Вопросы охранникам только запутали дело. Сначала визитеров было трое, и прошли в зал они не через центральный вход, а через вход для «особых» клиентов, которым не обязательно проходить фейсконтроль. Четвертого забрали уже из зала на первом этаже.
Никаких конкретных имен не называлось.
— Потому что это правило, — ответил Семен на немой вопрос Росомахи. — Нам известны только постоянные клиенты, проще говоря — те, кто бывают на втором этаже. Но, разумеется, никакая информация не разглашается.
— Разумеется, — кивнула Руська. — И никакой возможности узнать, кем были те двое гостей, конечно, нет?
— Конечно, нет. И, чтобы вам было понятнее, мы вообще никогда не общаемся с журналистами. Мы их к себе даже стараемся не пропускать, если они где-то были засвечены.
— Я не была.
— Желаю вам того же и впредь.
— Сомнительное пожелание, но спасибо.
Разумеется, управляющим ночных клубов едва ли известна Руслана Росохай. И, уж тем более, то, чем она занимается. Вряд ли он читал ее африканскую эпопею. А вот как скрыть свое разочарование, она, к сожалению, не представляла. Единственная зацепка в лице какой-то Алины Соловьевой… Алин Соловьевых, пожалуй, никак не меньше, чем Ульяновок. А, может, даже и больше. Разве что сторожить каждый вечер под входом в клуб.
— Карту не подарите? — наконец выдала она.
— Контурную, — хмыкнул Семен. — Егор, ты где это откопал?
— Тебе зачем? — спросил Лукин, отвлекаясь от экрана телефона, в котором он бродил по страницам сети, пока Росомаха импровизировала в поисках нужной ей информации.
— Чтобы обходить стороной подобные места.
— Вот где тебя, Сеня, манерам обучали? — Егор глянул на Руслану. — Ты все? Или еще чего?
— Ну, больше я из него точно ничего не выжму, — улыбнулась она. — Или выжму, Сень?
— Уводи ее уже, — усмехнулся тот, снова повернувшись к Лукину.
— Тогда уходим, — сказал Егор обоим сразу и поднялся. — Спасибо, Сень!
Руслана со своим рюкзаком снова засеменила следом. Мыслительный процесс уже на полную катушку отражался на ее лице. Причем, судя по всему, не особенно радостный.
Только оказавшись на улице, она снова заговорила:
— Если бы я знала, что с вами все будет настолько просто, то вчера вы бы меня в такси так быстро не запихнули.
— Если бы вчера ты не запихнулась в такси, то охранники запихнули бы тебя в другую машину.
— Я всегда выкручиваюсь, со мной никогда ничего не случается.
— С чем тебя и поздравляю. На этом будем считать дружественную встречу оконченной. Машина точно здесь?
— Здесь, — улыбнулась Руслана, — чуть дальше стоит. Спасибо вам! Трижды должна!
— О долгах не думай, — Лукин подошел к своей машине и оглянулся на нее. — Счастливо.
— Удачи! — махнула рукой Росомаха и, развернувшись, пошла в другую сторону, на ходу надевая рюкзак.
Глава 4
Лукин неспешно продвигался в потоке машин, в том же темпе двигались и его мысли, неторопливо переползая с одного на другое.
Он возвращался в редакцию, чтобы забрать Ольгу — день клонился к вечеру, вокруг зажигались рекламы магазинов и кафе. Егор механически отмечал каждую вспыхнувшую вывеску, как и цвета светофоров, отмеряющих его путь, людей, нахохлившихся на остановках, весело гоняющих листву собак.
Думал о том, как засядет за компьютер. В голове начинала принимать объем история о Руслане Росохай — блогерше с кличкой из детства, бродящей по минному полю внезапных идей. Вся ее видимая жизнь — сплошная импровизация. И это главная ее пища. Как она оживилась, когда пытала Сеню. Бедный Либерман! Зеленый цвет в его красно-белом мире — бесконечный простор для когнитивного диссонанса.
Добравшись до офиса, Егор сразу заглянул к жене. Бездельничать оказалось заразительно.
— Поехали домой, — заявил он с порога.
Оля отвлеклась от пудреницы, в зеркальце которой перед этим внимательно изучала качество «прокраски» кожи. Ослепительно улыбнулась мужу, по всей видимости, все еще пребывая в неге прошедшей ночи и этого утра. И проворковала:
— Только если признаешься, куда ты пропал на весь день.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Идею одну обдумывал.
— Перспективную или мыльный пузырь?
— Пока не знаю. Домой едем?
— Едем, — легко сказала Оля, встала из-за стола и подхватила сумку. На ней уже было надето легкое черное пальто, которое в сочетании со шпильками делало ее похожей на модель. — Если, конечно, ты не хочешь пригласить меня куда-нибудь на ужин.
— Хочу, но мне надо поработать, — подхватив ее под руку, ответил Лукин.
— Я так и знала, что Щербицкого ты любишь больше меня!
— А ты Озерецкого.
— Вот такая неправильная у нас семья, — улыбнулась Оля, приблизив свои губы к его. — Но тебе же нравится?
— Нравится, — Егор поцеловал ее, скользнув рукой под пальто, и скомандовал: — До-мой!
Семейная жизнь действительно нравилась обоим. Им было хорошо друг с другом, чего уж скрывать. С самого первого дня, как Ольга Залужная переступила порог офиса журнала «À propos», стало очевидно, что вместе им быть. Очевидно не только Лукину и Залужной, но и всему персоналу. Ведь незачем сопротивляться идеальному стечению обстоятельств, если оно идеальное?
Они подходили друг другу как два фрагмента одного пазла.
Обладали яркой привлекательной внешностью — и умели этим пользоваться, когда нужно.
Мозгами наделены были не последними — а это делало обоих весьма неплохими собеседниками. Обсуждая идеи, они сутками могли не вылезать из офиса. И в неких параллелях общения это делало их еще более интересными друг для друга.
Темпераментами сошлись тоже. У обоих имелись в наличии стадии, когда накрывало. Олю чаще, чем его. Но ей было можно. Она — девочка. И она — принцесса. Дочь французского дипломата и олимпийской чемпионки по фигурному катанию, Ольга Залужная не могла не быть принцессой по жизни, чему потакали и родители, и друзья, и впоследствии супруг — до разумных пределов. Но это никогда не приобретало характера драмы. В дела друг друга не лезли, умея предоставлять личную свободу, что было весомым плюсом не только в семейной жизни, но даже в конфетно-букетный период, который, ввиду загруженности на работе, затянулся у них почти на два года. Реже — но качественнее.
Взаимного сексуального влечения никто не отменял, что, конечно, в определенный момент их знакомства встало на первый план, а конфетно-букетному периоду лишь добавляло остроты и прелести. Правда, розоволепестковая эпоха отношений имеет тенденцию к окончанию, но в браке это оказалось весьма кстати, когда дома они стали пересекаться исключительно вечером в кровати.
Егор и Оля не мешали друг другу жить, составив прекрасный семейно-партнерский тандем.
И это устраивало обоих.
До одного ноябрьского промозглого утра, когда Залужная вздумала проявить свои «принцессины» качества, что послужило началом длительных и основательных мучений ее супруга. Нет, тогда еще Лукин не догадывался, чем все может обернуться — предпосылок не было. Но если бы знал…
За окном сыпали редкие снежинки. Градусник замер на отметке +1. Листья с деревьев два дня назад сорвало бешеными порывами такого ветра, какого в Киеве не бывает. Впрочем, тот до сих пор еще не утих. И это утро от прочих отличалось лишь тем, что было выходным. В остальном — все та же работа, хоть и дома.
Оля засела со своим ноутбуком у окна спальни. Егор обосновался в кресле — глубоком, мягком и невероятно удобном как для дизайнерского предмета интерьера. Обед был заказан из ресторана — домработница на выходные чаще всего отпрашивалась. А сейчас, снабдив и себя, и Егора чашками с крепким горячим кофе, Оля листала новостную ленту соцсети, параллельно поглядывая на улицу. Пока, наконец, не изрекла с самым задумчивым видом:
— Ветер этот дурацкий пройдет или нет?
Егор помедлил с ответом, допечатал абзац и, не поднимая головы, отозвался:
— Обязательно пройдет.
— И не выйдешь никуда толком. Снесет.
— Ты, вроде, работаешь.
— Вроде, — ответила она и замолчала, снова уткнувшись в ноутбук. Но хватило ее ненадолго. Допила свой кофе, отставила чашку на подоконник и снова обратилась к занятому мужу: — Вообще-то мы с тобой закисли совсем, заметил?
