Я оттолкнулась палками и пошла спортивным шагом, подражая фее Сирени, но пере оценила свои спортивные возможности и грохнулась на мягкий снег.
Грохнуться у меня получилось, а вот подняться… Я стала перебирать ногами, как жук, упавший на спину. И вдруг увидела над собой собачьи морды. Шесть морд. Немало.
Бездомные голодные собаки – они немножко волки. Сейчас перекусят горло – и привет.
Я стала махать палками. Собаки отдалялись ненадолго и снова зависали надо мной. Это становилось по-настоящему опасно. Люди сновали мимо, не вмешиваясь. Я осталась одна против своры собак, при этом – лежачая. Удобный доступ к горлу.
Меня охватил настоящий страх, стало холодно под ложечкой. Я поняла: страх живет именно там, в солнечном сплетении. И вдруг я увидела над своим лицом прекрасный лик феи Сирени и услышала ее вопли на польском языке. Она разгоняла собак палками, ногами и угрожающим криком. Она ничего и никого не боялась.
Собаки почуяли в ней более сильного вожака и неохотно подчинились. Разбежались в разные стороны.
Фея протянула мне свою руку, помогла встать. Отряхнула от снега. Заботилась, как близкий человек, как старшая, хотя мы были примерно ровесницы. Скажем так, за тридцать.
Мы пошли рядом.
– Я Ханна, – сказала фея. – А ты кто?
– Виктория, – обозначилась я.
Ханна вырвалась вперед и помчалась своим роскошным спортивным шагом. Я волоклась, как умела. Расстояние между нами увеличивалось, но я все равно чувствовала, что я не одна, а в компании. И не с кем попало, а с бесстрашной красавицей.
Ханна пробежала несколько кругов и, видимо, устала. Снизила темп. Мы пошли рядом. Она спросила:
– Ты кто, вообще?
– В каком смысле?
– Где ты работаешь?
– Книги пишу.
– Про что?
– Про людей.
– А какая у тебя фамилия?
Я назвалась. Ханна остановилась резко, как будто ее толкнули в грудь.
– О! Я учу русский язык по твоей книге. Очень удобно. Короткие предложения. Все понятно, как для дураков. А у Льва Толстого одно предложение – семь строчек. Пока до конца дойдешь, забываешь, что было в начале. Очень тяжело.
«Как для дураков» – комплимент сомнительный. Но тот факт, что иностранцы учат по мне русский язык, – скорее приятно, чем наоборот.
– Хочешь, зайдем ко мне, – пригласила Ханна. – Кофе выпьем.
Она читала мои книги, а это значит – читала мою душу. И значит, мы знакомы. Если бы я вдруг встретила Чехова, я тоже позвала бы его пить кофе и смотрела бы на него с обожанием.
– А я не помешаю? – проверила я.
– Муж на работе, дети в школе, – успокоила Ханна. – Я одна.
Мы сняли лыжи и отправились в коттедж.
Это было двухэтажное жилище с круглой лестницей. На первом этаже большая кухня-столовая с круглым столом, окна от пола до потолка. За окном – круглый пруд, снег, небо, солнце.
Я сидела и буквально ощущала запах роскоши и богатства, которые человек получает взамен больших денег. В сравнении с моей квартирой… А впрочем, лучше не сравнивать. Мы все тогда жили хорошо, потому что не замечали, как тускло живем. И даже климат у нас – тусклый и серый.
На буфете стояли красивые рамки с фотографиями.
– Это мои дети, – с гордостью сказала Ханна и протянула мне фотографии двух мальчиков-подростков. Примерно восемь и двенадцать лет. Старший был похож на Ханну, но при этом некрасивый. Так бывает. А младший – законченный красавец. Принц.
Здесь же на буфете стоял портрет мужа Ханны с пивной кружкой в руке. Седовласый, немножко немолодой, за пятьдесят, очень приятный.
– Гюнтер, – обозначила Ханна.
– Ты давно замужем?
– Пятнадцать лет.
– А что ты закончила? Какое у тебя образование?
– Никакого. Я была фотомодель. У меня было очень много поклонников.
– А почему ты выбрала Гюнтера?
– Я решила: пусть будет… – неопределенно ответила Ханна.
Богатый, догадалась я. Скучный, богатый, возрастной. Зато никаких проблем, кроме одной: любовь. Но любовь проходит во всех случаях. А деньги остаются.
Гюнтер являлся не то владельцем, не то менеджером крупной немецкой фармацевтической компании. Ему принадлежал 51 % акций.
Мы с Ханной пили кофе и беседовали. Говорила в основном она. Монологировала. Видимо, ей не хватало общения. А может быть, она хотела исповедаться передо мной, поскольку я писатель. А писатель, как известно, учитель жизни.
Я – никакой не учитель. Я и сама не понимаю: что такое хорошо и что такое плохо. Иногда мне кажется, что в жизни все перемешано и отделять одно от другого не имеет смысла.
Ханна поделилась своим несчастьем: год назад ее старший мальчик заболел страшной болезнью крови. Она схватила ребенка и уехала с ним в Германию, в лучшую клинику.
Врач по фамилии Рашке назначил облучение в такой дозе, которая и сама способна искалечить. Буквально Хиросима. Мальчик принял эту оглушительную дозу. А потом выяснилось, что Рашке ошибся с диагнозом.
– Не рак? – с надеждой выкрикнула я.
– Рак, рак… Но другой. Другая форма, излечимая. Здесь, в Союзе, ее тоже хорошо лечат.
– Ужас… – сказала я.
– Да… Я до сих пор не понимаю, как Рашке мог ошибиться. Лучшая клиника…
– А этот Рашке хороший врач? – усомнилась я.
– Да. Хороший. Красивый. Он в меня влюбился. Он все для меня делал.
– Перестарался, – предположила я.
– Да. Я тоже так думаю. Если бы он не влюбился, был бы более осторожен.
– А ты влюбилась?
– Ужасно влюбилась. Он был для меня как бог. Все в его руках. И как мужчина… Очень большой мужчина.
Ханна мечтательно покачала головой.
Я поняла: «большой мужчина» – это не размер, а статус. То же самое, что «большой художник».
Ханна встала и принесла бутылку вина, сделанного из изюма. Я первый раз в жизни пила такое вино – сухое и слегка сладкое, очень ароматное.
– Ты любишь любовь? – спросила Ханна.
– Я мужу не изменяю.
– Почему? – Ханна удивленно подняла брови.
– Хлопотно очень. И врать не люблю.
– Я не про измену, а про любовь.
– К мужу? – уточнила я.
– Да при чем тут муж? Муж – это работа.
– Тогда я не понимаю.
– Я вижу, что ты в этом ничего не понимаешь. Я обожаю, когда меня любят и я люблю. Это совершенно особое состояние: кровь горит, ноги летят, хочется жить…
– Вот и люби мужа. Никуда не надо бегать, торопиться, опасаться…
– О чем ты говоришь? Муж – это родственник. Это кошелек. Это отец. А любовь – совсем другое. Когда я люблю – я живу. А без любви меня нет.
– А как сейчас твой мальчик?
– Мы его лечим от облучения. Все остальное в порядке.
– Слава богу…
– Да. Мы справимся. Но он отстает, конечно.
– А Рашке существует?
– Почти нет. У меня сейчас Сережа.
– Кто это?
– Это мужчина моей жизни.
– А где ты его взяла?
– Тебе интересно?
– Еще бы…
Если не иметь самой, то хотя бы послушать.
Ханна стала рассказывать. История – типичная для того времени. Ханна решила заняться бизнесом, зарабатывать сама, независимо от мужа. Это очень сексуально – зарабатывать самой. Ханна любила деньги всей душой. На первом месте – деньги, на втором – любовь, а на третьем все остальное.
Ханна решила открыть в России сеть магазинчиков секонд-хенд – продавать всякий немецкий хлам. В Германии она все скупала на килограммы и за копейки. Здесь, в Москве, это проходило через чистку и глажку, а потом продавалось поштучно и за хорошие деньги. Прибыль – пятьсот процентов. Даже муж удивился и одобрил бизнес.
Ханна открыла сеть магазинов в Москве и Петербурге. А потом решила освоить Липецк и Ижевск.
Сережу она встретила в Ижевске. Он состоял в охранной фирме, крышевал магазины, и не только.
По некоторым приметам я догадалась, что Сережа был бандит. Ханна думала, что он – спортсмен. Одно не противоречит другому.
Короче, она встретила его на своих коммерческих путях. Это был молодой, красивый, накачанный, молчаливый, сдержанный блондин, похожий на поляка. Ее сексуальный тип. Ханна обожала молодых и красивых, просто они ей не попадались. В молодости встречались, конечно, но молодые и красивые, как правило, бедные. Что делать бедной с бедным? А сейчас она сама богата и знатна и может позволить себе то, что ей нравится, а именно – двадцатипятилетнего Сережу.
Ханна втюрилась в Сережу с первого взгляда и не скрывала своего интереса. А Сережа просто остолбенел при виде Ханны. У них в Ижевске таких не бывает. Только в кино, и то не в наших фильмах, а в иностранных. Голливуд. Он никогда не посмел бы посягнуть на такую звезду, но Ханна первая проявила инициативу.
Сережа смущался, как девушка. Ханна сама расстегнула на нем ремень. О! Как красиво он носил ремень – большая пряжка на плоском животе. Его руки смелые, губы сладкие, пенис красивый, как ракета, устремленная в небо.
– А ты что, пенис рассматривала? – удивилась я.
– Если красиво, то почему нет? – в свою очередь удивилась Ханна. – Все, что создал Бог, красиво и разумно.
Первый раз получился немножко скомканным, Сережа стеснялся, но зато потом… Приключения! Что было потом… Они любили друг друга, как боги на Олимпе.
