– Силуянова Дарья! – заорал доктор, вытаращив глаза. – Ко мне приезжала доктор Дарья Андреевна Силуянова из Города Мечты!
– Слишком поздно, – сказал Аслан Дадоев.
– Но ведь я же сказал! – взмолился Харченко.
Дадоев прижал пилу к его подбородку. Несколько секунд примерялся, затем сделал запил. Из рваной раны брызнула кровь. Крик боли Харченко прорезал тишину. Силовик отвел пилу в сторону, любуясь своей работой. Вылезавшие из орбит глаза доктора с ужасом смотрели на него. Около минуты Дадоев наблюдал, как из раны течет кровь, затем снова принялся за работу. Маленькие зубья медленно, но верно делали свое дело, вгрызаясь все глубже и глубже в кость. Харченко продолжал кричать, и от этих криков Дадоев с еще большим усердием брался за дело.
Пила неприятно лязгнула, встретив на своем пути ряд зубов. Силовик изменил угол запила, и на пол упала бесформенная кровавая лепешка. Харченко завывал, словно раненый волк. Пила скользнула выше, разрывая плоть верхней губы, уперлась в нос и снова: «Вжик, вжик. Вжик, вжик». Хрящи мягко поддавались, крошась под острием зубьев. Нескончаемые струи крови, стекая с верстака, капали на пол.
Когда Аслан Дадоев закончил, Харченко был все еще в сознании. Отвязав его, он перетащил тело доктора в соседнюю комнату и усадил в кресло. Выйдя из дома, силовик спрятал свою машину в зарослях кукурузы.
Шесть часов прошли в томительном ожидании. Федор Болдин появился, когда начался закат. Он пришел пешком. Это был старший из двух братьев. Дадоев насторожился. Где же сейчас находился младший, Алексей Болдин? Силовик решил выждать. Еще один сюрприз – новенькое «Шевроле» синего цвета. Джим Отис, не подозревая, что за ним наблюдают, вышел из машины и скрылся в доме. Пора. Аслан Дадоев включил зажигание и выехал из своего укрытия…
Сейчас он благодарил провидение за то, что с Федором Болдиным не прикончил и Джима Отиса – отца избранника.
– Покажи его, Аслан.
Сухие губы наставника прикоснулись к его губам. «Дышит ли он? – подумал Дадоев. – Чувствует ли?» Его гениталии предательски напряглись. Голоса. Те самые, что преследовали его в кукурузном поле. Они нашли его здесь… И не только его.
Джим Отис. Голоса сделали их одним целым, используя опутавшую мир нейронную сеть. Позволили увидеть двумя парами глаз то, что случилось в доме Харченко, а затем потребовали плату. Джим подошел к окну. Свобода. До нее был всего шаг. Свежий ветер. Он протягивал к нему незримые руки, сжимал его плечи и вытаскивал в открытое окно. Пленительная пустота. Она обещала так много!
– Нет!
Джим собрал все силы, что в нем были, и ударил в эту пустоту. Кулак, описав дугу, уперся во что-то холодное. Всю руку до локтя обожгла острая боль. Черная гладь стекла колыхнулась, словно Джим ударил по бесформенному желе. Тишину прорезал оглушительный звон.
Тысячи стеклянных осколков, рожденные материализовавшейся иллюзией, созданной нейронными сетями, окатили собравшихся в старом подвале людей. Потусторонние голоса ворвались в сознание, принося безумие. Наночипы сбоили, заставляя кишечники опорожняться. Из ушей текла кровь. Некоторые, рыдая, бились в оргазмах… Все кроме Аслана Дадоева. Его плата была иной – левая рука разбита, из глубоких порезов течет кровь, но это не его раны. Джим. Голоса смеялись. Кровь. Она была такой настоящей. Соленой, с металлическим привкусом. Она текла из его руки здесь, и она текла из руки Джима там. Здесь и там. Одна судьба на двоих, объединенная нейронной сетью. Таковой была плата.
Рвотные массы поднялись по пищеводу и заполнили рот.
То, что однажды началось, не сможет остановиться. У каждой дороги есть начало, конец и сама дорога, которую обязательно нужно пройти, чтобы добраться до конца.
А голоса, проецируемые нейронной сетью в мозг, все смеялись и смеялись…
* * *
Джим изучал свои раны. Небольшой осколок стекла впился в плоть между костяшками безымянного пальца и мизинца. Кровь. Ее сдерживал только этот осколок. Джим вытащил его.
– Черт!
Зажав рану, он дошел до туалета и запер за собой дверь. И снова кровь. Она толчками выплескивалась из раны. Темные пятна застилали глаза, вызывая приступ тошноты. Джим прижался спиной к стене. Немота сковала тело. Все как-то замерло, остановилось. Остались только густые темно-красные пятна и обволакивающий тело холод. На какое-то мгновение ему показалось, что он чувствует запах морозной свежести. Это мгновение стало таким долгим, что где-то там, в глубине сознания, появились маленькие снежинки, летящие с далекого неба на землю. Или же не в сознании? Нейронные сети, подключившись к интегрированному наночипу, превратили иллюзию в реальность.
– Джим, с тобой все в порядке? – Тимофей Александрович Макаров осторожно постучал в дверь.
– Да.
– У тебя кровь…
– Все будет хорошо, Том.
– Ну, как знаешь. – Макаров покачал головой и ушел в кабинет.
Приближался вечер. Нейронные генераторы работали исправно, соединяя мир. Макаров услышал прозвучавший в голове голос призрачного послания, появившегося без сведений об обратном адресате, и замер, чувствуя, как мысли воспротивиться, посещавшие его прежде, уступают место всепроникающему желанию подчиниться, откликнувшись на зов, как это было прежде.
Закончив работу, Макаров покинул рабочее место, отправившись к месту встречи, о котором сообщало призрачное послание. Когда он увидел человека, называвшего себя Наставником, то колени его подогнулись помимо воли.
– Отныне ты должен наблюдать за Джимом. Все, что он делает, все, чем он дышит, – сказал мужчина низким голосом.
– Да, господин, – пролепетал Макаров.
В прошлый раз он пытался сопротивляться, но невидимая сила лишала воли, причиняя боль за любую мысль о неповиновении, позволяя при этом испытывать наслаждение от послушания, вселяя в сознание уверенность, что новый господин способен воплотить в жизнь любые мечты.
– Следи за каждым его шагом! Теперь это твоя цель, – услышал Макаров.
– Я понимаю, – он боязливо поднял глаза. – Что будет с моим повышением?
– Ты получишь его, как только выполнишь свое предназначение здесь.
– Я так и понял.
– А теперь ступай. Твоя семья ждет тебя, Тимофей Александрович. Все еще ждет.
Макаров поднялся с колен и начал пятиться к выходу.
– Я все сделаю, – кивал он головой. – Я все сделаю.
* * *
Дарья осмотрела полученную Джимом рану и улыбнулась.
– Ничего страшного, – сказала она, обращаясь к его жене.
– Он стал такой неосторожный! – всплеснула руками Ксения.
– Все пройдет, – заверила Дарья.
– Это нужно прекращать, Джим!
– Угу.
– Нельзя так халатно относиться к своему здоровью, – сказав это, Ксения развернулась и, качая головой, ушла.
Дарья думала, что Джим последует за ней, но он продолжал сидеть в кресле, глядя на закрывшуюся за женой дверь. Невольно эта дверь приковала к себе и взгляд Дарьи. Две пары глаз изучали ее поверхность, думая о чем-то своем.
– Что-то происходит, Даш, – сказал Джим, продолжая разглядывать дверь. – Что-то не так. Неправильно.
– Ты это о чем?
Джим повернул голову, пытаясь встретиться с ней взглядом.
– Ты разве не чувствуешь это?
– Что я должна чувствовать, Джим?
– Здесь что-то происходит. Что-то большее, чем мы можем представить.
– Ты волнуешься за Ксению?
– Не только, – в синих глазах мелькнули сомнения.
– Ты можешь довериться мне, Джим.
– Я знаю… Тот человек… Доктор Харченко. Его смерть была неслучайной. Мне кажется, он умер из-за нас.
– Что ты такое говоришь?
– Мне кажется, это не последняя смерть. Сегодня я кое-что видел… Это было так странно… Думаю, люди, которые убили доктора Харченко, наблюдают за мной с помощью нейронных сетей.
– Мне кажется, тебе просто нужно отдохнуть, Джим.
– Я понимаю, ты веришь в науку…
– А во что веришь ты, Джим?
– Я верю своим глазам. Верю в то, что могу увидеть. Беременность Ксении, доктор Харченко и вот сегодня это… – Джим протянул левую руку, показывая рану. – Я думаю, что человек, которого застрелил силовик в доме Харченко, не убивал доктора. На самом деле его убил силовик. Я видел это сегодня днем. Понимаю, это звучит глупо, но я не схожу с ума. Что-то объединило сегодня меня с тем силовиком. Какая-то сила…
– Джим…
– Не перебивай меня, Дарья! Доктор Харченко – зачем он был нужен тебе? Он ведь что-то знал о беременности Ксении?
– Да.
– Они тоже знали об этом и следили за Харченко, так же, как сейчас следят за мной. Что общего у нас с доктором? – Джим ждал ответа, но ответа не было. – Они ведь не остановятся, Дарья, – сказал он. – Помоги мне понять, прежде чем умрет еще кто-нибудь. Что с нами не так? Это Ксения, да? Ее беременность?
– Ты пугаешь меня, Джим.
– Тебя пугаю не я. Ты ведь тоже что-то знаешь. Знаешь, но молчишь. Скажи, это связано с ребенком, которого вынашивает Ксения? Почему его называют избранником?
