Алиса. Алиса еще красивее.
– К тому же ты из Рыбинска, – Курок выплюнул жеваный табак. – Это многое объясняет.
– Что объясняет?
– Ты рыбак?
– Ну да…
А что, я действительно рыбак.
– Рыбак из Рыбинска… Как все те…
Курок замолчал. Закинул в пасть табак, стал жевать сосредоточеннее. Темнело, чавкал Курок, мне хотелось спать, даже Папа в своей клетке позевывал.
– В этом пророчестве – в конце там что?
Курок уставился на меня.
– В пророчестве, говорю, что?!
– Ах да. В конце вот так… «И Сатана будет попран. И он вместе со своим нечестивым воинством низринется в бездну, откуда, собственно, и вышел. И станет тишь и покой». Вот как Старица Ефросинья завещала.
Курок захлопнул книгу, швырнул в другой конец комнаты.
– Сатана падет, зацветут цветочки. – Курок поковырялся в зубах. – Все понятно с вами. Хорошее пророчество. Герой с Севера, карающая длань, до седьмого колена… Складно, прямо, как маму встретил. Потом как-нибудь перепишу… Ладно, спать давай.
– Давай…
Я закрыл глаза. Странный этот Курок. Что-то неправильно в нем, только что, непонятно. Умный слишком для своих лет. Много знает, больше, чем я. Не мог Япет ко мне болвана прицепить, маму помнит, мама ему книжки читала…
Сон отвоевывал пространство, мысли ворочались все тяжелей и тяжелей, тени вытянулись и исчезли, став ночью. Я уснул. Закопался в бумагу, успел подумать, что все это как-то глупо, что…
Мне снился вполне приятный сон про жареную картошку. Большая сковородка жареной картошки и я. Сначала ел вилкой, потом бросил и ел уже руками, и все время попадались какие-то кирпичи, скрежетали на зубах, а потом сразу пошло про душителя. Темная фигура, обряженная в длинный кожаный плащ, я пытался разобраться с ним по-разному: и секирой, и из мушкета, и даже пробовал жечь огнеметом, но душитель был неуязвим. Душил. Душить умудрялся на расстоянии, просто смотрел из-под черного капюшона – а я удушье ощущал, все просто. Чем пристальнее смотрел, тем сильней я задыхался.
В конце концов я стал задыхаться, перед глазами поплыли красные овалы, умирать во сне не хотелось, я проснулся от боли. Но не в горле, а почему-то в ноге.
Темно. Что-то дико зашипело рядом, и я тут же почувствовал, как в мясо впоролись когти. Папа. Папа шипел и царапался. Он как-то умудрился доползти ко мне от подоконника. Я открыл глаза…
Комната. Ничего не видно. Звук. Громкий и противный, похожий на крысиный писк, только не настоящий, а железный, точно наступили на хвост жестяной крысе, и она проявляла теперь неудовольствие.
– Курок! – позвал я.
И тут же почувствовал жар. Внутри, в желудке. Как-то раз я съел маленький красный перец, по незнанию, в Рыбинске подобные не водились. И два дня в желудке у меня бушевал хорек, ни есть, ни пить, ни спать я не мог. Это было похоже, только никакого перца я не ел.
Боль усилилась и поползла вверх. И Папа уже заорал, дико и страшно, как могут орать одни только кошки.
– Курок!!!
– А-х-х! – очнулся Курок.
Глаза, по ним ударило, мощно, сильно, будто скунсом, резь… Захотелось пить, полез за бутылкой…
– Нет! – крикнул Курок. – Нельзя!
Он разметал газеты, вскочил, залез под куртку, выхватил продолговатую коробочку.
Навигатор. Тот самый, нерабочий, который нашли у чужого. Только теперь он вполне себе, кажется, работал, мигал красной лампочкой. И пищал. Еще чаще и надрывнее.
– Уходим! – заорал Курок.
Он подхватил автомат и кинулся прочь из квартиры, загрохотал по лестнице. Папа выл. Я прицепил его к рюкзаку, рванул за Курком.
Бежать оказалось неожиданно тяжело. Казалось, что внутренности повисли внутри тела на тонких болезненных ниточках, и при каждом шаге они ушибались друг о друга, стремились оторваться, скручивались и растягивались, по лестнице я скатился с трудом.
Выбрался на козырек подъезда. Курок бежал по улице. Охая, сквернословя и как-то умудряясь извиваться прямо на ходу.
Спрыгнул на асфальт. Внутри лопнул пылающий болевой пузырь, я не удержался и заорал.
– Догоняй! – крикнул Курок.
Я стал догонять. И сразу понял, почему извивался Курок. Каждый шаг отдавался болью. Печень, сердце, желудок, мозг отслоился и теперь стукался изнутри о череп. Пот. Он проступил через поры, я взмок, точно пробежал несколько километров по жаре.
Курок оторвался уже изрядно, метров на двести, пришлось подналечь. Стиснуть зубы, втянуть живот, напрячь все мускулы, чтобы уменьшить этот кишкотряс, дышать вполовину.
Догнал.
Курок уже сдыхал. Шипел, плевался желтой табачной слюной. Прибор пищал уже почти без перерыва.
Забрал у Курка автомат, всё тяжесть. Это не очень помогло, Курок отставал. Тогда я схватил его за пояс и поволок за собой.
Считая шаги.
Почему Курок убегает? Почему воду нельзя? Значит, знает. Что убежать можно, а воду нельзя.
Правая нога провалилась в трещину, запнулся, покатился.
Курок остановился.
– Вперед! – рявкнул я.
Нога цела. Попробовал встать…
Щелк. На секунду я потерял сознание. В солнечном сплетении что-то щелкнуло, выключился, очнулся, от шума. В животе образовалась дыра, через нее выливались кишки, дымящиеся и разбухшие.
Ощупал себя. Ничего. Примерещилось. Еще чуть – и не примерещится, в груди просто бомба. Папа уже не хрипел, просто извивался.
Курок стоял. Придурок, что стоит, надо уходить. Вскочил рывком.
– Вперед!
– Провал… – прошептал Курок.
На губах выступила кровь.
– Все…
Курок сел, глаза у него выпучились и налились.
Выкипевшие глаза. Прекрасно.
Прибор выл.
Провал. Пять метров, может, чуть больше. Внизу темнота. По краям не обойти, длинный.
– Надо прыгать.
Я размахнулся, перекинул автомат Курка на ту сторону.
– Не допрыгну… – по подбородку у Курка потекла пена. – Больно…
Я не стал его уговаривать, отступил для разгона, разбежался.
Спасибо Гомеру, прыгать тоже научил, между домами скакали. Для эффекта. Перелетел легко, сжался в комок, перекатился, все равно больно.
– Это легко! Курок! Давай сюда!
Курок поднялся на ноги, покачиваясь.
Навигатор завывал.
– Скорее!
Курок разбежался. Прыгнул.
Не долетел, скрючился, ударился о выступающий край асфальта, рухнул вниз.
Я прыгнул за ним.
Глава 5
Праведный чай
Я плыл. Темно и тихо, я не чувствовал рук, ног и даже головы, зато отмечал сырость и медленное движение. Тропарь. Язык склеился со ртом, слова не ворочались, испугался парализации, поморгал глазами, однако результата никакого не получил – из-за тьмы ничего понятно не было.
Внутренности продолжали гореть, но уже не так сильно, уже почти терпимо. И глаза. За секунду перед прыжком в провал мне казалось, что они лопнут, выгорят, как у Перехвата.
Но глаза уцелели. И я тоже уцелел, даже, кажется, не поломался. Земля под асфальтом оказалась мягкой, съехал по склону, наткнулся на ржавые трубы, а потом на трухлявые бревна, метров пятнадцать и бетон, успел сгруппироваться, очнулся уже в воде.
Река. Или ручей. Теплый, иногда горячий.
Попробовал пошевелить ногами. И тоже ничего не понял – движения в воде не определялись. Сжал руки в кулаки. Пальцы на правой послушно сомкнулись, на левой – нет, я потянул и почувствовал тяжесть, меня втянуло под воду, лица коснулось что-то мягкое и скользкое.
Всплыл и увидел звезды. Под землей, а звезды. Прямо над головой.
Смерть. Я подумал, что я все-таки умер – как еще объяснить звезды перед глазами? Серебряные, сверкающие, крупные, захотелось протянуть руку, собрать в горсть. Но руки не поднимались. К тому же я неожиданно увидел, что звезды шевелятся. Хорошенько проморгавшись, я с некоторым разочарованием обнаружил, что это не звезды, а улитки. Маленькие и светящиеся. Они медленно поворачивались и шевелили длинными усиками. Тогда я понял, что жив.
И скоро я услышал фонарик, негромкое кряканье. Язык разлепить не получилось, зато удалось пошевелить ногами.
Поплыл на звук.
Фонарик зажужжал сильнее, вспыхнул огонек, и я стал грести.
Курок. Он сидел на узкой песчаной отмели. Неестественно обхватив голову одной рукой, другой нажимая на фонарный рычаг.
– Привет, – сказал я и выбрался на сушу.
И вытащил за собой клетку. С Папой.
Курок почесал голову.
– Цел? – спросил я.
– Частично… По большей части. Внутри все болит. Хорошо хоть сетчатка не отслоилась.
– Снаряга?
С этим было хуже. Курок потерял все. Автомат остался на поверхности, магазин с патронами утонул, другой залила вода. Только нож сохранился. И фонарик.
Шлем и то утонул, проще голову потерять, чем шлем, но Курок умудрился.
И босиком еще.
– Ботинки где? – спросил я.
– Утонули, – буркнул Курок.
– Утонули…
– Что мне, самому тонуть было? Они меня на дно потащили, еле сбросил… Да, герой, чуть не сдохли. Мне кажется… А с кошкой что?
С кошкой. С Папой.
Помер Папа. Сварился. А потом утонул.
– Да… – протянул Курок. – Это из-за массы. Кошка маленькая, сварилась быстрее.
