Она осторожно подошла к нему и боязливо взглянула – ее взору открылась великолепная панорама города – мастерская Князева располагалась на девятом этаже, на самом верху многоэтажки.
– Какая у тебя шикарная квартира! – сказала она восхищенно.
– Только окно и шикарное, – рассмеялся он. – Знаешь, во сколько оно мне обошлось?
Но Людмиле было интересно вовсе не это.
– А если разобьется? Падать с такой высоты – верная гибель…
– Эта мысль каждому приходит в голову. Но во-первых, по карнизу идет металлическая сетка, а во-вторых, стекло небьющееся. Даже точнее, пуленепробиваемое. Зато посмотри, сколько света. Стена выходит на юг, так что в окно почти всегда светит солнце.
– И летом жара, наверное.
Димка согласился:
– Опасность есть, но мой сплит прекрасно с этим справляется.
– И штор нету.
– А зачем? Кровать у меня закрывается пологом. Но при желании прямо с нее можно смотреть в звездное небо.
Он подошел к небольшому комоду и достал из него стопку постельного белья.
– Молодец сестра, не подвела. Чистое белье всегда имеется.
– Ты же говорил, что полгода не был в увольнении!
– Мне хотелось, чтобы ты меня пожалела: какой я несчастный, всеми брошенный.
Людмила прикусила губу, чтобы не расхохотаться, но сказала строго:
– Значит, и домой ты ходишь, и с родителями видишься.
Димка укоризненно взглянул на нее.
– Милочка, тебя, что же, никто никогда не обманывал?
– Обманывали.
Он поинтересовался снисходительно:
– Тогда почему ты веришь всякой ерунде?
– И всякому трепачу, ты это хотел сказать?
– Все, сдаюсь! – Димка поднял руки. – И обещаю тебя больше никогда не обманывать. А то как будто ребенка дуришь.
Он обнял ее за плечи.
– Значит, и насчет того, что приставать не будешь…
– Врал! – охотно признался он. – А ты против?
– По крайней мере, – желчно заметила Людмила, – имей в виду: если я залечу, аборт делать не буду.
– Какой аборт, детка! – Он подхватил ее на руки и прорычал в самое ухо: – Неужели мы с тобой одного ребенка не прокормим?
Балабол.
Как-то все у них произошло в первый раз странно. Слишком узнаваемо, что ли. Будто они жили вместе уже много лет и знали друг о друге все. Что кому нравится, кто как любит. По крайней мере Людмила даже охрипла от крика, который не могла сдержать, а Димка закусывал губу, чтобы не следовать ее примеру, и лишь тихо постанывал.
Потом он продолжал обнимать Люду, уткнувшись носом в ее шею.
– Я сразу понял, что это ты.
– В каком смысле?
– Что мы подойдем друг другу.
– Неужели это так редко бывает? Мужчины и женщины ведь созданы друг для друга. С универсальной резьбой, – грубовато пошутила она, потому что даже испугалась собственной реакции на то, что всегда считала не слишком интересным. Успокоила себя тем, что, как медик, она может говорить в таком тоне.
Оказалось, что она вовсе не безразлична к сексу и ей нравится заниматься этим именно с Димкой, потому что он открыл ей новый мир ощущений, для которого надо было… может, и не любить друг друга, но по крайней мере чувствовать себя единым существом… И звезды за окном теперь вспыхивали у нее перед глазами и сердце падало куда-то вниз, и замирало, и начинало учащенно биться, и от этих чувств хотелось плакать.
– Ради тебя я мог бы дезертировать из армии, – сказал он, не обращая внимания на ее приколы.
– Еще чего придумал! Я тебя и так подожду.
– А давай ты переедешь ко мне и будешь жить здесь, в моей мастерской? А когда я вернусь, мы поженимся.
С кровати, на которой они лежали, Людмила окинула взглядом квартиру, которая, видимо, была когда-то однокомнатной, а теперь безо всяких перегородок, кроме кабинетика задумчивости, была единым целым – даже кухня не выглядела отдельным помещением. Так, плита за решетчатой перегородкой и окно, в которое еда, надо понимать, передавалась в многофункциональный холл.
В холле повсюду стояли картины. А у стены – полки с красками и всякими художническими принадлежностями. И вот здесь Людмиле предлагали жить?
С другой стороны, бабка в этой квартире-мастерской ее никогда не найдет… Хотя при чем здесь бабка? На самом деле Людмиле хотелось бы приходить сюда после работы, смотреть на город днем и на звездное небо ночью. И ждать, когда хозяин вернется домой…
Бабку она видеть не хотела. И с родителями созваниваться – тоже.
Как бы Димка ни уверял, что своих родственников Люда скоро простит, она все еще тянула, все думала, что мама с отчимом перед ней виноваты, несмотря ни на что. Наверное, потому, что прости их и автоматически сама станешь виноватой. Ишь как она легко раздала всем сестрам по серьгам!
Если быть справедливой, Людмиле сначала надо разобраться в себе.
– А ты не передумаешь? – сказала она вслух вопросом на вопрос. Правда, после него было сказано еще кое-что, но она старалась об этом не думать. По крайней мере пока. «Посмотрим», – могла бы сказать она, но это его предложение не стала уточнять. А вдруг он сказал просто так? Ну как в том дурном анекдоте: «Ты же говорил, что на мне женишься! – Мало ли, что я говорил на тебе».
– Крокодилы назад не пятятся! – сказал он смешную фразу.
– Разве ты крокодил? – прыснула она.
– Еще какой!
И легонько ткнул ее пальцем в живот, она куснула его за плечо, и оба начали барахтаться, как два шаловливых щенка. Да они, наверное, и были бы щенками для кого-то, кто стал бы наблюдать их со стороны.
Как это, оказывается, здорово, когда не надо ни притворяться, ни вздрагивать от неверного движения, ни ждать какого-нибудь непристойного предложения, ни стесняться… А все происходит естественно, как дыхание, как жизнь…
Он что-то сказал… Чтобы Люда осталась здесь, в его квартире.
– Жить здесь? А что, надо подумать!
– А я буду звонить тебе и сообщать, когда приду. А ты будешь готовить обед… Кстати, ты умеешь готовить?
– Самое необходимое – умею, а остальное – научусь!
– Я подарю тебе поваренную книгу, и ты станешь все кулинарные эксперименты проверять на мне. Представляю, как я теперь стану жить от одного увольнения до другого, и помирюсь с прапорщиком… Я даже стану его любить…
Людмила, не выдержав, рассмеялась:
– Вот этого не надо, народ не так поймет. У нас на экране и так слишком много мужской любви. – А потом она вспомнила: – Вообще-то я уже снимаю квартиру…
По настоянию мамы Люда и в самом деле сняла для себя однокомнатную квартиру. Совсем недалеко от аптеки, где она по ночам работала.
Теперь, если соглашаться на Димкино предложение, можно не продлевать оплату за квартиру. И в самом деле, для нее она слишком дорога. Получается, что Люда слишком завязывается на родительские деньги.
Когда вечером молодые люди расставались, Димка повторил свое предложение:
– В самом деле живи у меня. Я позвоню сестре, чтобы она больше сюда не приходила.
И Люда согласилась. Проводила Димку до контрольно-пропускного пункта. У него было увольнение до одиннадцати часов вечера, и оставалось еще двадцать минут, так что потом он стал провожать ее.
– Теперь я буду волноваться за тебя, – сказал он и остановил такси. – Отсюда до моего дома недалеко. Вот возьми. Семьдесят рублей. Тебе должно хватить. – И, заметив, что она улыбается, горячо пообещал: – Вот видишь, я заработаю столько денег, что ты никогда не будешь знать в них нужды!
«Мальчишка совсем», – подумала она нежно, хотя Димка был старше ее на три с лишним года.
Люда добралась до квартиры, в которой ей предстояло теперь жить, без приключений. Завтра она поедет на свою старую квартиру и принесет оттуда сумку с вещами.
Можно было бы позвонить, сообщить матери свой новый адрес… Скорее всего она уже приехала и тщетно названивает доченьке по городскому телефону. Ничего, в крайнем случае позвонит на мобильник.
И тут же горько усмехнулась: размечталась! Мать о ней волнуется! У родительницы хлопот хватает с Максом. Ребенок во второй класс пойдет.
И опять такой она показалась себе беззащитной, такой никому не нужной, даже Димке, что захотелось сделать что-то такое с собой… Стереть себя с лица земли, вот что!
Хотя минуту спустя ей стало стыдно от того, что позволяет заводиться в голове подобным мыслям. Разве она истеричка? Разве совсем беспомощная настолько, что сама не может о себе позаботиться?!
Как все-таки тяжело. Как больно вдруг открыть для себя собственную ненужность. И уговаривать, что это не так. Когда можно всего лишь выпить несколько пачек снотворного – и больше никаких проблем решать не надо.
Однако стоит такой мысли появиться, и, похоже, она уже не уходит. И приводит за собой еще ворох таких же мыслей. Отстаньте от меня все!
Ведь все хорошо. Откуда у нее такое беспокойство? Ни с того ни с сего ее начинает колбасить. На ровном месте! Димка не попросил у нее сотовый телефон. Был уверен, что она никуда из его квартиры не уйдет и потому он в любое время может позвонить сюда? Непонятно, что плохого в том, что он ей доверяет? Он даже не знает, где она живет, и не поинтересовался.
