Мы шли уже в сплошном ливне. Я – ведущим, за мной – один бомбардировщик и один истребитель. Этот страшный полет продолжался больше часа на предельно малой высоте над водой и при ограниченной видимости. Несколько раз впереди меня проскальзывал и резал курс то СБ, то И-16. Как только мы не столкнулись? Сянцзян – река извилистая, с крутыми поворотами. Я держался все время русла реки. Видимость «с окошко» просматривалась только под собой. Приходилось иногда перепрыгивать через паруса джонок, подскакивая на пару метров повыше, а потом опять прижиматься к воде. Нервы мои были напряжены до предела. Я решил садиться на ближайший аэродром в Чанша. После меня на посадку пошел второй бомбардировщик. Его командир Вовна, отличный летчик, прекрасно владевший техникой пилотирования, на этот раз промахнулся – вероятно, сказалась усталость. Он выкатился за границу аэродрома, попал в канаву и поставил свою «катюшу» на попа. К счастью для него и всех, экипаж не пострадал.
Но это был «скоростной поп». В результате оказалась сильно повреждена кабина штурмана и разрушена система выпуска шасси. Казалось бы, «катюша» надолго застряла в канаве. Но в экипаже за стрелка летел техник Виктор Камонин. С помощью китайцев, расклинив бревнами, он поставил самолет, закрепил стойки шасси, подправил кабину штурмана и в таком, пусть неприглядном, виде, но «катюша» перелетела в Чэнду для восстановительного ремонта.
В одном из боевых вылетов зениткой противника оказался подбит наш бомбардировщик. Командир, летчик С., отстав от группы и используя высоту полета, потянул на свою территорию. Ему срочно надо было садиться, так как к этому времени один из моторов уже не работал. В долине между гор просматривалась подходящая полоса, засеянная рисом, – поле, отбортованное земляными валами высотой в 40 – 60 см и залитое водой. В подобных случаях при вынужденной посадке на рисовое поле есть категорическое указание садиться на фюзеляж, не выпуская шасси. Перед посадкой штурман напомнил об этом командиру, но летчик С. хотел спасти машину, а возможно, не понял, что сказал ему штурман, и выпустил шасси. Это послужило причиной катастрофы. СБ в конце пробега скапотировал и перевернулся вверх колесами. Штурман и стрелок-радист сумели выбраться и сразу же кинулись спасать товарища, но тот, попав в небольшой водоем головой вниз и не имея возможности отстегнуться от сиденья, захлебнулся. Когда самолет подняли и поставили на колеса, летчик оказался мертв. То была одна из первых наших потерь. Мы тяжело ее переживали.
Событие это произошло в провинции Цзянси, у города Янь. По местному обычаю мертвых ночью выносят за стены города, где за восточными воротами находится специальная погребальная площадка. Здесь до утра под наблюдением городской стражи и оставили тело нашего товарища. У китайских крестьян нет общих кладбищ. Каждого покойника хоронят на своем участке в сооружениях наподобие открытых склепов. В случае переезда в другую провинцию хозяин обязан забрать с собой всех умерших родственников. Для советских добровольцев места захоронений были определены в городах Наньчан, Ухань, Чунцин. Мы собирались сразу отправить труп в Наньчан, но местные власти попросили нас провести гражданскую панихиду и дать возможность попрощаться с советским героем, погибшим в борьбе за независимость китайского народа.
Когда мы, представители советских добровольцев, подошли к месту прощания, на площади собралась уже огромная толпа. Погибший летчик лежал на возвышении, накрытый белой простыней. Рядом стоял высокий дубовый гроб, до самого верха засыпанный растертой, как пудра, известью. На открывшемся митинге местный мэр произнес речь, в которой горячо отозвался о Советском Союзе и о добровольцах, не жалеющих своих жизней в борьбе за счастье китайского народа. В определенных местах он выкрикивал лозунги, встречаемые каждый раз традиционным возгласом толпы «Вань-суй!» («Десять тысяч лет жизни!»), с выбросом правой руки вверх.
Начался обряд прощания. Рядом с гробом люди клали пищу: вареный рис, бобы, овощи, лепешки, листовки с прошением богам о приеме погибшего в рай. Церемония длилась до восхода солнца. На восходе все встали на колени и опустили головы. Мне предложили сказать последнее слово о нашем боевом друге. Мою речь одновременно переводили в разных концах площади шесть переводчиков. По окончании митинга восемь китайцев, прикрыв лица одной рукой, опустили летчика в гроб. Он провалился на дно, и его сразу окутало белым облаком извести. В ту же секунду плакальщики, более пятидесяти человек, зарыдали в голос. Затрещали трещотки, раздались выстрелы из пороховых хлопушек. Китайцы распластались на земле. Тело накрыли дубовой крышкой, все щели замазали специальной смолой и стали грузить на машину. Гроб оказался настолько тяжел, что его поднимали на специальных рычагах человек тридцать. Плач нарастал, усилились выкрики руководителей церемонии. Под грохот хлопушек, выстрелов, ударов в гонг, гром барабанов машина скрылась в клубах пыли в направлении Наньчана. Мы последовали за ней.
Тяжелая катастрофа по вине китайской метеослужбы произошла в конце года. 25 декабря 1938 года самолет, имевший на своем борту двадцать восемь человек, из которых двадцать три, выполнив правительственное задание, возвращались на Родину, вылетел из Ченду. Прошло расчетное время, а самолет не прибыл на место назначения.
Нарастала тревога. Запрошенные промежуточные аэродромы по его маршруту не подтверждали пролета. После полудня погода в этом районе резко испортилась: начался сильный снегопад. Только к ночи китайские власти сообщили, что самолет произвел вынужденную посадку в горах, все благополучно, имеются двое раненых. По приказанию Г. И. Тхора была организована поисковая группа. Взяв продукты, теплую одежду, на рассвете следующего дня группа выехала на место катастрофы.
В местечке Маньян, у подножия горы, на высоте 1500 м, им пришлось оставить машины и продолжить путь пешком. К вечеру они добрались до небольшой деревушки и остановились на ночлег в домике местного правителя. Переводчик Лоу долго слушал рассказ хозяина дома, потом сказал:
– Вот что, друзья! Самолет попал в снежную бурю, обледенел и разбился в горах, в тридцати километрах отсюда на запад. – Тяжело вздохнул и продолжал: – Погибли почти все. В живых осталось только два человека. Эти двое приходили сюда вчера вечером, ночевали и утром ушли к самолету. Дальше дороги нет. Нужно идти охотничьими тропами. Хозяин даст проводника. Местность здесь глухая, возможны встречи с тиграми и с хунхузами (местные бандиты).
Китайцы по своей натуре никогда сразу не сообщают о плохих известиях. Дипломатично смягчая события, они постепенно готовят вас к трагическому финалу.
На следующий день поисковый отряд прибыл к месту падения самолета. В живых остались только двое – инженер по вооружению Владимир Коротаев и авиатехник Гологан. Оба они размещались в хвостовой части самолета. Коротаева все друзья прозвали Пик. Про себя он говорил: «Я – бессмертный. Ни в воде не тону, ни в огне не горю!» Как-то на мотоцикле на большой скорости он попал в аварию. Мотоцикл – всмятку. Володя сломал себе одно ребро. В другой раз перевернулся автобус, в котором ехали наши и китайские специалисты. В результате два китайца погибли, Пик, несмотря на то что находился под автобусом, отделался легкой травмой стопы. И сейчас в этой потрясающей катастрофе откупился у смерти ценой поврежденной ключицы.
Как рассказал нам Коротаев: «Вылетели мы из Ченду примерно в 12.00 дня. Через час полета погода резко испортилась. Все небо неожиданно заволокло темными тучами. Самолет вошел в снегопад, который все время усиливался. Поднимаясь вверх, машина стала пробивать облака, но тут началось обледенение, появилась тряска. Филинчинский хребет и перевал оказались полностью закрыты облачностью. Видимости никакой. Экипаж то и дело протирал козырьки перед собою. Летчик Коваль решил разворачиваться на обратный курс. Спустя какое-то время в кабину вошел штурман и что-то сказал Ковалю – видимо, что можно снижаться, так как, по его расчетам, горы пройдены. Командир пошел на снижение, хотя видимость по-прежнему была нулевая, даже крылья самолета скрывались в снежной каше. Спустя несколько минут после перехода на планирование произошло столкновение. После сильнейшего сотрясения и страшного взрыва в передней части самолета меня сбило с ног и ударило о внутреннюю часть фюзеляжа. Среди стонов, криков раненых и душераздирающих воплей умирающих пассажиров, просящих о помощи, раздался голос Коваля:
– Кто там живой?! ...Помогите!
Я и техник Гологан, преодолевая страшную боль, поспешили к нему на помощь. Он был в полном сознании, попросил вытащить его на плоскость и перевязать ноги. Мы с большим трудом подняли летчика и вынесли на крыло, кое-как усадили и попытались снять с ног унты, которые были похожи на мешки с костями. Он сразу застонал и сказал:
