Несколько иначе к решению этого вопроса подходил А. А. Пушкин. Он писал: «Вне органов государство (в том числе и Советское) ни действовать, ни распоряжаться принадлежащими ему средствами не может, независимо от того, идет ли речь о гражданских или иных, например административных, правоотношениях. Вопрос заключается лишь в том, в каких случаях и в каких правоотношениях в лице своих органов в качестве субъекта правоотношения выступает само государство и соответственно, когда и в каких правоотношениях в качестве субъектов права выступают непосредственно государственные органы. Следует одновременно согласиться с тем, что государство, как субъект советского гражданского права, участвует в гражданских правоотношениях через систему лишь тех своих органов, которые в этих правоотношениях не пользуются правами юридического лица или вообще не являются юридическими лицами. Их действия – это и есть действия самого государства»[100].
А. А. Пушкин относил государственные предприятия к числу государственных органов. Ученый не производил полного ни логического, ни правового разделения субъектов права на обычные государственные юридические лица и органы государства. По этой причине им допускалась ситуация, когда в гражданских правоотношениях государственный орган мог действовать от собственного имени. Но в тех случаях, когда государственный орган не обладал статусом юридического лица или не пользовался правами юридического лица, А. А. Пушкин в качестве действующего (дееспособного) участника гражданских правоотношений видел само государство. Наличие у государственного органа статуса юридического лица далеко не всегда означало наличие отношений представительства. Государственный орган мог и не использовать имеющийся у него статус юридического лица. Если у государственного органа отсутствовал статус юридического лица, или государственный орган правами юридического лица не пользовался, отношения представительства в принципе не могли возникнуть, так как не существовало необходимого субъекта гражданского права – представителя. Государственный орган как таковой, если отвлечься от статуса юридического лица, субъектом гражданского права не признавался. Следовательно, действующим, т. е. дееспособным, участником гражданского правоотношения могло быть только само государство.
Таким образом, отечественной юридической наукой допускалось непосредственное самостоятельное участие государства в гражданском обороте. Предпосылкой такого участия являлась гражданская дееспособность государства. Более того, на раннем этапе развития цивилистической мысли в России предлагалось использовать и различную терминологию для обозначения деятельности государственных органов и отношений представительства.
Советское государство – правосубъектная система публично-властных организаций
В отечественной цивилистике большое распространение получил взгляд на государство как систему, что в первую очередь обусловлено федеративным устройством СССР. Причем на вопрос о правосубъектности такой системы различными авторами давались неодинаковые ответы. Менялись представления и об элементном составе государства-системы.
Если А. В. Венедиктов в своих работах ограничивался лишь указанием на Советское государство как субъекта правоотношений, не затрагивая вопроса о правосубъектности членов Федерации[101], то для других ученых правосубъектность республик, государственных и административно-территориальных образований непосредственно становилась предметом научного анализа.
Например, Я. Ф. Миколенко конструировал абстрактное понятие государства как всей системы органов диктатуры пролетариата. К числу органов диктатуры пролетариата Я. Ф. Миколенко относил и СССР, и союзные республики. О каждом из этих органов-государств, по его мнению, в надлежащих случаях можно и нужно говорить как о самостоятельных субъектах правоотношений, как об особом лице в праве[102]. Таким образом, наряду с государствами – органами (СССР и республики) предлагалось признать существование государства – системы этих и других органов. Я. Ф. Миколенко предлагал и новые принципы научного исследования, считая, что нужно отказаться от правил формальной логики, когда понятие «лицо» всегда с одним и тем же содержанием, тождественно самому себе, постоянно. На этом основании государственные органы объявлялись собственниками государственного имущества. Но и само абстрактное государство не переставало быть собственником того же имущества, поскольку все, что принадлежит госоргану, всегда принадлежит государству[103].
Иначе объяснял участие Союза ССР и республик в отношениях собственности А. В. Карасс. Он считал, что право собственности принадлежит и Союзу ССР через соответствующие союзные республики, и тем самым союзной республике в составе СССР. Помимо этих субъектов какое-либо другое абстрактное лицо-государство не упоминалось. При таком подходе субъектами правоотношений, причем одних и тех же правоотношений, т. е. отношений собственности по поводу одного и того же имущества, считались и союзные республики, и Союз ССР, как самостоятельные субъекты права[104]. Речь не шла о какой-либо общей собственности Союза ССР и союзных республик. Кроме того, концепцией А. В. Карасса в отдельных случаях допускалось существование имущества, принадлежащего на праве собственности только Союзу ССР (имущество, находящееся за границей, т. е. не расположенное на территории какой-либо союзной республики)[105].
Попытка более четко определить субъектный состав отношений государственной собственности была предпринята С. М. Корнеевым, который рассматривал Союз ССР в качестве единственного субъекта права государственной собственности[106]. «Но при этом, – писал ученый, – необходимо учитывать, что Союз ССР – союзное (федеративное) государство, это – союз государств, союз республик. Если что-либо принадлежит республикам, входящим в Союз, то тем самым это принадлежит им всем вместе, т. е. принадлежит союзу республик»[107]. Давая характеристику собственности союза государств, С. М. Корнеев использует предложенный ранее М. А. Турубинером термин «федеративная собственность»[108]. Федеративная собственность в его представлении становилась каким-то особым видом права собственности.
Таким образом, в отличие от А. В. Карасса, С. М. Корнеев не придавал какого-либо значения месту нахождения имущества при решении вопроса о субъекте права государственной собственности. Если имущество находится на территории какой-либо республики, оно принадлежит не только этой республике, но и в равной мере всем другим республикам как членам союза государств. Имущество, находящееся за границей, также принадлежит в равной мере всем республикам, союзу республик. В концепции С. М. Корнеева, как и в концепции А. В. Карасса, не отрицалась правосубъектность ни СССР, ни союзных республик, однако границы правосубъектности этих лиц так и не были четко определены.
По мнению А. А. Пушкина, «под государством следует подразумевать как Союз ССР, так и отдельные союзные республики, что прямо предусмотрено в ст. 11 Основ гражданского законодательства СССР и вытекает из федеративного устройства нашего государства»[109]. При этом в другой своей работе А. А. Пушкин писал: «Советское государство в целом является субъектом права государственной социалистической собственности. Оно единый собственник всего государственного имущества»[110]. Эти два утверждения в принципе позволяли самые разнообразные конструкции гражданской правоспособности государства.
Вопрос о государстве – участнике гражданских правоотношений, в том числе о государстве-собственнике имущества, оставался открытым.
Наиболее последовательное решение было предложено М. И. Брагинским сначала в статье «Гражданская правосубъектность Союза ССР и союзных республик», опубликованной в 1963 г.[111], а затем в монографии «Участие Советского государства в гражданских правоотношениях», вышедшей в свет в 1981 г.
Суть решения, предложенного М. И. Брагинским, заключалась в следующем. Он рассматривал Советское государство в качестве правосубъектной системы, центром которой объявлялся Союз ССР, также действовавший в качестве самостоятельного субъекта права. Система, которую возглавлял Союз ССР, состояла в первую очередь из союзных и автономных республик, а также всех известных административно-территориальных образований, как субъектов права, и государственных юридических лиц. Другими словами, эта система охватывала все звенья государственного управления, которые рассматривались не в административно– или государственно-правовом, а в гражданско-правовом аспекте.
