– Как такое могло случиться? – спросила медсестра жену Аслана Дадоева, невольно опуская глаза, желая посмотреть на ее руки.
– Я не знаю.
– Вам нужно сообщить об этом в полицию.
– Но в доме никого кроме нас не было!
– Послушайте! Кто-то изрезал вашего мужа бритвой, и я уверена, что это сделал не он сам!
– Бритвой? Я ничего не знаю. Мы спали, а потом он просто начал кричать…
– Вызовите полицию! – Медсестра тряхнула впавшую в истерику женщину за плечи. – Не заставляйте меня делать это. Сделайте это сами.
Лежа в спальне, Аслан Дадоев слушал их голоса, чувствуя, что засыпает. Медсестра обвиняла в случившемся его жену, но силовик знал, что причиной был Джим Отис. Похоже, их судьбы связаны между собой намного сильнее, чем он думал. Что ж, придется учесть это и впредь не допускать ошибок.
* * *
Джим смутно понимал, куда ведет его незнакомец. Полученные раны ныли, а от потери крови кружилась голова. Интегрированный наночип, анализируя состояние тела, то и дело выдавал информационные предупреждения о необходимости госпитализации, предлагая активировать резервный канал связи с неотложкой.
– Почему он напал на меня? – снова и снова спрашивал Джим, игнорируя сигналы наночипа.
Незнакомец не отвечал, лишь иногда позволял опираться на его плечо.
– Я дальше не пойду, – Джим решительно остановился. – Мне нужно в больницу, и если ты хочешь, чтобы между нами завязался разговор, то назови хотя бы свое имя.
– Значит, ты хочешь поговорить?
– Да.
– Здесь?
– Да.
– Что ж…
Незнакомец двигался слишком быстро, а Джим был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Лезвие ножа прижалось к горлу.
– Мне не нужны твои глаза, ублюдок.
– Что ты делаешь?!
– Перед тем, как я перережу тебе глотку, сделай одолжение, скажи, зачем ты убил моего брата?
– Я… никого… не убивал, – прошептал Джим, боясь проглотить скопившуюся в горле слюну, так как нож давил на горло слишком сильно.
– А доктор Харченко, сволочь? Чем он не угодил тебе? – незнакомец сплюнул себе под ноги.
– Харченко? – Джим вспомнил изуродованное лицо доктора, и желудок предательски сжался.
– Тише! – незнакомец предусмотрительно убрал нож от его горла. – Ты же не хочешь отправиться на тот свет раньше времени?
– Я не убивал Харченко, я хотел поговорить с ним.
– Не ври мне.
– Ты видел его труп?
– Зачем мне это?
– Затем, что ему спилили лицо. Ты думаешь, я бы смог это сделать?
– Ты прострелил моему брату голову!
– Это силовик застрелил твоего брата, и Харченко убил тоже он.
– Как оказался у Харченко ты?
– У моей жены сложная беременность. Ее доктор сказала, что помочь может только Харченко.
– Вот как?
– Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Мне нужно подумать. Что именно не так с твоей женой?
Джим облизнул пересохшие губы и начал рассказывать.
* * *
Лейтенант полиции Михаил Лобачевский остановил машину и сверил адрес. Навигация не подвела – он был в центре стеклянного города, в его сердце. Огромный, переливающийся в солнечных лучах небоскреб прятал свою вершину где-то среди облаков – настоящий офис для небожителей. Головной центр корпорации «Строительные технологии Маслакова». Здесь планировалась судьба всего города, а может быть, и мира.
Скоростной лифт поднимал Лобачевского на верхние этажи. Было слышно, как завывает ветер в шахтах. Еще несколько секунд – и двери откроются. Многие бы сейчас хотели оказаться на месте Лобачевского, и он, возможно, согласился бы поменяться с ними местами. Встреча с Елизаветой Викторовной Маслаковой не предвещала ничего хорошего для его карьеры. Стать марионеткой в руках сильных мира сего, появляться по щелчку пальцев, исполнять их прихоти – карьерный рост не стоил этого. Лобачевский слышал много историй о том, как Маслаковы брали под опеку тех или иных людей. Он знал – их выбор не случаен. Маслаковы выбирали самых лучших, молодых, тех, кто уже успел зарекомендовать себя, но еще не настолько окреп, чтобы отказать им.
– Лейтенант Лобачевский, – Елизавета Викторовна Маслакова поднялась из-за стола, чтобы поприветствовать его. – Я рада, что вы пришли.
– У меня был выбор?
– Нет, – она без стеснения разглядывала его, сравнивая с фотографией, доступной в справочной службе нейронных сетей.
– В таком случае чем обязан?
– Моя дочь, лейтенант, – Маслакова выдержала паузу. – Она ждет ребенка. Надеюсь, вам не нужно объяснять, насколько негативно сказывается волнение на беременных женщинах?
– Не нужно.
– Что ж, тогда, думаю, мы можем перейти к делу. Вам говорит о чем-нибудь имя Джим Отис?
– Нет.
– К сожалению, это муж моей дочери, отец ребенка, которого она носит под сердцем.
– К сожалению?
– Забудьте это слово.
– Уже забыл.
– Последнее время с Джимом происходит что-то странное. Его поведение… пугает мою дочь, заставляет нервничать. Вы понимаете, о чем я?
– Вполне.
– Это хорошо, лейтенант, потому что я хочу, чтобы вы узнали, что происходит с Джимом.
– Простите, Елизавета Викторовна, но боюсь, вы обратились не по адресу. Есть много агентств, занимающихся делами подобного рода.
– Вы не понимаете, лейтенант. Я выбрала вас, потому что вы лучший и работаете в полиции. Дело вовсе не в легком флирте, как вы, очевидно, подумали. Эта работа как раз для таких, как вы: молодых и перспективных. Это ваш шанс, Михаил Александрович. Не советую упускать его.
Маслакова всегда делала паузу после подобных реплик, если видела, что слова попали в цель и собеседник достаточно умен, чтобы понять, как обстоят дела.
– Что конкретно происходит с Джимом? – спросил Лобачевский после минутной паузы.
– Вчера, например, он вернулся лишь утром. Дарья сказала, что наложила ему восемнадцать швов.
– Дарья? – Лобачевский нахмурился. – Вы куда-то торопитесь?
– Нет.
– В таком случае расскажите все по порядку.
– Хорошо.
– Если есть вещи, о которых вы не хотите говорить, то можете пропустить их, но не забудьте предупредить, чтобы впоследствии, если это окажется важным, я мог спросить вас об этом, а не плодить собственные теории.
– Хорошо, – Маслакова позволила себе улыбнуться. – Мне нравится ваш подход к делу.
Глава шестая
Джим чувствовал себя крайне скверно. Тело горело от полученных порезов и всевозможных мазей, которыми снабжала его Дарья Силуянова. Ксения не разговаривала с ним второй день. Ее мать наорала на него, а отец устроил полуторачасовую беседу по душам, где каждую минуту так и норовил намекнуть на несостоятельность зятя. Дарья – и та укоризненно качала головой, осуждая молчание Джима. А что он мог им рассказать? Разве они поверят? Разве поймут? Нет. Единственным человеком, понимавшим хоть что-то, был Алексей Болдин – младший брат Федора Болдина, человека, который едва не убил Джима в доме Харченко. Но и с ним все непросто. Очень непросто. И еще этот детектив, Михаил Лобачевский, на встрече с которым настояли Маслаков.
– Я уже говорил, что не знаю, кто на меня напал! – сказал Джим, пропустив приветствия.
Его голова снова начала болеть, поэтому он решил принять пару таблеток, которые дала ему Дарья.
– Что это? – Лобачевский внимательно смотрел на тубу в руках Джима.
– Болеутоляющее, – Джим показал детективу название на тубе.
– И не только.
– Неважно, главное, что помогает.
– Это доктор Силуянова дала тебе?
– Откуда вы знаете?
– Это моя работа.
– Понятно, – Джим нетерпеливо начал потирать виски.
– Могу я взглянуть на раны?
– Они уже заживают.
– Это была бритва, ведь так?
– Я не знаю. Не разглядел в темноте.
– По крайней мере, напавший на тебя был мужчиной?
– Я же говорю, было темно.
– А где это произошло? В какой части города?
– Не знаю. У меня было плохое настроение, поэтому я просто бездумно гулял по улицам, а потом я уже плохо что-либо помню.
– Значит, ты не сможешь найти это место?
– Нет.
– Куда потом делся нападавший?
– Не знаю! Я упал на колени, закрыл лицо руками и стал умолять его остановиться.
– Думаешь, он сжалился над тобой и ушел?
– Что?
– Твои слезы. Думаешь, тебе удалось разжалобить его? Поэтому он тебя не убил?
– Нет. Не было слез, лейтенант. Я просто просил его не причинять мне боль.
– Его кто-то спугнул, да?
– Не знаю.
– Тебе следовало бы найти этого человека и поблагодарить за спасение.
– Говорю же, я не знаю, где это случилось!
– Я слышал… – Лобачевский опустил глаза на забинтованные руки Джима. – С тобой последнее время приключается много интересного.
– Признаться честно, я сам удивлен.
– Я бы хотел послушать об этом. О том, как ты порезал свои руки.
– Это, – Джим поднял правую руку, – у доктора Харченко, а это, – он смутился, поднимая левую, – в общем, это была просто случайность.
– Случайность?
