Рассказала, что после 11 ночи появился Фтушенко с дамами. «Так Евтушенко все таки пришел? С кем?» — эта новость заставила меня взбодриться. Вот уже целый год, как Алевтина приглашала меня на разные светские сборища, под предлогом, что там будет поэт Евтушенко, и каждый раз он почему-то не появлялся. Вероятность того, что я могла его упустить, меня взволновала. Дело в том, что я вообще люблю людей-поэтов с детства. Они экстрасенсы от рождения и все были биты по голове неоднократно. Так что это родное. Потом в список любимых добавились еще художники и артисты-алкоголики. Но после личного знакомства с гением-поэтом, которого уже нет в живых, представшим передо мной когда- то в домашних тапочках, дававшим советы и заботившимся, чтобы я не проголодалась, я чувствовала свою принадлежность к касте этих незаурядных одиночек, на правах их… Нет, не зрителя, не читателя… А больного, которому они обещали выздоровление. Тем более, что их дар подразумевал абсолютную погруженность в себя, что было мне близко. Но ответ Алевтины остудил мою закипающую кровь: «Фтушенко — это дизайнер женской одежды, у него есть своя программа на телевидении, неужели не встречала? А с ним Глафира Цветаева и Дана Ахматова, ведущие спутникового канала. Так вот, дамы попросили яблочко, и им принесли пирамиду из фруктов. Собрались уходить — выяснилось, что соболья шапка Фтушенко пропала!»
«Откуда в августе соболья шапка?» — спросила я тухлым голосом. Про себя размышляя, зачем, собственно, она мне звонит.
«Ну, во-первых, ты знаешь, что происходит сегодня с климатом, — и летом может быть снегопад, а потом, может, он купил ее в качестве сувенира для своих заокеанских друзей, — продолжала Алевтина, нагромождая все новые подробности. — Сергей Недобродский взялся со мной искать шапку. Все перерыли в ресторане, но ее не нашли. Фтушенко был очень огорчен. Когда он садился в машину со своими дамами, я пообещала ему, что до конца года найду шапку. Куплю, в конце концов. А сейчас я в ужасе: ну где я ее куплю? Соболя перевелись! Правда, Недобродский обещал через своих знакомых в зоологическом музее достать соболей, если что», — голос в трубке звучал все слабее, потом совсем потух. Я вздохнула с облегчением. Но не тут-то было: у нее открылось второе дыхание: «А еще, когда я провожала Фтушенко, ко мне подошел метрдотель и спросил: «Кто будет платить за пирамиду из фруктов — вы или Фтушенко?» Как? — поразилась я, — это ведь за счет ресторана? Я работаю пиар-агентом фирмы, которая устроила презентацию, заодно пиарила ваш ресторан! Он сказал, как отрезал: «Презентация закончилась в 23–00, после — все за свой счет!» Пришлось заплатить. Вот тебе и икебана…» — горько сострила Алевтина. И не позволив мне вставить слово, тут же понеслась дальше: «А «паркеры» у них и правда украли. Так что они не обманули, когда сказали, что их найти не могут. Они в коробке огромной стояли и исчезли. Есть подозрения на одну девушку, она всегда ходит на презентации и никто ее, как выясняется, не приглашал. И всегда какие-нибудь пропажи обнаруживаются. Но она сумасшедшая. С ней уже разговаривали. Просили не приходить и вернуть украденное. Она какое-то время не ходила, а теперь, видно, снова появилась. Все думают, что это Ляля Эхмадуллина — дочка телевизионного олигарха. То есть точно сумасшедшая, так как ей эти материальные ценности не нужны, как материальные ценности. Другое дело, она, может, делает это из чувства протеста».
Алевтина сделала паузу, и, судя по звуку, решила высморкаться. И очень кстати: мне давно хотелось перехватить инициативу. Ее слова и поведение все больше наводили меня на мысль о крупномасштабной телевизионно-медийной афере, в которой я участвую.
Предвкушая развязку, я решила уточнить: «Так ты говоришь, что Эхмадуллина украла шапку Фтушенко?»
«Ага!» — послышалось на другом конце трубки.
«А журналист, как его… Ибагович Недобродский, пообещал достать новую?» «Дала!» — вторила Алевтина.
«А какая у тебя фамилия?» — поинтересовалась я.
Окончательно прочистившая нос Алевтина на секунду затихла, видно, соображая, к чему я клоню. Но ответила: «Апчехова по мужу».
Возможно, она чихнула, — решила я и снова спросила: «А девичья?»
«Ампушкина», — отвечала она.
«Это, наверное, по папе, а фамилия твоей мамы?»
«Агоголева!» — мечтательно протянула Алевтина.
С меня было достаточно.
«Прошу тебя, дорогая Алевтина, — обратилась я, как можно доброжелательнее, — не звони мне больше! Я не смогу ходить на презентации в ближайшее время!» Отчеканив то, что вертелось на языке много месяцев кряду, я испытала прилив светлой энергии.
Но жалобный стон Алевтины: «Почему?!» — не позволил мне бросить трубку. Кажется, она всерьез была на грани слез. Мне пришлось выяснить все до конца.
«Скажи мне честно, мы участвовали в съемках передачи «Куда делся мистер Паркер?»
«Какой передачи?» — с легким испугом переспросила Алевтина.
«Водитель, который нас вез домой, вручил мне букет, карточку «вип» и бутылку Ну, в общем, саке, — стала пересказывать я дурацкую эпопею, — потом появилась съемочная группа…»
Алевтина на секунду затаилась, потом за- гундосила: «Я ничего не знала. А где вы взяли этого водителя?»
«Поймали на Тверской…» — ответил а я.
Она снова провалилась в молчание, но после запричитала: «Неужели Малоесенин? Это его штучки! Какой подлец! — и вдруг осеклась, — но Малоесенина там не было…»
Я слушала ее молча, ожидая, когда смогу с чистым сердцем повесить трубку.
Тем временем Алевтина вдруг заговорила тоненьким жалобным голосом: «Прошу тебя, не бросай меня! Разреши мне иногда звонить и приглашать тебя на презентации… Я ведь… Я не могу остаться одна…без звезд…»
Я вздохнула: «Да меня уже никто не помнит! Я звезда позавчерашнего дня!»
Она быстро согласилась, но продолжила свои мольбы: «С тобой не так страшно, я тебя знаю с молодости…
