волосы, как всегда беспорядочно лежащие, стильное платье, открывающее красивые плечи, которое очень ей шло. Ткань цвета ржавчины создавала красивый контраст с ее серыми глазами и бледной кожей, что привлекало его взгляд чаще, чем он готов был признать.
Возможно, Руна была самой пустоголовой из всех девиц в театре, но нельзя не признать, что и самой красивой.
«Красота, пропадающая попусту», – мысленно произнес он.
Человек, обладающий лучшим характером, возможно, испытывал бы вину за то, что оскорбил девушку, но только не Гидеон. Он полагал, что ясно выразил свое отношение, и надеялся, что в будущем Руна Уинтерс будет его избегать. На самом деле, Гидеон полагал, что сделал это еще несколько лет назад – в момент их знакомства.
Он часто замечал, как смотрит на нее брат, как меняется его голос, становясь более мягким, когда Алекс произносил ее имя. Однако Гидеон никогда не понимал, что брат видел в Руне, кроме очевидного – красоты, чего явно недостаточно, чтобы очаровать его. По этой причине Гидеон не желал иметь с ней ничего общего. Сейчас это умозаключение он считал таким же верным, как и во времена их детства.
Тогда младший брат постоянно говорил о Руне – девочке из семьи аристократов, – находил способы упомянуть о ней в разговоре на любую тему. Руна думает так. Руне нравится это. Это бы злило Гидеона, если бы не природное любопытство.
Но потом он увидел ее. Познакомился с ней. И сразу понял, что они никогда не подружатся.
– Те девочки-близнецы, сбежавшие три недели назад? – Голос Харроу вернул его в реальность, заставил посмотреть на стол как раз в тот момент, когда она поставила бокал с элем, расплескав немного жидкости. Пена потекла по ее пальцам, и она облизнула их. – Багровый Мотылек помог им бежать в ту ночь, когда ты должен был перевести их в дворцовую темницу. Помнишь?
Мог ли он забыть? Им было столько же лет, сколько его сестре, когда она умерла. Тощие, мерзкие твари. Он буквально видел, как они вцепились друг в друга, когда оказались за решеткой запертой им камеры. Прижимались друг к другу и дрожали, широко распахнув глаза.
– Я помню.
И еще он помнил, что через одну ночь в этой камере их уже не было. Знакомый знак появился над кроватью, где они спали. Гидеон хорошо помнил метку и мог представить в любой момент изящного, кроваво-красного мотылька, порхающего в воздухе. Он был так зол, что хотел схватить его и раздавить. Но спохватился, что это лишь изображение, знак заклинания ведьмы. Она оставляла свою подпись в камере, как художник на картинах.
Меньше чем через час мотылек исчез.
Харроу смаковала пиво.
– Докеры обнаружили знак на борту грузового судна три дня назад, после того как пришвартовались в Хабор-Грейс. Две ведьмы, видимо, решили, что могут перемещаться как груз.
Знак исчезал, когда переставало действовать заклинание.
Хабор-Грейс – оживленный порт на материке. Все, что производилось и выращивалось на острове, переправлялось на материк через этот порт.
Гидеон нахмурился:
– Их поймали?
Харроу покачала головой:
– Нет. Но… – Она огляделась и склонилась к нему, обдав запахом пива: – Но грузовой корабль принадлежит Руне Уинтерс.
Кому?
Поморщившись от плотного запаха пива в воздухе, Гидеон сжал руками липкий стол, чтобы удержать равновесие.
Этого не может быть.
– Ты уверена?
Харроу откинулась на стуле и сделал еще один смачный глоток.
– Мой информатор сам видел знак в грузовом отсеке корабля.
– Это не значит, что она в этом замешана, – задумчиво произнес Гидеон. – То, что Руна владеет кораблями, не означает, что она в курсе, что на них происходит. Ведьм мог перевозить, например, кто-то из экипажа без ее ведома.
– Но это делает ее подозреваемой, – многозначительно заявила Харроу. – И это лучшая зацепка из всего, что у тебя было за долгое время.
Уже несколько месяцев Гидеон подозревал, что Багровый Мотылек – человек из высшего круга элиты. Некто, имеющий доступ на закрытые балы и званые ужины.
Может ли это быть Руна Уинтерс?
Гидеон вспомнил встречу с Руной в опере, то, как больше и больше с каждой минутой раздражали ее слова.
– Это невозможно, – заключил наконец он. – В голове этой девушки не может быть ни одной разумной мысли.
А Мотылек был умным. Не всякому под силу бросить вызов Гидеону и перехитрить его. К тому же если обезображенные тела, которые они продолжали находить в городе, – ее рук дело, то она, ко всему прочему, безжалостна. И нездорова психически.
Воплощенное зло.
Трудно соотнести все это с глупенькой девушкой, подсевшей к нему в оперной ложе.
Если потребуется больше доказательств невиновности Руны, надо лишь вернуться на два года назад. Он был в поместье Уинтерсов, когда Кровавая гвардия арестовала Кестрел Уинтерс в собственном доме. Он следил за приемной внучкой Кестрел Руной, пока стражи выводили ведьму из покоев.
Он не сводил с нее глаз, что было несложно. Руна тогда уже была красавицей. Похожа на те мраморные скульптуры, что украшали особняки аристократов, существующие исключительно для того, чтобы производить впечатление на гостей. Руна даже не вздрогнула, когда один из стражей ударил пистолетом в лицо Кестрел. Она смотрела прямо перед собой, взгляд был холодным и застывшим. Она равнодушно смотрела и на то, как старуху раздевали, чтобы найти шрамы.
Руна не испытывала ни намека на раскаяние из-за содеянного.
Будь она кровной родственницей Кестрел, Гидеон отнесся бы к ней с большим вниманием, но биологические родители девушки были из модных купцов, в ее роду не было ведьм – Гидеон, конечно же, это проверил, – следовательно, она сама не могла быть ведьмой.
– Руна отправила бабушку на чистку, – сказал Гидеон Харроу. – Она не сочувствует ведьмам. Обычная пустоголовая патриотка.
– Возможно, она хочет, чтобы ты так думал, – возразила Харроу.
Гидеон покачал головой в ответ. Это все ерунда.
– Зачем ей сейчас рисковать жизнью и спасать незнакомых ведьм, когда она два года назад сдала ту, которая ее воспитала?
– Это может быть какая-то уловка.
Гидеон готов был отмахнуться, но в последнюю секунду остановился. Ведь этот поступок очень в духе Багрового Мотылька.
Черт, а если Харроу права?
Харроу взяла бокал, покрутила, размешивая эль, – ждала и наблюдала, как Гидеон переваривает услышанное.
Он отмахнулся от ее слов, но вспомнил, как в ложе театра тон Руны внезапно стал резким. «Такие, как ты, предпочитают компанию глупых животных, далеких от прекрасного и чувства стиля».
Это не доказательство. Аристократы, подобные Руне, всегда смотрели на таких, как он, свысока. В Кровавой гвардии платили хорошо, но хорошее жалованье не повышает статус. Гидеон, возможно, уже далеко не нищий, но и совсем не ровня ей.
В глазах Руны
