– Что? – Маслакова словно получила пощечину.
– Мне нужен доктор Харченко, – твердо сказала Дарья.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза.
– Хорошо, – сдалась наконец Елизавета Викторовна. – Далеко живет этот доктор?
– Потребуется день, чтобы съездить к нему и обратно, – Дарья бездарно пыталась скрыть свой триумф.
– Завтра я перенесу все дела и привезу вашего доктора, – Маслакова не пыталась скрывать свое недовольство.
– Боюсь, это не очень удачная мысль. Доктор Харченко сложный человек, думаю, с вами он откажется ехать. Спасибо за заботу, но завтра я сама к нему съезжу.
– Нет. Ты не должна отлучаться из комплекса – вдруг Ксюше понадобится твоя помощь? В лучшем случае к доктору может съездить Аркадий Юрьевич. Выбирай.
Дарья прикусила губу, понимая, что ни тот, ни другой не смогут уговорить Харченко приехать.
– Пусть тогда это будет Джим, – решила она.
– Джим? – растерялась Маслакова. – Не понимаю, почему ты решила, что он лучше подходит, чем я или Аркадий Юрьевич? Мы представительны и официальны, а Джим… всего лишь музыкант.
– Поэтому он и должен ехать. С вами доктор Харченко не будет даже разговаривать. Поверьте мне, я знаю его уже не один год.
* * *
Кукурузное поле казалось бесконечным. Джим петлял по узким просекам зеленого моря и не мог понять, был он здесь только что или же это новая дорога. Начинался вечер. «Хорошая машина, хорошая музыка и дурацкая затея», – вот что думал об этой поездке Джим. Он увидел свежий след от другой машины и поехал по нему, надеясь выбраться на шоссе. Но след привел его к небольшому дому с черепичной крышей и зелеными стенами. Входная дверь выбита. Внутри полумрак, запах краски и железа.
– Доктор Харченко? – почти шепотом позвал Джим, боясь нарушить царившую тишину.
Ему никто не ответил. Джим замер. Алый закат, кукурузное поле и теперь этот дом – во всем было что-то зловещее, гнетущее.
– Доктор Харченко?
Джим осторожно прошел в дом, заглянул на кухню. Солнечный свет слабо пробивался сквозь грязное окно. В большой старой раковине лежала груда немытой посуды. Среди остатков пищи на тарелках копошились тараканы. На грязной плите стоял железный чайник с коротким горлышком. Джим дотронулся до него рукой – еще теплый.
– Доктор Харченко?
Джим замер. На мгновение ему показалось, что из соседней комнаты донесся тихий стон. Или просто дыхание? Тяжелое, неровное. Словно кто-то притаился в той густой темноте.
Или же кому-то просто нужна помощь? Джим заставил себя войти в соседнюю комнату. Теперь включить свет. Выключатель должен быть на стене. Где-то здесь… Джим споткнулся о порог, и это спасло ему жизнь – нож незнакомца рассек воздух рядом с горлом и ударился в дверной косяк. Джим не мог разглядеть в темноте его лица. Не мог понять, мужчина это или женщина – лишь образ, силуэт, словно сама тьма восстала и решила убить его. Незнакомец выругался и повторил атаку, на этот раз целясь ножом в живот своей жертве. Джим выставил перед собой руки, пытаясь уберечься от несущего смерть лезвия. Холодная сталь полоснула по правой ладони. Боли не было, лишь лязгнули кости, столкнувшись с железом.
Неожиданно темноту прорезал яркий свет карманного фонарика и громыхнул выстрел. Нападавший на Джима человек стоял какое-то время пошатываясь, затем рухнул на пол. Луч фонаря в руке второго незнакомца метнулся в сторону, послышался щелчок, и комнату залил яркий свет.
– Только дернись, и я тебе мозги вышибу, – предупредил Джима силовик, затем увидел за его спиной доктора Харченко и выругался.
Джим обернулся. Тошнота сдавила горло. Лектор был мертв. Вернее, то, что осталось от лектора. Кто-то срезал ему лицо. Ровно, словно опилили сучки на дереве. Лобная кость в некоторых местах раскрошилась, и в открытых ранах виднелся мозг. Вытекшие глазные яблоки оставили после себя зияющие пустоты, на месте носа – черное отверстие. Тысячи звезд замаячили у Джима перед глазами. Он опять вспомнил хрипы, которые слышал перед тем, как на него напал незнакомец. Выходит, Харченко был все еще жив, когда ему срезали лицо.
– Ты убил доктора? – услышал Джим голос силовика и сбивчиво начал объяснять, как оказался здесь.
* * *
Дарья старательно пыталась поймать перерезанное сухожилие, извивавшееся словно червяк на крючке.
– Ты можешь не напрягать руку? – цыкнула она на Джима.
– Легко сказать! – поморщился он.
– Хочешь остаться на всю жизнь калекой?
– Господи! – ахнула Ксения и, не в силах больше наблюдать за происходящим, вышла из медицинской комнаты.
– Может, теперь, когда мы вдвоем, скажешь, что случилось с твоей рукой на самом деле? – спросила Дарья, не поднимая на Джима глаз.
– Я уже сказал. Доктор Харченко попросил меня помочь. У меня соскочила рука, и я полоснул резаком по ладони.
– Не ври мне, Джим. Я видела тысячи порезов и, поверь мне, могу отличить случайный от умышленного. Расскажи, что на самом деле произошло между тобой и Харченко.
– Ничего.
– Джим!
– Я не говорил с Харченко.
– Ты не нашел его дом?
– Нашел, но доктор был мертв, когда я приехал.
– Мертв?
– Кто-то спилил ему лицо, а потом пытался убить меня. Если бы не местный силовик, то меня бы сейчас здесь не было.
* * *
Могильный запах, тот, что преследует копальщиков при эксгумации захороненного много лет назад тела, давно прописался в сырых стенах старого подвала. Этот запах мог свести с ума, но людям, собравшимся здесь, он нравился, напоминая о распаде и о том, что ждет каждого из нас, – забытье. Кем были люди, приходившие сюда? Всеми и никем. Это мог быть случайный прохожий, которого встречаешь выходя на улицу, или служащий в банке, а может быть, грузчик в черноморском порту или домохозяйка, ваш лучший друг или просто силовик, такой же, как тот, что спас Джима Отиса.
Его звали Аслан Дадоев, и сегодня у него было, что рассказать своим наставникам. О, да, эта информация сильно заинтересует их! Во-первых, он скажет, что доктор Харченко умер, и смерть его была мучительной. Во-вторых, Дадоев расскажет об одном из братьев Болдиных, которому он собственноручно прострелил голову. И наконец, в-третьих – сердце Аслан Дадоев забилось сильнее, – отец избранника…
Его мочевой пузырь опорожнился.
Столько лет ожидания! Дадоев с досадой вспомнил, что Харченко больше нет. Каждый, кто собирался в этих стенах, скажет, что одной смерти для этого человека будет мало. Все помнили историю, когда Харченко, волею судьбы, стал лечащим врачом женщины, носившей в своем чреве избранника. Ее беременность протекала в несколько раз быстрее обычного. Доктор Харченко в то время был лучшим лечащим врачом, которого могла послать судьба. Он находился под постоянным присмотром, но что-то пошло не так. Харченко, словно все понял…
Под ногами Дадоев образовалась лужа.
Теперь у них был новый избранник. Он снова рвался на свободу, и Харченко знал, где он должен родиться. Голоса. Они наполняли дикие земли. Тихий, еще не окрепший шепот. Аслан Дадоев слышал его, когда блуждал в кукурузном поле, ища дом Харченко.
– Его ищешь не только ты, – предупреждал Наставник. – Братья Болдины.
Почти двадцать часов Дадоев без отдыха гнал свою машину, чтобы быть первым, и старания его не оказались напрасными. Доктор Харченко стоял на стремянке и размеренно водил по стене широкой кистью, оставлявшей позади зеленый след. Дадоев вышел из машины и, представившись, сказал, что у него есть один весьма деликатный разговор. Харченко встретил его довольно сухо, но тем не менее предложил пройти в дом.
– Меня интересует ваш последний посетитель, – терпеливо начал разговор Аслан Дадоев. – Я знаю, что он был, поэтому прошу рассказать все, что вам известно.
Это был план «A». Когда Харченко отказался, Аслан Дадоев использовал план «B».
– Если вы будете благоразумны, доктор, то обещаю, я не заставлю вас долго страдать, – Дадоев достал пистолет, положил его на стол перед собой.
Получив очередной отказ, он пустил в ход план «C». Оглушив Харченко, перетащил его тело в мастерскую, связал и зажал голову доктора в тиски. Когда Харченко пришел в себя, над ним нависал все тот же невозмутимый силовик, держа в руках новенькую пилу лектора.
– Если вы передумали, профессор, – как и прежде спокойно сказал Дадоев, – то я по-прежнему готов вас выслушать, а после, обещаю, всего-навсего отпилю вам голову.
– Вы не посмеете!
Аслан Дадоев пожал плечами и подошел ближе, пытаясь определить, с чего лучше начать. Выбор пал на подбородок. Закатав рукава, Дадоев предусмотрительно натянул на себя один из рабочих халатов Харченко и поднес пилу к его лицу.
– Силуянова Дарья! – заорал доктор, вытаращив глаза. – Ко мне приезжала доктор Дарья Андреевна Силуянова из Города Мечты!
– Слишком поздно, – сказал Аслан Дадоев.
– Но ведь я же сказал! – взмолился Харченко.
