ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Сульпиций Руфус палкой начертил на песке квадрат со стороной в десять шагов. Вителлий встал в одном его углу, а Пугнакс — в противоположном. Руфус взмахом палки подал знак. Противники настороженно напряглись. Хотя они и жили вместе, каждый из них ненавидел другого. Втиснутые в каморку, не превышавшую размерами восьми квадратных метров, они целыми днями не обменивались ни словом, разве что в случае крайней необходимости. По большей части они слышали друг от друга только ругань.
Минуло три месяца с тех пор, как Вителлий попал в Рим. И почти столько же времени прошло с тех пор, как он поселился на Виа Лабикана в гладиаторских казармах, тех самых, которые он увидел в первый вечер. Только теперь Ludus magnus, как называли римляне эти казармы, выглядели иначе. Там, где были уставленные блюдами столы, а жаждущие любовных утех женщины предлагали себя гладиаторам, сейчас стояли облака желтоватой пыли, пронизанные едким запахом пота выкладывающих все свои силы бойцов. Вместо сладострастных стонов с овала примыкающего к арене внутреннего двора доносились резкие выкрики команд. Вместо красного фалернского бойцы лишь время от времени получали холодный, освежающий душ из деревянного ведра.
— Больше двигайся, — крикнул наставник Вителлию, — и бросай сеть так, чтобы она быстро вращалась. Чем быстрее ты будешь это делать, тем больше вероятность застать противника врасплох.
Вителлий и Пугнакс проводили схватку в классическом снаряжении ретиариев — с грубой сетью в левой руке и заостренным трезубцем в правой. Хотя все учебные схватки проводились с боевым оружием, наносить противнику серьезные раны было строго запрещено. Слишком уж дорого обходились и сами гладиаторы, и, что еще существеннее, их подготовка. Но даже на тренировках редкое поражение обходилось без крови. Чтобы засвидетельствовать свою победу, выигравший схватку всегда старался нанести побежденному легкую рану. Как раз поэтому у одетого в набедренную повязку Вителлия виднелись на правом плече два багровых шрама. Правое плечо и предплечье чаще всего подвергались опасности, поскольку правая рука с оружием всегда оказывалась ближе к противнику. Руки до локтя и ноги до колен были во время учебных поединков защищены кожаными накладками, тело оставалось незащищенным.
Вителлий молниеносно отдернул голову, уклоняясь от со свистом рассекшей воздух сети Пугнакса. Теперь уже шанс появился у Вителлия, потому что после неудачной попытки набросить на противника сеть требуется какое-то мгновение, чтобы восстановить полный контроль над нею. Сеть либо падает на землю, либо, если бросок был чрезмерно сильным, может обернуться вокруг бросавшего и даже сбить его с ног, что при серьезной схватке означает верную смерть.
— Debilis… слабак! — фыркнул Пугнакс (иначе он Вителлия никогда не называл) и тут же ловко восстановил положение, ухудшившееся после не достигшего цели броска.
Вителлий по собственному опыту знал, что каждая неудачная попытка отнимает немало сил и, самое главное, лишает уверенности и заставляет переходить к защите. То же самое и сейчас. Пригнувшись и немного приподняв острие трезубца, Вителлий начал подбираться ближе к противнику. Теперь Вителлий уже не был тем робким, застенчивым юношей, который взирал на Рим с чувством наивного изумления. Оскалив зубы и сузив глаза, он осторожными, легкими, как у дикого зверя, движениями кружил вокруг противника. Руфус с удовлетворением наблюдал за ним. Выполняя волю Мессалины, он включил Вителлия в «семью» — группу, составленную из привлекательно выглядевших рабов, помилованных тяжких преступников и немногочисленных добровольно вступивших в нее римских граждан. К последней категории относился и Вителлий.
Тот, кто по доброй воле становился гладиатором, знал, что делает. Он утрачивал свои почетные гражданские права и под присягой давал согласие на то, что теперь может быть закован в цепи, наказан огнем, бичом или даже казнен ударом меча. Добровольно принимавшие подобное обязательство делали это, движимые мужеством отчаяния. Вителлий, однако, пользовался высоким покровительством. Все знали об этом и потому ненавидели его. Чтобы пробиться, ему приходилось прилагать больше усилий, чем кому бы то ни было, а потому Руфус предсказывал Вителлию большое будущее.
Подготовку ко всем разновидностям боя Руфус решил дать Вителлию не только из чувства долга перед Мессалиной, но и по собственному убеждению. Такую подготовку получали лишь немногие — самые способные. К ним принадлежали Пугнакс и Вителлий. Пугнакс, коренастый, невысокий, но сильный, как медведь, мужчина с темными волосами и низким лбом, обладал двумя наиболее ценными для гладиатора качествами: силой и быстротой. Убив в припадке гнева жену и ребенка, он после наделавшего в Риме немало шума процесса был приговорен к смерти, но помилован императором, нуждавшимся в пополнении создававшейся по его повелению школы гладиаторов. Выступающий на арене двойной убийца — зрелище, способное дополнительно пощекотать нервы публике. Зрители, разумеется, желали его смерти, при каждой схватке ожидая ее и каждый раз разочаровываясь. Пугнакс побеждал неизменно.
Сейчас ему было тридцать лет, он одержал два десятка побед и накопил несколько десятков тысяч сестерциев, положенных на банковский счет под двенадцать процентов годовых. Выписка из счета — серебряный жетон с указанием даты, имени вкладчика, суммы вклада и имени занимающегося этим вкладом служащего — была прикреплена к цепочке, которую Пугнакс всегда носил на шее. Он давно уже мог уйти из гладиаторов и поселиться где-нибудь в провинции, где никто не знал бы о его прошлом. Деньги для него были, однако, еще не все. Превыше всего ему хотелось отправить в ад этого мальчишку из Бононии, которому так покровительствовала Мессалина. При первой же встрече на арене он накинет на него сеть, воткнет в его тело трезубец и навсегда покончит с этим красавчиком.
Пугнакс завертел сетью над головой, не делая ни малейших попыток перейти в нападение. И вдруг… Сеть резко опустилась вниз, с резким хлопком ударив по песку арены. Вителлий испуганно отшатнулся. Короткого мига растерянности оказалось достаточно. Пугнакс успел захлестнуть сетью лодыжки противника. Вителлий упал, и в следующее мгновение Пугнакс уже стоял над ним. Занеся трезубец, он вонзил его в песок в каких-нибудь двух пальцах от шеи Вителлия. Затем Пугнакс презрительно сплюнул — так же как он это делал после каждой своей победы.
— Ты слишком увлекся атакой! — крикнул с интересом наблюдавший за поединком Сульпиций Руфус. — При встрече с Пугнаксом твой шанс на победу не в нападении, ты должен добиваться успеха в защите. Из пяти нападений одно всегда заканчивается неудачей — как бы ни был силен нападающий на тебя противник. Это твой единственный шанс. Для атакующего ведения боя тебе еще не хватает силы. Вставай! Вставай, говорю тебе!
Вителлий тяжело поднялся на ноги. Его тело было облеплено желтовато-бурым песком, лицо испачкано грязью, но Вителлия это сейчас беспокоило меньше всего. Он знал, что сейчас последует.
— Тропа танцующих кукол! — скомандовал Руфус, кивнув головой в сторону.
Неписаный закон гласил, что гладиатор, проигравший учебный бой, обязан пройти кошмарной Тропой танцующих кукол. Это была дорожка двух метров в ширину и двадцати метров в длину, огражденная каменными, высотой в человеческий рост стенами. Вдоль нее были расставлены сделанные в рост человека куклы из твердого дуба. Опасными этих кукол делали их вытянутые вперед руки, в которых были зажаты ножи, короткие мечи или тяжелые литые шары. При помощи системы шестеренок, приводимых в движение установленными за стеной рукоятками, этих кукол можно было заставить вращаться. Единственный шанс пройти, не получив ранения, Тропой танцующих кукол состоял в том, чтобы миновать каждую куклу в тот момент, когда ее рука будет вытянута вдоль дорожки, не загораживая путь. Длилось это, однако, лишь какую-то долю секунды. Предполагалось, что это упражнение должно способствовать повышению скорости реакции у потерпевших поражение гладиаторов.
Руфус ударил палкой в гонг. Звук его заставил всех замереть на месте. Что он означает, знал здесь каждый. Вновь кому-то придется пройти Тропой танцующих кукол. Двадцать ее метров были кошмаром всей школы. Разбитые головы, переломанные руки и ребра, располосованные конечности — вот чем не так уж редко заканчивалась для гладиаторов прогулка по этой тропе. Тот, кто всего лишь потерял сознание от удара толстой, как бревно, руки куклы, мог считать, что ему повезло.
— Фракийцы, к рукояткам! — крикнул Сульпиций Руфус.
Десять гладиаторов, упражнявшихся со щитами и изогнутыми, словно серпы, мечами, бросили оружие на песок и поспешили к расположенным с внешней стороны дорожки рукояткам. Там они остановились, дожидаясь команды. Руфус подошел к началу дорожки, где на столбике была установлена клепсидра — водяные часы. В распоряжении гладиатора имелись две минуты, за которые он должен был миновать всех кукол. Если по истечении срока он все еще находился на дорожке, механизм останавливался и приходилось начинать все сначала. Вытащив пробочку, Руфус выкрикнул:
