– Вы не пытались обратиться к психологу, к психоаналитику?
– Да, я пыталась. Но, очевидно, я попадала не к самым лучшим специалистам. Один психотерапевт даже пытался предложить стереть у меня из памяти ту детскую обиду. Но я же понимаю, что с воспоминаниями нельзя так легко обращаться, что они – часть меня и без них я перестану быть собой.
– Но семью создать вы пытались?
– Да, я вышла замуж за Сергея. А потом в один момент меня как бы отрезало. Я не могла его даже видеть, а ему было очень плохо. Я знаю, что виновата, но не могла ничего с этим поделать.
– У вас есть сейчас близкий друг?
– Нет. Я не чувствую в этом никакой потребности.
Я смотрю на Наташу и чувствую недосказанность ее слов.
– Скажите, вы не пытались встретиться со своим отцом?
Наташа неприятно удивлена, становится резкой, категоричной:
– Я не вижу в этом никакой нужды.
– Ваша мама жива?
– Да, но она тяжело болеет в последнее время. Из-за суставов она практически не ходит.
– Но вы виделись с отцом после развода родителей?
– Да. Дважды. Но это было в первые три года.
– Где он живет?
– Не знаю. Мать говорила, что он собирался уехать на родину. В какой-то маленький городок в Поволжье… Но я не понимаю, зачем вы меня об этом спрашиваете. Я не собираюсь прощать его.
Такой разговор по кругу, время от времени упирающийся в эту тему, мы продолжали больше часа. Мне было трудно поддерживать этот разговор. В вопросах, не касающихся отца, Наталья была умненькой, рассудительной, здраво смыслящей. А в разговоре об отце ей явно не хватало этих качеств. В конце концов я спросила:
– Наташа, я поняла суть вашей проблемы. Этой проблемой занимаются психоаналитики. Я могу вам дать совет, опираясь на понимание человека как духовной сущности, но я думаю, что вы мне рассказали не все. Почему вы думаете, что сходите с ума?
Наталья опустила голову и продолжала опускать ее все ниже и ниже, затем встряхнулась и глухо сказала:
– Я вижу сны.
– Что же такого удивительного в этих снах?
И тогда Наталья положила на поверхность стола руку и начала какими-то замысловатыми движениями выгибать ладонь и пальцы. Пауза продолжалась минуты две.
– Они меня убивают… – сказала наконец Наталья. – Эти сны вытягивают у меня все силы. Начинается все буднично. Я вижу старый наш дом с крошечным садом и беседкой. Вроде бы мне лет шесть. И тоненькие деревца кажутся большими. А затем картинка будто бы выдвигается вперед, и я смотрю на это, как на театральное представление. Я чувствую, как за моей спиной вырастает чья-то темная спина. Я очень боюсь и начинаю с криком убегать в гущу сада и конца этому саду нет, хотя я знаю, насколько он маленький. Потом я слышу, как мама зовет меня. Ей вторит голос отца, и я догадываюсь, что это он нечаянно меня напугал. Но остановиться у меня не получается, и просыпаюсь вся в слезах.
– Когда же эти сны начали сниться?
– Не менее шести лет. Причем во сне начали появляться новые персонажи. Например, покойный дедушка, мамин отец, который пытается остановить меня, когда я убегаю в страхе. Он не хватает меня руками. Он бежит ко мне, раскрыв объятия, а я, уворачиваясь от него, попадаю в дебри сада и не нахожу выхода. Еще за мной наблюдают глаза, тысячи глаз разных людей – настороженных, живых, мертвых, гневных, сочувствующих. Они ранят меня. Они смотрят из-за забора, из темноты кустов, некоторые даже сверху. А я бегу и не могу остановиться. У меня текут слезы и, наверное, слюни. Я вся мокрая, а потом еще начинается дождь.
Глядя на Наталью, вдруг замечаю, что она несколько не в себе: ее глаза медитативно полуприкрыты, и движения ее – ритмичные покачивания из стороны в сторону. Я внезапно громко спрашиваю:
– Вы хотите избавиться от этих снов?
Наташа вскидывается, будто из дремоты, и не сразу понимает, о чем речь. Позже она ответила:
– Хочу.
А я с твердостью и безаппеляционностью произнесла:
– Это ложь.
Наталья посмотрела на меня в упор и попыталась возразить. Я не стала ее слушать.
– Наташа, вы не просто обиделись на отца, вы нянчите эту обиду с детства. Вы не хотите с ней расставаться. Ваш отец – всего-навсего объект, на который удобно излить свои отрицательные эмоции и обвинить в своих проблемах. Почему он развелся с вашей матерью? Почему он ушел из семьи? Вы не пытались его понять? Что произошло?
Удивленная Наталья нехотя говорит:
– Мать рассказывала, что он загулял.
– А он что-нибудь говорил вам?
– Ничего.
– Не оправдывался?
– Нет. Он только пожелал мне, чтобы я не стала такой, как мать.
– Что же плохого он увидел в матери?
– Сложно сказать. Мать у меня очень властная женщина. Все должно быть, как она скажет. Покуривает, выпивает до сих пор. Но я ее люблю, очень.
– Она унижала, оскорбляла вашего отца во время совместной жизни?
– Я не хочу об этом говорить… Да… они ссорились, потом мирились… Отец больше молчал, а мать выступала…
– И ему это надоело?
– Да, возможно…
– И кто же виноват в разводе? Я думаю, оба. Вина никогда не лежит на одном. Или вы считаете, что он должен был терпеть всю жизнь?
– Не знаю. Но он очень меня обидел. Отец не общался со мной. Он был мне очень нужен, а его не было рядом. Где он был?
– Я думаю, вам нужно спросить у матери. Я думаю, она запретила ему видеться с вами, спекулировала на ваших отношениях.
– Мама?! Это неправда! Она не могла!
– Спросите ее.
Наталья ушла, чуть не хлопнув дверью. А я, измученная этим разговором, думала о придуманном враге молодой женщины – собственном отце. Как примирить их? Тем более что уже тогда у меня созрело чувство потусторонности его образа. Я решила, что Натальиного отца нет в живых. Как примирить Наталью с ее памятью? Как ее отцу обрести покой?
Следующая моя встреча с Натальей произошла через два месяца на улице, случайно: она несла покупки и столкнулась со мной буквально лицом к лицу. Мы поговорили несколько минут. А в конце я не удержалась от таких слов: «Я думаю, что ваш отец умер. Вы не хотите это узнать?»
В тот момент я не почувствовала, что Наташа откликнулась душой на эти слова. Но спустя неделю она уже была в моем кабинете. Она была готова слушать. И я заново рассказала ей историю ее жизни. Ее детские впечатления, отношения с родителями, семейные драмы на ее глазах. Я говорила ей, что человек не может быть унижен. У настоящих людей спасение чести зачастую сильнее инстинкта сохранения жизни. Рабство в семье унизительно и беспощадно, поскольку это унижение – один из факторов воспитания ребенка. И так не должно быть.
Наталья слушала. Ей все это не нравилось, но она не сопротивлялась. В конце она сказала: «Я хочу найти отца или хотя бы узнать о нем». А еще она подтвердила, что ее мать всячески препятствовала общению отца с дочерью. Мать говорила, что все это было только для блага Наташи, оправдывалась до последнего мгновения.
Наташа послала запрос в тот маленький военный городок, и через некоторое время пришла бумага, что отец ее умер семь лет назад. У него остался сын-подросток.
Теперь Наталье стало как-то неудобно изливать свою обиду на умершего человека. В ее словах уже сквозила жалость, но не раскаяние.
Мне было очень трудно убедить Наталью заказать отцу панихиду в церкви. Она не то чтобы отказывалась, считая отца недостойным молитвы. Она не понимала важности этого. В ее голове не укладывалось, как я, будучи врачом, могу быть настолько суеверной. Разницу между суеверием и верой я постаралась ей объяснить. В один из моментов Наталья согласилась сходить в церковь со мной.
В Родительскую субботу мы с ней отстояли литургию и панихиду. Наталья непрерывно вертела головой. Ей все было в диковинку. Она обнаружила, что прихожанами храма являются не только старушки крестьянского вида, но и множество хорошо одетых, внешне благополучных людей. Были и совсем молодые люди.
Несмотря на то что Наталья совершила это не по велению души, а под моим нажимом, несмотря на то, что она далека от церкви, вскоре ей стали сниться другие сны. Начиналось все также: тот же сад, удаляющийся в перспективе, та же огромная тень, нависающая над ней, но бег ее легок и радостен. Тут же она забывает о своем страхе и бежит, подпрыгивая, а затем взлетает. И солнечные лучи тянут ее вверх.
Похоть
Станислав был уверен, что у него счастливая семья. Женился он рано. Его жена Неля была красивой пышечкой с тонкой талией и большим бюстом. Но их объединила не юношеская страсть, это было позже. А вначале была соседская и школьная дружба. Соседские дети – почти родственники. Правда, их родители относились друг к другу прохладно, так как Нелин отец был крупным торговым работником, и дом у них был полная чаша, и жили они обособленно. Материальное положение семей было различным, что сказывалось на их общении.
Когда Стас и Неля начали встречаться, родители не были очень довольны, но потом смирились. Квартира, подаренная отцом невесты молодоженам, решила многие вопросы быта, и они практически без проблем прожили десять лет. Двое мальчиков родились один за другим. Неля не работала, а занималась домашними делами. Стас за это время сделал карьеру в автосервисе. Потом отец Нели умер, но «молодята» уже стали на ноги, и это прискорбное событие не сказалось на их благосостоянии. Финансовый кризис 90-х годов немного потрепал им нервы, Станислав быстро приспособился и сделал свою фирмочку. Так, в хлопотах, но в твердой уверенности, что дома у него все отлично, жил Стас.
