С кошкой. С Папой.
Помер Папа. Сварился. А потом утонул.
– Да… – протянул Курок. – Это из-за массы. Кошка маленькая, сварилась быстрее.
– И что это было? – перебил я.
Курок достал папиросы. Неразмокшие. Папиросы он спас, ботинки нет. Закурил.
– Я так думаю, это и есть спутник, – сказал он, выпустив дым. – Он висит…
Курок указал папироской вверх.
– Над городом. Видимо, реагирует на движение. Или еще на что-то, мы не знаем.
– Почему раньше его не было?
Курок закашлялся.
– Он всегда был. Просто сейчас в активный режим переключился. Причину не знаю.
– Почему тебя послали? – спросил я. – Только без кривляний? Не надо мне про паек, не надо про пятки, хорошо? Я из Рыбинска, но я не дурак.
– Меня не послали, я сам напросился, – ответил Курок. – Видишь ли, мой дорогой Беовульф, я по спутникам специалист.
Окурок специалист по спутникам.
– Так получилось. Я телескоп в детстве нашел. Знаешь, что есть телескоп?
– Знаю.
– Ну вот. Нашел, стал смотреть. Сначала просто для красоты, потом интересно стало. Книжку достал, астрономическую, в ней все написано. Про звезды, про спутники, про освоение космоса. А потом увидел. Прямо над головой. Это даже не спутники, если совсем уж правильно. Спутники или вокруг вертятся, или над горизонтом висят. А эти прямо над городом.
– Эти?
– Ага. Их там восемь модулей.
Прекрасно.
– И что, их просто так и видно? В телескоп?
– Да их даже в бинокль видно. Просто надо знать, куда смотреть – они покрыты специальной защитой, которая свет отражает.
– А откуда ты узнал, куда смотреть?
Курок замолчал.
– Откуда? – повторил я.
– Ну, это… короче… Еще давно, короче. Этот старый библиотекарь, Ткач, он… он мне карты показал. Космической группировки, да. В одном бункере. И там все спутники прямо отмечены, где висят, куда летают. Притащил эти карты Япету, а тот не поверил. А потом я в библиотеке эти карты нашел, взял – смотрю, и правда висят. Модули. Все просто.
– Зачем над городом эти… модули?
Курок затянулся.
– Разве непонятно?
Понятно. Прекрасно действуют. Лучше не придумаешь. Вот уж точно палец Сатаны. Еще этого добра на нашу голову не хватало. Папу поджарил…
– Хотя, может, раньше у них какое-то другое предназначение было.
– Какое предназначение у подобного прожигателя?
– Разное. Я тебе десять предназначений придумаю. Япет, например, полагает, что это погодная установка. Погоду исправлять.
– Ну да, он говорил, – вспомнил я.
– Говорил, да… Воздух прогревать или, наоборот, остужать. Или система увлажнения – воду испаряют, а она дождем обратно. Возможно, недовольных разгоняли… Да мало ли? Вот китайцы. С китайцами бороться. Когда бешенство случилось, они хлынули – их решили сверху выжечь. И выжгли. А когда все покатилось, то про спутники и забыли. А сейчас они активироваться начали…
– Или кто-то их активирует.
Курок кивнул.
– А почему изнутри жжет? – спросил я.
– Не знаю… Излучение… Не знаю.
– А почему он погань не выжигает?
– Потому, что он ее не видит. Это построено людьми для охоты на людей. Но можно, наверное, как-то поправить… Я не знаю. Поэтому и пошел. Может, у тех, из зоопарка, есть идеи.
– Так… Почему навигатор пищит?
– Ах ты…
Курок принялся хлопать себя по карманам, искать навигатор.
– Утопил… – Курок пнул песок. – Повезло… Он пищит при приближении удара. Чем громче сигнал, тем больше мощность. Средство безопасности.
Здорово. Папа сварился, навигатор утонул, начнут выжигать – не заметим. Интересно, а другие модули на что рассчитаны? Один выжигает, другой вымораживает, третий страх внушает.
Прекрасно.
Курок перестал жулькать фонариком, стало темно, и он сказал:
– Дальше пойдем?
– Конечно.
– А я… Оружия нет ведь. И босиком.
– Достанем.
– А ты? У тебя как?
Я достал из-за спины карабин, щелкнул курком. Исправен, звук звонкий и плотный. Перезарядить только. Вообще, конечно, я тоже обштопался, карабин стоило проверить сразу, перезарядиться, год назад я бы так и сделал.
Порох у меня в старомодном рожке и в пластиковых банках, пули пришиты к воротнику слева, пыжи справа, капсюли тоже справа. Заряжаться я могу и в темноте, секунд за двадцать – раз.
Направил карабин в воду, выстрелил.
Грохнуло хорошо, вспышка осветила широкий полукруглый туннель, эхо запрыгало над водой, я определил, что туннель длинный. И даже очень.
Карабин был исправен, перезарядился картечью.
Рюкзак висел за спиной, ножи на месте, заряды тоже. Топоры, секира. Шлем на голове. Я не потерял ничего.
– Поэтому тебя Япет и отправил. Слышь, а ты правда целое жреческое гнездо в одиночку разорил?
– Неправда.
– Я так и знал. Слышь, Япет тебя на смену себе, наверное, растит. Ты когда новым Япетом станешь, ты про меня не забывай. Чтобы грядку мне отдельную, поближе к Трубе, там табак слаще получается… а где это мы? Труба длинная…
– Верхнее Метро, – сказал я.
Курок ругнулся.
– Зря ругаешься, – я зевнул. – Особенно здесь. Притягивает.
– Что притягивает?
– Погань. А ты босиком и без оружия. Когда человек босиком и без оружия, он не ругаться должен, а о благости думать, о самосовершенствовании.
– В праведника станешь меня переделывать? – ехидно осведомился Курок. – Как ты?
– Ага. Праведники наследуют землю.
– Знаю, читал. Только этой штуке… – Он посветил фонариком в потолок. – Этой штуке все едино, что праведник, что грешник.
– Босиком и без оружия, – напомнил я. – И праведники ее действительно наследуют.
А что, действительно ведь. Вот я. Не курю, не ругаюсь, нрава доброго. И ничего не потерял. Оружие, припасы, все. Шансов выжить и продолжить свой род у меня на порядок больше.
– А кошак твой? – спросил Курок. – Что-то он не мяукает… Сдох, что ли? А ведь тоже, наверное, праведный был…
Я ударил, попал в ухо.
Курок замолчал.
– Нельзя обижать Папу, – сказал я. – Он нам жизнь спас. Это надо уважать.
– Давайте теперь молиться ему будем, – не удержался Курок. – Святому Папе. О, Папа…
Я поймал его за шкирку и за лохмы, они у Курка длинноваты, ухватился покрепче и в воду.
Курок забулькал, забил по воде конечностями, я отпустил.
– Дурак, – сказал Курок. – Я совсем не в том смысле… Просто ты…
– Еще макнуть? – спросил я.
– Не надо.
– Вот и отлично.
Я открыл краник, чиркнул, зажег карбидку. Стало светло.
– Нам бы отсюда выбраться как-нибудь, – спросил Курок. – Как выбираться будем?
– Просто. Вниз по течению. Скоро станция… Ты карты не потерял?
Курок промычал отрицательно. Хоть что-то положительное.
– Значит, будем делать так. Как я скажу. Если жить, конечно, хочешь. Хочешь?
– Немного.
– Я в тебе не ошибся.
Жить вообще все хотят, редко кто наоборот. В привычку входит, трудно отказываться.
– Это тебе.
Я вытащил из ножен секиру, протянул Курку.
– Острая штука.
– Знаю. Со жнеца ножичек. Поплывешь первым. Я буду карбидкой светить и прикрывать.
– Я это… не умею, – прошептал Курок. – Плавать то есть.
– Как это ты не умеешь? Ты же сюда приплыл.
– Я без сознания сюда приплыл… – улыбнулся Курок. – В отрубе. Не знаю как, вообще, очнулся уже на песке, лежу себе, думаю, сдох в канаве…
– Будешь держаться за меня, – велел я. – За плечо. Держись и особо не дергайся, а то сброшу. Поехали.
– Сдохни, Шарик, послезавтра…
Я бухнулся в воду, Курок за мной, вцепился в плечи и почти сразу меня притопил, пришлось немного боднуть его шлемом. Поплыли.
– А мы тут плавать не умеем, – болтал Курок. – А где нам плавать? Воды-то нет. Это в Рыбинске можно плавать, хошь – туда плавай, хошь – сюда, а хошь – вообще рыбу уди…
Впрочем, плыли мы недолго, очень скоро я нащупал ботинками рельс, и мы уже не плыли, а брели в воде по грудь. Вода делалась холодней, под ногами чувствовалось более быстрое течение, похоже, что в тоннеле били ключи. Подземные ключи на подземной дороге, дурацкий мир.
Я мерз. Но я человек к холоду привычный, как терпеть, знаю. Курок мерз гораздо сильнее, даже зубами щелкал, не очень приятно, когда за спиной клацают, дрожал. Еще полчаса, и воспаление легких. У меня тоже. Хотя Курок с виду крепкий, переживет, наверное, покашляет немного, оглохнет, я тоже как-нибудь не откинусь, только вот болеть в походе не дело совсем, в походе должно стрелять и бегать.
Погреться, срочно погреться.
– Ног не чувствую, – сообщил Курок. – Совсем ходули отморозил…
Плохо. Тепло в воде долго не удержать, вода крадет его лучше всего остального. Если ноги остынут совершенно, студеная кровь клюнет в сердце, и все, не откачаешь.
Попытался ускориться, но пробираться по грудь в воде было тяжело. Я оскальзывался, погружался с головой, отплевывался и снова шагал. Курок продвигался первым, кашлял, ругался, плевался.
– Не могу… – бормотал он. – Не могу уже… Спать охота… Мама подавилась булавкой, папа неизвестный герой…
