мою жизнь, и я хорошо ношу маску. Я так хорошо справляюсь, что они не видят, что я кричу внутри. Снаружи я Кэндис Риччи. Девочка с ее маленькой принцессой-сумочкой и домашним печеньем.
Я так хорошо научилась притворяться, что никто никогда не догадается, что происходит по ночам в доме Риччи.
Отчаяние — ужасная вещь.
Именно это и произошло с нами.
Отчаяние заставило Папу попросить дядю Лукаса о работе. Затем все изменилось так, как никто не ожидал. Так, как он никогда не ожидал. Я знаю, в глубине души Папа никогда не знал, что продает душу дьяволу или открывает врата ада. Два дня назад он получил грубое пробуждение, когда узнал, что происходит с моей матерью, пока он был в отъезде по работе. С тех пор мы на грани.
Я отвлекаюсь от своих мыслей, когда Доминик встает и идет в противоположном направлении от своего дома. Ритуал окончен, и, как всегда, он совершенно не замечает меня.
Он никогда не увидит меня такой, каким я вижу его, и он никогда не узнает всю истинную тьму моего мира.
Испуганная девочка, которая живет внутри меня, хочет позвать его на помощь и умолять его сражаться с монстрами, спасти меня. Я хочу кричать и рассказать ему, что происходит, когда гаснет свет. Но я не могу этого сделать.
Только Бог знает, как бы мне хотелось вернуть ту ночь, когда я нарушила правила и мои глаза открылись на правду, стоящую за криками моей матери и голосами тех странных мужчин в нашем доме по ночам.
Они приходят, когда папы нет дома.
Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла.
Это было единственное правило, с которым я выросла. Как помощница, ты знаешь эти три вещи. Мы знаем, что особенно не стоит говорить зло.
Я смотрю на Доминика, пока не перестаю его видеть,
