Рейтинговые книги
Читем онлайн Роддом. Сериал. Кадры 14–26 - Татьяна Соломатина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 53

– Так я всё детство при маме был. Потому что папы у меня не было. Я в том интернате для глухонемых читать-писать научился. Ещё до нормальной школы. Да и все каникулы там проводил. Дети – они всё быстрее взрослых осваивают. Общаться-то охота. А как с ними общаться? Только молча. «Страну глухих» смотрела?

– Не-а…

– Посмотри. Там здоровенная дрымба гениально глухонемую играет. Вероятно, тусовалась с ними перед съёмками. Без личного опыта общения так хер сыграешь. Ты знаешь, что Дастин Хоффман перед съёмками «Человека дождя» некоторое время посещал дурдом? Профессионалы никогда не верят на слово… Смешно. В контексте сегодняшнего.

– Что смешно?

– Про «не верить на слово». Вот тебе ещё история о словах. Моя мама, двадцать пять лет проработав в интернате для глухонемых, ушла к дэцэпэшникам. Не то там зарплата была больше, не то… Не знаю, почему ушла. Не важно. Важно то, что, когда она в школе для глухонемых преподавала, то, когда ученики её слишком доставали, она отворачивалась к доске и громко орала: «Ёб твою мать, блядь! Как вы меня достали, выродки!!!» А потом снова поворачивалась к ним – и опять мир, дружба, жвачка. А тут дэцэпэшники. Корявые, но слышат хорошо, да. Вот в один из дней они её довели и она, отвернувшись к доске, выдала свой коронный текст. Моторная привычка сработала. Выматерилась и чует за спиной зловещую тишину. Не привыкла дэцэпэшная малышня слышать от своей любимой учительницы эдакие кульбиты. Маман развернулась, извинилась перед детками, и прямёхонько в кабинет к директору пошла, мол, увольняйте, такая вот фигня вышла. Не уволил. Сказал-де, с кем не бывает.

– Каким же учителем твоя мама была?

– А младших классов, Марго. Младших классов. «Учительница первая моя», так сказать.

– Что же она так, про выродков-то?

– Ой, Маргарита Андреевна, а то ты беременных, бывает, не материшь?

– Матерю, ещё как матерю.

– Но в общем и целом – ты прекрасная акушерка и к тебе уже поколениями ходят и очереди стоят, так?

– Ну так.

– Вот и мою маму все её ученики любили. У нас полный дом на её дни рождения и День учителя собирался. Всё глухонемые и корявые. Взрослые уже, а её не забывали. Поорать иногда в кайф, не правда ли Марго? Сотряс воздух – и вроде как легче.

– Ну бывает…

– Вот! Самые страшные драки, что я в жизни своей немалой видел – это были драки глухонемых. Малышни и подростков. Они не бились до первого фингала или первой крови. Как дерутся нормальные дети, дети с ДЦП[10] или даже слепые дети. Эти дети – глухонемые – бились насмерть. Издавая дикие животные глухие мычаще-стонущие вопли… Иногда тишина, Маргоша, это страшно. Так что ты Татьяну Матвеем не доставай. У неё в этом месте сильное нарушение восприятия. Не вина её, а беда. Хотя, может, именно поэтому она, Танька, и счастливее всех нас.

– Не понимаю я…

– А и не надо! Слушай, Маргарита Андреевна, вы плакатик мой с азбукой глухонемых не выбрасывайте.

– Здрасьте! Чего это мы его выбрасывать будем, тебе же его на кафедру ЛОР надо вернуть.

– Да никуда мне его не надо возвращать. Соврал я. В шкафу в раздевалке этот ватман у меня бог знает сколько лет стоит. С тех пор как в ту самую кооперативную квартиру переехали с моей супругой, исполняющей обязанности всевышнего[11]. Так она две вещи ненавидит – мою сумку – про это вы все знаете. И вот этот плакат. Всё он ей мешал. Выкинь да выкинь! А я не смог. Матери уже нет. Выкинуть этот плакат – вроде как последнюю память о ней и о детстве уничтожить. Так что если он вам не нужен – вы мне его верните. А если нужен, то и хорошо.

– Аркаша! Мы его на стену привесим, честь по чести. Не только в Великобритании, в конце концов, акушеркам образовываться! – рассмеялась Марго и поцеловала старого анестезиолога в колючую щёку. – Так что будешь иметь возможность каждую смену памятью о детстве любоваться!

– Ну всё, всё… Не то я растаю, поплыву, рассентиментальничаюсь. И это будет действительно смешно.

– Вот никак не мог даже сейчас обойтись без слов, да?! Без оборотиков и вечного своего цинизма!

– Не мог, Маргоша, не мог. Иначе бы заплакал. Ну или зарычал… Слушай, а у этого засранца Александра Вячеславовича действительно лихо получалось с Валей балакать. Реально способный молодой человек. И я уже почти уверен, что во всём. Ладно, пойду к себе, на пятый этаж. Если что – ни в коем случае не вызывайте! Я старый больной человек, мне нужен крепкий продолжительный сон. Желательно – медикаментозный.

Разумеется, что никто никому и никогда тут не желал спокойной ночи. Ни вслух, ни жестами. Врачи – самые суеверные люди на всём белом свете. Так что разошлись по рабочим местам молча.

Кадр семнадцатый

Крепкий продолжительный медикаментозный сон

В девять вечера около приёмного отделения припарковался милицейский «бобик». Два плотных дяденьки в серых форменных бушлатах выволокли из зарешёченной части машины еле стоящую на ногах тощенькую бабёнку и под руки затащили её в родильный дом.

– Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части! – сказали плотные дяденьки стройненькой молоденькой акушерке, открывшей им двери, воткнули синюю вонючую бабёнку в стул, и быстренько испарились. Только колёса «бобика» по снегу скрипнули.

– Пшла на хуй! – изрекла «фея».

– Что вы себе…

– Пшла на хуй, я сказала! – повторило диво дивное, и голова её склонилась на плечо.

– Зинаида Тимофеевна! – крикнула растерявшаяся акушерка. И тут же схватилась за телефон.

– Татьяна Георгиевна, тут явно к вам… Милиция привезла и уехала. А санитарка ушла в главный корпус за бельём. А я её боюсь!

– Кого ты боишься? – уточнила трубка.

– Да тут женщину привезли…

– Пшла на хуй! – снова ожила «женщина».

– Приходите быстрее! – взвизгнула акушерка и бросила трубку. Хотя она и остерегалась Мальцевой, но этой, на стуле, она боялась гораздо больше. Особенно, когда рядом нет Зинаиды Тимофеевны. У той такие ручищи, что любой культурист позавидует. И разговор короткий и чёткий.

Но долг есть долг. Акушерка достала из ящика стола чистый бланк истории родов. И ручку. И, набравшись смелости, спросила:

– Как вас зовут? У вас паспорт есть?

– Бляа-а-а-а-адь! – заорала бабёнка в ответ на такие, казалось бы, невинные вопросы.

– Да что же такое! – бедная испуганная юная акушерка подскочила со стула и прижалась к стене.

– Бляа-а-а-адь! – истошно заголосила бабёнка, неистово забилась в корчах, сверзилась со стула и скрутилась колесом. – Бляа-а-а-адь, еба-а-а-ать как бо-о-о-о-ольно!

Тут, слава богу, в приёмный покой пришла Мальцева. Да не одна, а со своим интерном. Крепкий мужик тут явно не помешает. Акушерка мысленно перекрестилась и отлипла от стеночки.

– Вот, Татьяна Георгиевна, – сказала она Мальцевой, немедленно бросившейся к валяющейся на кафельном полу бабе, – милиция привезла, ничего толком не сказала и уехала.

– Чему вас учат?! Надо было уточнить, какое отделение, где нашли!

– Они сказали только: «Принимайте обдолбанную девку, это по вашей части!» – и уехали. Как я буду милицию задерживать?

– Ну ты дубина! – рявкнула Мальцева на акушерку, уже нащупав пульс на сонной артерии и теперь пристально осматривая руки бабёнки. – Надо было выскочить и номера машины запомнить. Вызывай для начала анестезиолога. Менты правы. Баба совершенно обдолбанная. Свежеобдолбанная. И она рожает. Кто сегодня в обсервации дежурит, Линьков? Его тоже вызывайте!

– Татьяна Георгиевна, Линьков уехал. Сказал на пару часов. Сына из школы забрать. Всё равно, – сказал, – Мальцева здесь! – чуть не плача, выговорила акушерка.

– Не родильный дом, а бордель какой-то! Завтра же докладную начмеду и на хер этого пенсионера, пусть своим малолетним отпрыском занимается…

– Бля-а-а-адская же ж бляа-а-адь, сука, бо-о-о-льно! – перебила возмущённую Татьяну Георгиевну дама «с паркета». У неё, по-видимому, снова началась схватка.

– Александр Вячеславович, что стоите остолопом?! Помогите мне это поднять и уложить на кушетку!

Акушерка тоже бросилась на помощь. Впрочем, это было совершенно лишним. Интерн легко поднял «обдолбанную девку».

– Да она весит всего килограммов сорок, – констатировал он. – Не трогайте её, Татьяна Георгиевна, она сильно воняет.

– Привыкайте, мой дорогой, в акушерстве, бывает, ещё не так, как вы выразились, воняет. Почему у неё под дозой схватки болезненные? И где, чёрт возьми, Аркадий Петрович?!

– Я тут, мой ангел! – из «приземлившегося» лифта вышел Святогорский вместе с Зинаидой Тимофеевной. – Поскольку ургентный звонок не трубил, я позволил себе по дороге сюда подобрать нашу славную санитарку в подвале. А то сколько она там будет мёрзнуть, бедолажечка, с гружёной каталкой, если тётка Зинаида у нас нынче и за лифтёра в связи с урезанным бюджетом? Ну что у нас тут? Ломка?

– Да нет, не ломка. Тьфу ты! Не абстиненция! Похоже, свежепринявшая. Менты привезли и бросили, а акушерка юная, голова чугунная, ментов не задержала, зараза!

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 53
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Роддом. Сериал. Кадры 14–26 - Татьяна Соломатина бесплатно.
Похожие на Роддом. Сериал. Кадры 14–26 - Татьяна Соломатина книги

Оставить комментарий