Роза содрогнулась при виде изображения на плазменном экране.
Маленький Толстой мутировал, как и гриф, в отвратительную, раздутую карикатуру на бывшего себя. Его крылья сверкали золотом, одно едва ли не в два раза больше другого. Зубы и когти удлинились. Глаза были широко раскрыты и пламенели, словно раскаленный добела металл.
— Голем, — неожиданно объявил Доктор, сдергивая очки с носа.
— Что? — Роза нахмурилась. — Та страшилка из Властелина Колец?
— Нет, голем. Живое существо, созданное из глины. — Он глядел, не отрываясь, на перемещающиеся сине-черные тени на экране рентгена. — Грубый, примитивный слуга. Грубый не в смысле того, что расхаживает повсюду, выкрикивая «Фигня!»; в смысле того, что грубо сделан, незакончен. Воскреснув к жизни посредством мистических чар, он действует бездумно, непреклонно по воле своего хозяина.
Адиэл смотрела на него, ее темные глаза были широко распахнуты.
— Вы думаете, этим стали Канджучи и превращенные животные?
Он кивнул.
— Вот только они переделаны из магмы, не из грязи.
— И с использованием инопланетной технологии вместо магических заклинаний? — рискнула Роза.
Финн в отчаянии уставился на них обоих.
— Вы говорите это так, будто бы имеете дело с подобными вещами каждый день!
Роза и Доктор кивнули в унисон.
— Да.
— Вопрос заключается в том, — добавил Доктор, — как долго это вещество варилось? Тектиты на ожерелье Адиэл — наследство, оставленное тем метеором… Мы говорим о древних временах, на самом деле древних. На самом, самом, самом, самом, саааааамом деле древних.
Роза понизила голос.
— Но что насчет того космического загрязнения, которое уловила здесь ТАРДИС? Оно ведь новое, верно?
— В самом деле, новое. В самом, самом, саааааамом…
— Что означает, что поблизости был космический корабль!
Доктор расплылся в улыбке.
— Что могло бы объяснить, почему это вещество начало действовать! Ему не нравится технология; ему ужасно не понравилось, когда я начал использовать звуковую…
— О чем вы двое говорите? — Потребовал Финн.
— Нам необходимо узнать, почему это вещество решило начать преобразовывать местную фауну в големов, верно? — произнес Доктор, потирая руки. — Стало быть, нам нужно узнать, что находится в тех неисследованных пещерах.
— Вы не можете туда вернуться. — Выпалила Адиэл.
Финн поспешил согласиться.
— В последний раз мы едва ноги унесли.
— Да все в порядке, держите себя в руках! — Доктор одарил их обоих самонадеянной улыбкой и помахал датчиком сбора данных. — Я повозился со сканирующими сенсорами на нем, увеличил диапазон и чувствительность до отказа. Если сможем вставить какие-нибудь платы памяти, подсоединить его к экрану для вывода информации, будем способны выстроить более четкую картину того, что сидит под этим вулканом.
— Эти устройства чрезвычайно дорогостоящи, Доктор. — Сказал Финн, выхватывая датчик и испытывая его на Адиэл. — Если ваше вмешательство… — Он замолчал, когда пространство прорезал пронзительный энергетический вой. Он глянул на счетчик. — Невероятно. Даже при минимальном сканировании, объем данных…
— … затопит его встроенную память, почему нам и нужны платы. — Доктор перегнулся через его плечо и нажал пару кнопок, выключая датчик. — Так, так, судя по этому… Адиэл у нас немного инопланетянка.
— Что? — Адиэл уставилась на него, неловко переступив с ноги на ногу. — О чем вы говорите?
— Я бы сказал, что это тектиты у тебя на шее, — продолжал Доктор. — Ага, состав определенно инопланетный, просто, как дважды два — четыре. Эти камни не были сформированы при столкновении метеора. Они образовались в результате вынужденной посадки инопланетного космического корабля.
Финн высвободился, на лице его было написано неодобрение.
— Доктор, в самом деле…
— В самом, самом, самом, саааааамом деле… — Его темно-карие глаза мерцали, когда он подошел к Адиэл. — Ты говоришь, эти симпатичные камушки откуда-то отсюда?
Она кивнула.
— Женщина в Гуронка нашла и продавала их.
— Гуронка? — Поинтересовалась Роза. Звучало поинопланетней некоторых из тех мест, куда ее брал Доктор.
— Отсталое маленькое поселение неподалеку, — пояснил Финн. — Местные склонны к… нетолерантности по отношению к персоналу из агро-подразделений. Видят нас, как попирателей земли, древних устоев. — Он нахмурился. — Как ты могла пожелать компании подобных людей, Адиэл?
Адиэл пожала плечами, и Роза уловила холод в ее темных глазах.
— Я полагаю, мой отпуск — это мое личное время, Директор.
— Могу я взглянуть на камни? — Спросил Доктор, протягивая руку.
С легкой неохотой она передала ему ожерелье. В тот момент, когда она сделала это, свинцовый ящик неожиданно с резким скрежетом прыгнул по крышке стола, заставив всех дернуться.
— Что бы ни было под вулканом, эта тварь там внутри прямо жаждет туда вернуться, — нетвердым голосом произнесла Роза.
— Директор Финн, мне нужен перерыв, — неожиданно произнесла Адиэл.
Финн кивнул, вновь отвлекшись на свой усовершенствованный датчик.
— Тридцать минут, не больше. Нам необходимо начать формирование изображения этого вулкана. — Он посмотрел на Доктора. — Для проекта это будет бесценно. Мы можем точно отследить всю сеть лавовых труб снаружи, увеличить пользовательский доступ и урожайную производительность…
— Да, привет, Директор? — Доктор перекрестил руки. — Стоп.
Не встречаясь ни с кем взглядом, Адиэл промчалась по комнате к дальней двери.
Доктор прошел к Розе, нацепил улыбку.
— Дай ей пару минут, — произнес он себе под нос, так, чтобы не услышал Финн, — затем иди за ней.
— Беспокоишься, что мне может стать одиноко? — Сказала Роза.
Доктор покачал головой.
— Беспокоюсь, что у нее может быть что-то на уме.
* * *
В розово-красном сиянии заходящего солнца Соломон стоял на краю восточных полей и наблюдал за охранниками, разговаривающими у главных ворот. Дневная смена вскоре потянется обратно к своим домам в Третьем Городе Кондо, или в дайвинговые клубы, казино и бары, в которых они предпочитали убивать время.
Во многих отношениях новые города были столь же грязны и опасны, что и лагеря с хижинами, на замену которым они были возведены. Соломон подумал о неуютном бетонном квартале, в который был определен, когда впервые начал работать на агро-подразделения. Туалеты засорялись, водопроводная вода была непригодна для питья. Весь район пропах нечистотами, и все жители находились в списке ожидания на переселение в лучшее жилье на восточной окраине.
Три года спустя Соломон все еще ждал.
— Эй, Соломон, брат, — дружески произнес Надиф, подойдя к нему, шаркая ногами и вздымая клубы песка за собой. — Ты тоже свободен?
— Нее, — тихо ответил он, все еще наблюдая за болтающими охранниками, беспечными в своем неведении. — Похоже, что я остаюсь здесь.
— Невезуха, дружище. Я так думаю, нам всем не помешала бы выпивка после того, что мы сегодня видели. — Он озабоченно помолчал. — Финн и ему подобные ведь все это объяснят, да?
— Угу. Дай время.
Очевидно успокоенный, Надиф кивнул и двинулся к главным воротам.
— Увидимся.
Соломон кивнул.
— А как же.
Где ему еще быть? Его отец сказал, что он может прийти домой — в дом семьи — в любое время, когда пожелает. Но Папа умер так же, как и жил, в невзгодах и нищете, потому что оставался верен старым традициям, старым обычаям. Соломон не хотел этого для своих сыновей. Он хотел, чтобы у них был шанс овладеть возможностями в жизни, которые для него с рождения были закрыты его паспортом. Если ты был рожден в старообрядной деревне — или Местном Поселении (Примитивном), как их сейчас называли — тогда ты должен прокладывать себе путь зубами и когтями и ждать вечность даже элементарнейших городских продвижений. У Соломона ушло тринадцать лет на то, чтобы трудом проложить себе путь от мелкой сошки до Главного Смотрителя, продавая себя людям, подобным Финну, за гроши — но это стоило каждого упущенного им цента. Теперь его сыновья принадлежали к городскому классу, посещали школы ускоренного типа, когда-нибудь получат свои собственные банковские счета — получат шанс выбраться из ловушки нищеты в лучшую для них жизнь где-то в другом месте.
До тех пор, пока их папочку не изобличат в воровстве. До тех пор, пока он не окажется в трудовом лагере из-за того, что не может повернуться спиной к старому месту, в котором родился, и призраку своего отца.
До тех пор, пока золотая смерть не пришла за всеми ними. Соломон опустился на землю и понаблюдал, как солнце медленно ускользало за гору Тарсус.
— Пожалуйста, Боже, — прошептал он, в то время как небо продолжало темнеть, — не дай другим страдать за мои грехи.
