власти. Он, в свою очередь, смотрел на них, невпопад радуясь: «Все-таки как хорошо, что хватило мозгов жениться на женщине с уже взрослой, к тому же неглупой дочерью».
Стараясь не допустить в голос ни капли несерьезности, юмора, подначки, напомнил:
— Приступим. Девочка в очках и красном пальто, как у Сони, как и вы, желала в кино. Когда это было?
— А вот когда мы к вам в гости заходили.
— Что же вы сразу не сказали?
— А нам дали рот раскрыть? — возмутилась Сонька.
Снова помолчали.
— Ну а сейчас-то что было?
Тишина.
— Напоминаю вам, что вы в данном случае являетесь свидетелями, — строго напомнил он, — и показания давать обязаны.
Палкина, поколебавшись, продолжила:
— Тогда так: дальше кино началось, все ушли в зал. Мы собрались уходить, и девочка тоже собралась. И тут к ней подошла эта убийца, и ну что-то говорить.
— Убийца.
— Да.
— И что потом?
— Потом пошли за угол.
— За угол чего?
— Кинотеатра.
— Кинотеатра, — повторил Сергей.
— Да. А мы ушли.
Убийцы у кинотеатра «Родина» — допущение захватывающее. А почему вдруг эти две решили, что убийца — неясно. Тогда, когда эти две гуляли, а мамаша с теткой устроили переполох на юбилее, никакого криминала не случилось? Нет.
А может, вообще заливают. А может, и нет. Критически не хватало опыта общения с этими отдельно взятыми малолетними свидетельницами. Их никакой ответственностью не напугаешь — они и слова такого не знают, а вот запереться раз и насовсем могут запросто.
Чтобы выиграть немного времени, Сергей, с серьезным видом кивая, достал целую пачку бумаги, критически осмотрел ее, подбил по краям, пододвинул чернильницу, взял на изготовку перо. Начал веско, напоминая самому себе Сорокина:
— Благоволите, Софья Ивановна, ответить на серьезный вопрос: по каким внешним, то есть заметным признакам можно определить убийцу?
Расчет оправдался, Соня, собрав мордочку в кулачок, укорила:
— Как же, дядя Сережа, вы — да и не знаете? Тощая, как баба-яга, белая, как моль, чумазая, вместо глаз дырки в голове. Такая перекошенная. — Она остановилась, с подозрением спросила: — Ну же. Почему не пишете?
Тут Акимов был на знакомом поле, деликатно пояснил, покачивая пером:
— Это, Софья Ивановна, не есть приметы.
— А что же?!
— Точнее, приметы, но неопределенные и неясные. Так можно описать любую особу. Любую то есть женщину. Только, — он погрозил пальцем, — надо о взрослых повежливее говорить. Не белая, как моль, а блондинка. Как твоя мама. Ясно?
Соня машинально кивнула, пытаясь взять в толк, где что в сторону вильнуло.
— Стало быть, не глаза как дырки, а усталые, можно сказать, запавшие. Так бывает от горя, от болезни. Согласна?
Встряла, потеряв терпение, Наташа:
— Все бывает, дядя Сережа! Только она никакая не больная и не уставшая, а злая-презлая. Упырь! Как в книжках пишут.
— Где это такое пишут? — поторопился спросить, не подумав, Акимов.
Тут уже Пожарская осеклась, сообразив, что брякнула что-то не то.
Вот-вот. Откуда примерному октябренку знать, кто такие упыри, как выглядят, какой нрав у них? Следовательно, вывод: либо октябренок не примерный, либо кто-то допустил головотяпство — и сейчас будет сдан с потрохами. Главное — не спугнуть.
«Была же отличная идея — завести специально обученного человека, как раз для таких случаев — с детьми общаться. Делами заниматься некогда, детский лепет приходится разбирать». И Сергей попытался закруглить разговор в среднее, нейтральное русло:
— Я почему интересуюсь: чтобы человека злодеем назвать, нужны веские причины. Понимаете?
Соня фыркнула:
— Причины, что! Вот вам и причины! Мы сейчас ее встретили, видели: шла она по дороге к станции, в руках наволочка, тряпьем набитая.
Сергей деликатно заметил:
— И это можно объяснить. Едет к дочке, например, везет внучке одежку. Знаешь, многие у бабушек держат вещи на сезон. Скоро холода, вот она и…
Палкина оборвала:
— Красное пальто торчало! С белым мехом. Как у Соньки. Как у той девочки было!
Под ложечкой засосало, но Акимов благодушно подначил:
— Показалось. Да и мало ли таких девочек. И пальто.
Соня аж оскалилась, высокомерная донельзя:
— Нет, пальто той девочки, у которой очки — во, — она приставила к глазам пальцы баранками, — круглые! А пальто вы много таких видели? Зря мы к вам пришли, — заявила она и отвернулась.
Придушив злость и раздражение, Акимов заставил себя подумать. И был вынужден признать: девчонка права.
Очки, тем более детские, вещь штучная. И про пальто — святая правда.
Сонькина мама, Наталья Введенская, — редкая рукодельница, обшивает дочку, как куколку, умудряясь и из бросового лоскута сшить нечто красивое. Дама с прекрасной памятью и вкусом, и, хотя по-прежнему трудится надомницей на текстильной фабрике, Вера по этому поводу очень страдает. На фабрике кадровый голод, в главке утверждают, что есть некие трудящиеся, которые требуют красоты и новых моделей, — а кто конструировать-то будет? Вера мучается, она органически не переносит бесхозяйственности, и как тут мириться с тем, что на окраине, в хибаре, такой бриллиант не сияет всеми возможными гранями?
Уж как она обхаживает эту Введенскую, пытается прибрать к рукам, продавить мысль о том, что Наталье просто необходимо заняться моделированием. Ибо некому! Но та, когда надо, снова впадает в дурь.
Однако все-таки стоит ей выбраться в культурный центр — и пройти мимо какой-нибудь витрины, — и тотчас у Веры на столе материализуются некие чертежи, разметки, наброски, сделанные талантливой рукой Натальи. Так что не будет смелым допущением предположить, что вот это самое красивое пальто, что на Соне, — с какой-нибудь сияющей витрины, цумовской или Общесоюзного дома моделей, однажды увиденное и с блеском воссозданное.
В общем, нет, не видел Сергей ничего похожего на красное пальто Сони — ни в районе, ни в центре, ни на ком ином, кроме нее самой. И если она своим уже женским ревнивым взором разглядела «такое же», значит, было оно, подобное.
Спохватившись, что слишком долго сидит, как дурень, с пером на изготовку, Акимов быстро зачирикал по бумаге, изображая запись показаний. Задал какие-то вопросы, для правдоподобности, поставил жирную точку и со значительным видом убрал заполненный лист в сейф. Не опасаясь переиграть, протянул Соне руку:
— Благодарю за сигнал, Софья Ивановна. Разберемся. А сейчас домой пора, мамы беспокоятся.
И сообразил: да, ему до человека еще долго эволюционировать. Наташка, запаниковав, покосилась в темное окно, сверкая белками, Сонька хотя и держалась, но чуть побледнела. Акимов вздохнул:
— Понял я, понял. Тут посидите. Сейчас по домом разведем.
Глава 6
— Как у тебя дела? Что там? — спросил почему-то шепотом Сорокин.
Акимов кратко изложил услышанное. Капитан, сняв очки, протер стеклышко, покусал дужку.
