снеслись с Серком; тот явился нежданно ночью, но должен был
отступить, потому что и полякам нежданно явилась помощь от
проходившего случайно “мимо Городища польского отряда. Через день
после того явился Чарнецкий с татарами.
Много надежд полагали поляки на приведенных татар; чтоб
им польстить, Чарнецкий заранее дал им дозволение забирать в
полон жителей всех тех городов, которые станут сопротивляться
полякам, и татары тотчас же стали расходиться загонами, разорять поселения и загонять жителей в полон. Но в то же время
Чарнецкий показывал и миролюбивые способы к усмирению
народа: написал универсал ко всему украинскому поспольству, обещал именем короля пощаду всем тем, которые покорятся Польше
и отстанут от сообщества с мятежниками; в случае упорства -
грозил огнем, мечом и татарским пленом. Эта снисходительность, по замечанию польского историка, показана была только для того, чтобы впоследствии оправдать суровое обращение с русскими; Чарнецкий, как и все польские паны, хорошо знал, что между
русином и поляком доверие стало невозможно: легче вода с огнем
сойдется, чем упорное козацкое сердце склонится к покорности; козак присягает только для того, чтобы теАм удобнее обмануть
поляка; козак дает поляку руку, обещает дружбу и неожиданно из
друга делается врагом. Так рассуждали тогда прляки.
В это время Чарнецкий обратил внимание на духовенство.
Гетман. Тетеря, незадолго перед тем просивший короля об
утверждении в сане митрополита Иосифа Тукальского, выбранного в
этот сан, дознавшись, что королю такой вьбор не совсем нравится, называл теперь в своих письмах Тукальского главным затейником
и хвастал, будто сам прежде провидел’пророческим духом
лукавство этого человека. По таким наговорам Чарнецкий пригласил в
* Местечко Черкасского уеза. Киевской губернии.
2* 35
Васильков митрополита Иосифа и с ним несколько знатных лиц
православного духовенства; в числе приглашенных был и
архимандрит Гедеон, бывший Юрий Хмельницкий. Чарнецкий для
беседы с ними отправился из Городища в Васильков, обошелся с
ними сначала очень ласково, заговорил прежде всего о свободе
православной религии, чо неприкосновенности церковных и
монастырских имуществ, о покровительстве короля православному
духовенству, потом объявил, что король с своей стороны желает и
требует, чтобы православные духовные на деле показали свое
доброжелательство и верность королю и Речи-Посполитой, и чтобы
содействовали своим влиянием к усмирению восставшего посполь-
ства. Тукальский от лица всего православного духовенства
изъявлял благодарность королю за милость его, но заметил, что
духовным, по их званию, надлежит заниматься делами, относящимися собственно до церкви, а вмешиваться в мирские
дела им непристойно. Из такого ответа Чарнецкий уразумел, что
православные духовные, и первый из них митрополит, скрытно
благоприятствуют замыслам русского народа и сказал: <в таком
случае вы поедете в Варшаву и объясните его величеству, почему
считаете непристойным духовенству мешаться в мирские дела>.
Он назначил почетный караул сопровождать их до Варшавы.
Приехавши туда, Тукальский и Хмельницкий были отправлены в Ма-
риенбургскую крепость в заточение.
Покончивши дело с духовными, Чарнецкий двинулся с
войском к Чигирину, приказавши идти туда и Тетере. Бруховецкий, уклонившись от битвы с ним по малочисленности сил своих, отошел к Бужину1, где был Серко. Чарнецкий отправил за ним в
погоню часть войска под начальством Незабитовского и Тетери, а сам принялся покорять восставшие русские городки. Тогда
вошел он в Суботово2, бывшее имение Богдана Хмельницкого, где
некогда сам содержался в плену, взятый покойным гетманом
Богданом на Желтоводской битве. Вероятно, воспоминание былого
унижения усилило в нем злобу к покойному врагу польской
нации. Он приказал выкопать из могилы в церкви гроб Богдана
Хмельницкого и разметать прах его на поругание псам. Оттуда
Чарнецкий двинулся к Смелой, где произошла у него стычка со
стольником Косаговым, не имевшая, как видно, никакого важного
последствия. Потом Чарнецкий подступил к Стеблову3. Прежде
послал он с трубачом предложение добровольно сдаться.
Осажденные воспротивились. Чарнецкий приказал начать приступ. На
беду осажденным сделался взрыв в церкви, где хранился склад
* Ныне село Чигиринск. уезда, Киев, губ., при Днепре.
2 Ныне село Чигиринск. уезда, Киев, губ., при р. Тясмине.
3 Мест. Канев. уезда, Киев, туб., при р. Роси.
36
пороха. Во время происшедшего переполоха поляки стали
вырубать ворота. Осажденные сдались. Тогда поляки, а за ними татары
бросились в город на грабеж и убийства; буджакские и ногайские
татары сами передрались между собою из-за добычи.
Соединившись снова с Маховским и Тетерею, Чарнецкий
пошел против Бруховецкого, который от Бужина пошел в Канев и
засел в нем. После нескольких неудачных нападений на Канев
Чарнецкий отступил к Корсуну и занялся укреплением этого
городка, а в сторону послал два отряда для укрощения восставшего
поспольства: один пошел к Умани, где засел тогда запорожец
Сацкб Туровец с сечевиками и с отрядом царской рати под
начальством майора Свиньина, другой - к Лисянке1, где собралась
ватага восстанцев в 7.000 под начальством какого-то Гладкого.
Бруховецкий тотчас после ухода Чарнецкого от Канева, в
конце мая, отправил по следам его Серка и Косагова к Корсуну, а
полковников Матвея Шульгу и Филипна Стрелю - на подмогу к
Гладкому в Лисянку. Последние исполнили свое поручение
удачно, прогнали приступавших к городку поляков, посланных туда
Чарнецким, вошли в Лисянку и усилили собою восставшую ватагу
Гладкого. Серко же и Косагов, не доходя до Кор су на 25-ти верст, услыхали, что на усиление к Чарнецкому идет свежая орда, свернули в сторону, разбили татар, прогнали их назад в Крым, а
потом, не идя к Корсуну, повернули к Умани с целью соединиться
с восставшими в пользу царя полками Поднестранским, Каль-
ницким и Уманским, и тогда уже, с ними вместе, идти на Корсун
против Чарнецкого.
Между тем из Корсуна, где находился Чарнецкий, явилась к
Бруховецкому тайная подсылка^ корсунцы извещали, что желают
быть в подданстве у московского царя; просили присылки ратной
силы, обещали с своей стороны перебить немецкий гарнизон, поставленный у них Чарнецким, и выдать Бруховецкому всех
начальных людей; они жаловались, что им невыносимо приходится
от Чарнецкого, потому что в уплату приглашенным на помощь
татарам он дозволил им уводить людей в неволю. Бруховецкий
дал корсунцам тайно ответ, что как только прибудет к нему
свежая сила, то он немедленно двинется сам к Корсуну: Бруховецкий
ожидал подкреплений с левой стороны Днепра и, сверх того, надеялся, что Косагов и Серко приведут ^из Умани вооруженную
громаду восстанцев.
Чарнецкий сильно озлобился на Ставище. Во время похода
короля на левую сторону жители дали присягу в верности, но когда
вспыхнуло и’разлилось на правой стороне Днепра восстание, ста-
вйщане перебили оставленный у них польский гарнизон, не поща-
1 Село Звенигородск. уезда, Киев. губ.
37
дили притом и раненых ляхов, находившихся в устроенном там
госпитале, разобрали но рукам свезенные для войска припасы и
разорили близ Ставища имение, пожалованное Чарнецкому в ленное
владение. Чарнецкий, сделавши распоряжения об укреплении Кор-
суна, двинулся усмирять Ставище. Ян Собеский всегда отличался
тем, что советовал поступать возможно мягко и кротко с русским
народом; и теперь подавал он мысль дозволить мятежникам
отправить к королю послов с изъявлением покорности и оставить их
свободными от нападений до возвращения посланцев от* короля.
Чарнецкий смотрел на это дело иначе, и отвечал: <я не умею и не
люблю льстить: опыт научил.меня, что своевольство козацкое
удобнее укрощать суровостью, чем кротостью>. Чарнецкий приказал
буджакской орде пожечь все деревни и хутора около Ставища, истребить и забрать в полон, жителей. <Есть не буду, спать не буду, пока не добуду это гнездо бунта, этот вертеп разбойников>, говорил
он. Такой же взгляд выразил он в донесении, посланном тогда же
к королю: в открытом поле неприятеля не встречаю, он засел по
