— Риг… — прервал ее ворон.
— Что? — непонимающе переспросила Леда.
— Зовите меня просто Риг…
— Хорошо… Риг, — удивленно проговорила девушка, с наслаждением перекатывая на языке необычное обращение.
Глаза Норча довольно блеснули.
— На самом деле, я хотел передать вам это, — произнес командор, — доставая из кармана изящный стилет.
Тонкое лезвие игриво блеснуло в лучах заходящего солнца, длинную рукоять кинжала венчало искусно выполненное изображение ворона.
— Мы с Родхардом навещали сегодня нашего старого товарища. Он владеет оружейный лавкой. Как только я увидел этот нож, сразу же подумал о вас, — смущаясь проговорил Григор, — этот стилет поможет вам защититься, если меня не будет рядом… По крайней мере мне так будет спокойнее… — тихо закончил он.
— Спасибо… — с придыханием произнесла Леда, бережно принимая столь щедрый дар, — я…. — слова давались с трудом, — мне никогда ничего не дарили, Риг, — слезы блеснули в ее глазах и она, повинуясь минутному порыву, обняла командора.
Замерев в изумлении, Григор Норч пытался впитать всю теплоту и нежность этого момента.
Спустя несколько секунд Леда, смутившись разомкнула объятия и пробормотав еще раз: — Спасибо! — поспешно скрылась за дверями постоялого двора.
Девушка уже не увидела, каким задумчивым взглядом проводил ее командор. Простояв долгие часы на улице, Григор Норч разглядывал звезды на небе и обдумывал что-то известное лишь ему самому….
***
Уже в постели, ворочаясь с боку на бок и пытаясь справиться с будоражащими кровь эмоциями, Леда вдруг задалась вопросом:
— Как за несколько дней этот мужчина стал мне настолько важен?!..
Глава 13
Утро выдалось беспокойным. Привыкшие к тихому и спокойному пробуждению, девушки никак не ожидали, что город просыпается куда как громче. Звонкие голоса мальчишек, продающих выпечку, перемежались со злобными выкриками спешащих наездников. Визгливые крики торговок, завлекающих ранних покупателей вкупе с утренними завываниями не поделивших добычу котов, создавали такую какофонию звуков, что женщины открыв глаза, пару минут пытались понять, где именно они находятся.
— Всевышние их раздери! — тихо выругалась тер Мисхона, вызвав у девушек удивленные улыбки.
Через пару минут одевшиеся девушки спустились вниз, где их уже ждали командоры.
— Как спалось, милые терры? — любезно осведомился Родхард Друз.
— Благодарим! — ответила за всех тер Мисхона, — спалось нам как нельзя хорошо, чего нельзя сказать о пробуждении. Неужто во всех городах утро приносит с собой столько шума?
— О, вы еще в Тристе не бывали! — хохотнул Трюдо, — там ко всему прочему, утро приветствует старый колокол, звонящий ровно в семь часов утра.
Тер Мисхона недовольно поморщилась, однако продолжать диалог не стала, тяжело опустившись на любезно отодвинутый для нее стул.
Спустя несколько мгновений на столе уже красовались пиалы с кашей и фруктовым джемом, а также ароматный малиновый взвар.
— Через четверть часа отправляемся, — сказал Норч после того, как завтрак был окончен, — будьте готовы.
— Хорошо, — тихо ответила Мелинда и девушки отправились наверх собираться в путь.
***
Ближе к столице дороги были менее ухабистыми, поэтому эту поездку Леда могла бы даже назвать приятной. Прекрасный летний день и заливистая трель маленьких пичужек, перескакивающих с ветки на ветку будто бы развлекая усталых путников, заставляли душу Леды заходиться в немом восторге. А суровый темный взгляд, мельком следящий за ней сегодня, казалось будоражил кровь подобно браге.
— Скоро нужно будет проводить обряд, — произнесла Мелинда. Тревожное предчувствие стремительно нарастало и девушки осознавали, что совсем скоро им придется проводить обряд единения.
— Думаю завтра, — ответила ей Бегга, которая зачастую с легкостью могла предугадать дату единого видения.
Все согласно кивнули и, устремив взгляд в спину ехавшего впереди Норча, Леда вдруг произнесла:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нужно предупредить командоров.
— Я займусь этим, девочки, — предложила Тер Мисхона, — вот только привал объявят…
Однако привал так и не объявили. Набегающие тучи гнали отряд вперед, а злой ветер подстёгивал взмыленных скакунов, игриво перебирая их гривы.
— Привал объявлять не будем, — задумчиво произнес Григор Норч, устремив взгляд своих черных глаз на горизонт. Казалось, он то и дело принюхивался, пытаясь понять, что сегодня для них приготовила коварная погода.
— Женщины устали, просят отдых, — нахмурился старый Роджер, поравнявшийся с командорами как раз в момент размышлений ворона.
— Устроим привал сейчас и ночевать нам придется прямо в лесу, в Аккирд мы уже не успеем, — строго пояснил командор Норч, вновь потянув носом воздух, прислушиваясь к нему как к изысканному аромату дорогого парфюма. — Северный ветер явно намекает, что всевышние щедро орошат сегодня иссушенную землю. Без остановок у нас хотя бы есть шанс добраться до окраинной деревни Аккирда и заночевать в сухости.
Спорить старый Роджер не стал. В вопросе ветров и всего что касалось воздуха, Григор Норч был лучшим. Право быть воздушным вороном получает далеко не каждый.
Возвратившись к женщинам, старый вояка поведал девушкам о планах своего командора, вызвав тем самым удрученные переглядывания и тяжелые вздохи. Однако делать нечего, распоряжения командора не обсуждались, да и зерно истины в его словах безусловно было.
Поерзав в седле, Фиона тихо прошептала:
— Поскорее бы эта деревня…
***
Первые ветхие хижины небольшой деревеньки показались, как только на нос Леды упала крупная капля дождя.
Пытаясь обогнать пока еще несмелый дождик, отряд ускорился и через несколько минут командоры уже спешивались у дома, на околице которого терзаемая ветром одиноко висела желтая лента: знак всех деревенских старшин Шаграна.
— Добре, — вышел из дома пожилой мужчина. Прищуренный взгляд его выцветших от старости глаз пробежался по отряду, поочередно останавливаясь на командорах. На женскую же половину путников он даже не взглянул.
— Добре, дед! Перед тобой командоры защитных башен, — высокопарно начал Аби Вандер, тогда как сами командоры молча осматривали деревеньку, — сопровождаем терриисс в Трист по поручению самого короля. Требуем кров на ночь! — закончил он нахально.
— Конечно, конечно, — тихо молвил старец, не особо впечатлившись речами заместителя Норча, — дамам баньку стопим да перины пуховые взобьем, да и вас, мальцов, по домам распихаем, авось разместитесь… На этих словах старшина деревни громко свистнул и из дома выбежал конопатый парнишка лет девяти.
— Кирчи, пробегь по деревни и кличь весть. Гости у нас важные, ютить надобно.
Мальчишка тотчас же сорвался с места, ловко перепрыгнув через ограду, и побежал по улице, останавливаясь возле каждого дома и разнося весть.
— Вот же пострел…, - выдохнул старик, негодуя, — токмо и зная, шо сигать, а околицу чинить не дождёсссии, тиш клутоногий… — выговорившись, старшина посмотрел наконец на террисс и произнес, — Ну подёмте, дамочки, в домину, буду вас размещать…
Через треть часа весь отряд был размещен по домам жителей деревни, которая как оказалось называлась Синегубка.
Дед Трофим, именно так звали старшину деревни, поведал об этом девушкам, сидя за грубо сколоченным столом, возле которого колготилась его младшая внучка Агара. Споро накрывая на стол, она то и дело переводила заинтересованные взгляды на девушек. Все-таки не каждый день в их деревне гости, да еще и такие…
— Название какое-то странное, — сморщилась Бегга, — Синегубка… Разве ж так бывает, чтобы губы да синими стали?!
— Токмо бывает пташка, исшо как… У каждого имени есть своя история, така и тута… Давно енто было, исшо мой прапрадед рожден не был, да и яго деда вряд ли тогда было… Говорили, шо жила девка, красой не обделенная… Губы аки малины ягоды, глазюки что солнечный янтарь, а волосы будто огонь в очаге хлопотливой хозяйки. Полюбила она кузнеца местного Воржилу, да окрутила его по-быстрехонькому. Подженились они, пообжились да только нрав у Воржилы был уж больно яр, что не по его все в огонь, одним словом, кузнец. Так и зашиб он ее во время ругачки злобной, а когда очухонился, испужался. Такое в деревнях не прощают, — строго погрозил дед пальцем, — ну и решил он в озере местном ее притопить, а люду сбрехать, шо убёгла с полюбовником своим. Благо тогда обоз торговцев в деревне стоял. Так и притопил. Жил себе дальше, уж тужил аль не тужил не знамо, подженился сызнова, да только стал чахнуть да бредить, мол жинка его скоро к себе заберет. Говорил, мол, краса его по нему больно чает, зовет к себе каждую ночь, мокро ей, стыло, греть некому бедную горемыку. Говорит мол губы ее уж совсем от хладного ила обескровились. Деревня тада думала головой кузнец приложился нехило, бредить бедняга… А через седмицу он ночью к озеру пошел. Нашли через месяц его бездыханное тело на бережке. Вроде прежний кузнец, что и при жизни был, да только губы синее самой ирги. Да и пошли разговоры, будто каждую ночь в полнолуние из озера дева выходит, а губы ее синее самого синего моря, и гостю незваному дорога одна — на тот свет. Так и стали — это место звать деревней Синегубки, а ж как ее при жизни кликали уж никто и не поминает…
