Журналист, потеряв дар речи, открыл и закрыл рот. Нашарил бокал с пивом, отхлебнул.
«Это же сенсация», — хотел сказать он, но вспомнил о совете ван Маарена и произнес другое:
— Значит, они там что-то видели? Там, на Луне?
Американец закрыл блокнот и положил его на стол, рядом с копией отчета Синчина.
— Мне не хотелось бы углубляться в эту тему, мистер Синчин. Думаю, я сказал достаточно много. Это очень интересная женщина, мистер Синчин. Возможно, здесь и вправду вполне уместно сравнение с Нострадамусом. Вопрос остается прежним: как, при каких обстоятельствах она очутилась в Стоунхендже? И откуда она там взялась?
Марк Синчин движением робота вновь взял бокал и сделал несколько глотков, не чувствуя вкуса напитка. Мысли у него в голове сталкивались и разбегались, как толпа на площади, застигнутая бомбежкой.
— По-моему, никто ее туда не принес, не привез и не сбросил на монгольфьере, — наконец сказал он. — По-моему, здесь мы имеем дело с перемещением через какое-то другое измерение. Как говорят фантасты: телепортация.
— Вы считаете, что дело здесь именно в телепортации? — спросил ванн Маарен.
— Во всяком случае, такая гипотеза имеет под собой кое-какие материальные основания. Есть факты, я в этом убедился.
Американец прищурился:
— Вы имеете в виду Филадельфийский эксперимент?
— Он самый, «Элдридж»… Я ведь в своей статье ничего не перепутал?
— Не могу дать однозначного ответа, — сказал ван Маарен и, помолчав, слегка прихлопнул ладонью по столу. — Хорошо. Допустим, телепортация. Но где она раздобыла такую информацию?
— Если вы уверены, что она непричастна ни к НАСА, ни к Белому дому, то остается, по-моему, только одно объяснение: предвидение будущего. То, о чем я говорил.
— Ну, да, все тот же Нострадамус, — кивнул американец. — Ветхозаветные пророки. Сны египетского фараона, растолкованные Иосифом. Но это все слухи и пересказы… Меня убедило бы только следующее: прорицатель выступает по радио, телевидению, в газете — и делает свои предсказания. Дядюшка Хо[9] умрет третьего сентября. Или даже просто — этой осенью. Зимой пол-Таиланда сметет цунами. В семьдесят втором на Рим свалится метеорит. В семьдесят третьем будет совершено покушение на шведского короля. В семьдесят четвертом прилетят марсиане, а в семьдесят пятом рухнет Эйфелева башня, найдут Атлантиду и Брежнев поссорится с Кастро. Или пусть даже ничего публично не заявляет — пусть запишет свои предсказания в присутствии комиссии, а потом их положат в сейф и проверяют каждый год: что сбылось, а что нет. Вот тогда я буду окончательно уверен, что это не совпадение, а действительно предвидение будущего.
— В таком случае, и мой материал не может быть стопроцентным доказательством, — заметил Синчин. — Отчет-то я писал уже после событий, и записи в блокноте не датированы. И свидетелей нет.
— Мы думали об этом, — сказал ван Маарен. — Вы не могли знать о Санта-Клаусе и сломанной кнопке. Именно поэтому ваш отчет нас очень заинтересовал.
— А что это за сломанная кнопка?
— В лунной кабине, — пояснил ван Маарен. — Пришлось при старте с Луны тыкать шариковой ручкой. Выходит, эта женщина действительно заглянула в будущее, когда эти детали уже обнародовали.
— Красный Гор, — сказал журналист. — Это тоже какой-то код?
— Не знаю. Нужно будет проконсультироваться. — Американец потер массивную челюсть. — Итак, ясновидение… Можно принять за рабочую гипотезу. Вернемся к ее появлению в Стоунхендже. Насколько мне известно, никаких экспериментов, подобных Филадельфийскому, нигде в мире не проводилось. Ни в июне, ни в июле. Хотя мы не можем быть уверенными на сто процентов насчет Китая и Северной Кореи. Но она не азиатка, а американка… Келли видел вспышку.
«Да-да, вспышка, — подумал Синчин. — Именно вспышка. Все началось со вспышки».
— При исчезновении «Элдриджа» тоже была вспышка, — сказал он. — Правда, при исчезновении, а не при появлении. Кстати, в Стоунхендже не раз наблюдали свечение над камнями.
— Я знаю, — сказал американец. — Допустим, есть определенные зоны, где может произойти пробой пространства. Некий объект доставил эту женщину в Стоунхендж, причем ее предварительно парализовали, отсюда ее поза. А Келли застал отлет НЛО. То есть не отлет в обычном смысле, а исчезновение, подобно «Элдриджу». Пробой, вспышка — и все. Возможно, ее плачевное состояние — результат психического воздействия НЛО, такие случаи известны.
— Значит, ее похитили маленькие зеленые человечки. Запихнули ей в голову всякие сведения о будущем, которое для них, естественно, секретом не является, и доставили в Стоунхендж.
— Во всяком случае, такие предположения высказываются. О том, что инопланетяне существуют в ином пространстве-времени, в котором наше будущее является прошлым. — Ван Маарен взглянул на журналиста и добавил: — Я имею в виду отнюдь не фантастические романы. Впрочем, есть объяснение и попроще, если такое определение применимо в данном случае: они каким-то образом воздействовали на ее психику и инициировали латентную способность к ясновидению. Может быть, это произошло неумышленно.
— Вот у вас все и сложилось, мистер ван Маарен, — сказал Синчин. — Жительницу Чаттануги похитили инопланетяне, провели обследование, попутно инициировали способности к ясновидению и вынесли за борт своей «тарелки» в Стоунхендже. А одежду ее на память себе оставили.
Американец хмуро молчал и с силой потирал нижнюю челюсть.
— Слушайте! — встрепенулся журналист. — А если попробовать регрессивный гипноз?
Ван Маарен оставил свою челюсть в покое, хмыкнул и ответил:
— Весьма ненадежный способ извлечения подавленных воспоминаний. Если вас под гипнозом спросят, что с вами делали инопланетяне — которых на самом деле не было, — то вы, вероятнее всего, сможете просто придумать «память» о том, чего не происходило… Тем не менее, мистер Синчин, мы уже попробовали.
Журналист воспринял это заявление почти как должное — сколько же можно было удивляться оперативности и возможностям заокеанской спецслужбы…
— Поскольку вы сейчас со мной беседуете, — сказал он, — то результат, надо полагать, оказался неутешительным.
— Именно так, мистер Синчин, — подтвердил американец.
— Что, никакой реакции?
— С ней работали пять психиатров. Пять! — Ван Маарен для наглядности поднял руку и показал пятерню. — Независимо друг от друга. И заключение у каждого из них одинаковое: там стоит очень прочная блокировка. С такой блокировкой им работать не приходилось.
— Значит, зеленые человечки квалифицированнее наших специалистов, — резюмировал журналист. — И что дальше?
— Будем держать под наблюдением и повторять попытки. Есть надежда, что со временем блокировка ослабнет. Правда, есть и другая проблема…
— Ее психическое состо…
— Да, — в очередной раз рубанул топором ван Маарен, отсекая фразу Синчина. — Пока релевантность очень низкая. Нулевая.
— То есть?
— То есть мы атакуем ее вопросами о НАСА и сенаторе Кеннеди, а в ответ получаем обрывок фразы о каких-то ассемблерах. Или о черепе в белом тумане. Или вообще ничего не получаем. Будем работать… если не случится психического коллапса.
— Есть такие опасения?
Американец едва заметно кивнул:
— Увы, есть.
— Собственно, чего вам опасаться? Возможно, это прозвучит цинично, но ее состояние должно быть вам только на руку: она не сможет никому выдать никаких тайн, если они у нее есть, и повредить вашей национальной безопасности.
— Мы не знаем, единственный ли это случай, мистер Синчин. И какими секретами владеют другие. И в каком они состоянии.
— И где находятся, — подхватил журналист. — Не в подвалах ли КГБ… Или у Кастро. Представляю, что было бы, если бы она появилась лет на десять раньше и предсказала сооружение берлинской стены или убийство Кеннеди… — Журналист запнулся, теперь уже не из-за американца. — Вы предложили мне высказывать все что угодно… А как вам такая версия? Она просто прибыла из будущего. Вот и все.
Ван Маарен некоторое время молча смотрел на журналиста, а потом ответил:
— Вероятно, на вас, англичан, крепко повлиял ваш Уэллс с «Машиной времени». Фантастика сама по себе штука интересная, но вряд ли стоит руководствоваться ею на практике.
— А другой наш соотечественник писал: «В земле и небе более сокрыто, чем снилось нашей мудрости, Горацио», — парировал Синчин.
Американец слабо улыбнулся:
— Ну, если начать оперировать цитатами… На любого Шекспира найдется свой Уитмен, а на Байрона — Верхарн. «Природа — сфинкс. И тем она верней своим искусом губит человека, что, может статься, никакой от века загадки нет и не было у ней». Тютчев, русский ответ Шекспиру. Нет никаких загадок.
