Вэйнону доложили о еще одном чудике, одиноко гуляющем по полю среди трупов, где-то позади строя. «Я вам, что командир что ли?!» – возмущался про себя Вэйнон, но офицерский долг его обязывал, тем более в финальной схватке пригодиться каждый выживший. Он отправился проверить, что это там за очередной чудик дай бог, чтобы крайний. На поле брани за строем одиноко стоял еще один армидеец, только этот уже выглядел необычно. Помимо брони на нем наспинный плащ красного цвета, свисавший до земли, сверху прикрытый трофейной медвежьей шкурой, шлем у него отсутствовал. «Тот странный офицер, о котором вначале сказал лейтенант как его там», – вспомнил Вэйнон. Еще не подойдя Вэйнон, издалека узнал своего старого знакомого. Это был старый полковник по фамилии Смидс, волосы которого стали белеть от артэонской седины, сам начальник штаба морской пехоты Армидеи, как и все добровольно оказавшийся здесь. На изношенном лице полковника снизу свисала ухоженная по-армейски ровная борода, при этом усы отсутствовали. Он стоял спиной к строю по колени в грязевой луже, выражение его лица замерло в скорби, в глазах зияла пустота, он застыл, глядя на открывавшийся перед ним «пейзаж». Несколько квадратных километров заваленных телами солдат распростерлись перед ним. В основном это были средние ряды армидейцев, попавшие под лавины стрел еще в самом начале, и немного солдаты СБК прорвавшиеся сюда в финальной бойне. Из тел торчали стрелы и копья, в двух метрах от полковника тело одного юнца пронзенное тремя стрелами замерло в позе на коленях.
– Полковник Смидс! – окрикнул его Вэйнон. – Почему без шлема? Почему нарушаем форму одежды в полевых условиях? – Хочешь поговорить Вэйнон? Хорошо, тогда как успехи? – не поворачиваясь, узнав собеседника по голосу, сказал полковник. – Неплохо, штук одиннадцать вражеских трупов это точно, плюс по мелочи в компании с другими, может вместе человек тридцать наберется. А у вас как?
– По твоим меркам двое точно, вместе человек десять, – все также, не поворачиваясь, задумчиво говорил полковник.
– Зачем сюда приперлись, ведь вы же стратег, вы должны сидеть там, в тепле и планировать все это, а не участвовать лично, – подойдя к полковнику, сказал Вэйнон.
– Посмотри на них Вэйнон, все ведь молодые, ведь им еще жить и радоваться, средний возраст двадцать – двадцать пять лет, а они уже куча трупов. Бессмыслица какая-то, – никак внешне не реагируя на присутствие Вэйнона, произнес полковник.
– Да ладно первый раз что ли?
– Видимо сказался мой длинный перерыв. Лет десять я ничего подобного не видел. Ты прав, и лучше бы уже не видел никогда.
– Как говориться: «Война дело молодых». Зато они никогда не узнают что такое морщины! – в одиночку усмехнулся Вэйнон. – На мой взгляд, все логично. Кому еще отдавать жизни в бесконечных войнах как не существам в этой жизни еще не пустившим корни, ничего не создавшим и не имеющим? Пока они молодые – они бесформенные, поэтому они ресурс в руках породившей их системы, – стоя позади полковника, произнес Вэйнон, после неудавшейся шутки стараясь звучать как можно серьезнее.
– Ну а тогда мы с тобой старые хмыри почему выжили? Почему стоим здесь и смотрим на них, разве мы не должны лежать вместе с ними? – произнес старый полковник, повернувшись к собеседнику стараясь заглянуть ему в глаза.
– Это уже лишнее товарищ полковник. Из всех офицеров остались только мы да еще один лейтенант. Всех нас потрепало. Это же война. Кто выживет, а кто умрет, решает случай и грубая сила. Нам повезло или мы оказались сильнее. В любом случае бессмысленно корить себя за то, что выжил, только не в этой битве. Ведь все они пришли сюда по собственному желанию, им, видите ли, надоело терпеть друг друга, решили силами помериться, вот и оказались здесь, – сказал, опустив глаза Вэйнон. – Я вообще больше один люблю работать, только за себя отвечая, а нянчится с личным составом просто ненавижу. Поэтому и смотрю на эти трупы всегда спокойно. Я к ним никакого отношения не имею.
– А я один из старших офицеров корпуса морской пехоты, значит, я виновен в смерти этих солдат. Но что я мог сделать? – не сводя взгляда с поля брани, сказал полковник Смидс.
– Да ладно не усложняйте вы все так.
– То есть это была не битва, а просто выяснение отношений между фанатично настроенными подростками двух разных обществ. Все эти ребята пришли сюда чтобы доказать свою силу зарвавшимся друзьям. Они погибли ни за что. Понятно у них мозгов нет. Все мы здесь в Малдуруме чудовища, какой с нас спрос за наше безумие? У меня только один вопрос: почему наше командование это допустило? Почему нам дали свободу, ведь мы дикие псы, нас отпусти, мы разорвем друг друга. Почему нам позволили прийти сюда и устроить все это?
– Это выяснение отношений назревало давно. Или они будут постоянно бить друг другу морды где-нибудь на складах в базах совместного дислоцирования. Или один раз собраться и в большой битве раз и навсегда выяснить кто сильнее.
– Думаешь, эта битва дала какие-то ответы? – глядя на поле трупов, будто спрашивал сам себя старый полковник.
Минут пять они стояли молча, в тишине всматриваясь в безмолвное поле. Подул легкий ветерок, принесший запах дыма, где-то на востоке собирались тучи. «Ладно, пойду я, а ты старик здесь побудь, мы сами закончим. Хорошо?» – будто боясь вспугнуть тишину, как-то тихо произнес Вэйнон. «Нам нужно уходить отсюда, нечего нам здесь больше делать, хватит крови!» – с мольбой в глазах отреагировал полковник. Вэйнон резко развернулся и начал уходить, на ходу ответив: «Да старик скоро пойдем, еще немного осталось».
Сначала решив вооружиться, Вэйнон двинулся к месту, где контуженый солдат безуспешно искал свой меч, именно там было наибольшее ближнее скопление трупов и оружия соответственно. Он хотел подобрать себе какой-нибудь меч, но затем остановился, вспомнив про свой Экрос, отчего недовольно сморщился.
Вэйнон был настоящим профессионалом в своем деле, он мог по году не возвращаться из командировок, прозябая в зонах конфликтов с труднопроизносимыми названиями за южным периметром. За свои заслуги три года назад он был награжден, на этот раз не только медалью, но и личным именным оружием – мечом Экросом – подарком Фросрея – одного из трех светлых магов Хранителей Преферии, живущего в Армидее среди артэонов. Экрос был увесистым, большим мечом, но в руках хозяина его вес не ощущался. Его лезвие вдоль дола было разукрашено узорами черных линий, и при произнесении хозяином специального заклинания начинало святиться ярким светом, разгонявшим любую темноту. Экрос не требовал систематической заточки, как и любого другого ухода. Любая грязь, в том числе и вражеская кровь, испарялась с его лезвия, поэтому оно всегда блестело. И главным качеством, заложенным в Экрос создавшим его магом, была возможность самовозврата после произнесения хозяином его имени. При всех качествах своего меча Вэйнон не любил его, он вообще не любил выделяться, ведь именно Экрос был главным элементом его звездного статуса в рядах армидейских вооруженных сил. Этого «огромного резака» он вообще боялся, также как и этого самовозврата. В то же время отказаться от этого меча он не мог, ведь это подарок уважаемого им мага. Он потерял его в разгаре битвы, потому как в действительности не особо ценил.
Вэйнон оказался перед сложным выбором. Подобрать простой меч или призвать свой ненавистный Экрос? В итоге пришел к выводу, что у него нет выбора. Боевой дух солдат на нуле. Удержать бойцов от отчаяния его задача как офицера в силу обстоятельств оставшегося за старшего. Его появление и без того немного их приободрило, а это шоу с самовозвратом Экроса может отвлечь их, заставить улыбнуться, быть может воспарить духом вопреки давящему окружению.
– Так ну-ка расступитесь! – крикнул он. Под пристальными взглядами окружающих солдат он поднял правую руку вверх и во все горло прокричал: «Экрос!». Затем защурился и крикнул: «Мама!» услышав как откуда-то сбоку, с огромной скоростью прорезая с характерным звуком воздух, вращаясь, к нему несется его «огромный резак». Он поймал прилетевший сам собою меч за середину лезвия, из его ладони потекла кровь. Раздались аплодисменты, свист и улыбки. Вэйнон сжал ненавистный и неизбежный меч сильно, как только мог, дав лезвию сильнее разрезать руку. «Ну, привет Экрос», – он без радости смотрел на лезвие огромного как он сам меча. Эта стальная разукрашенная громадина казалась ему какой-то неуместно громоздкой, бессмысленной. Оружие, по его мнению, должно быть проще. Сильнее разрезав руку, он наблюдал, как его голубая кровь испаряется с лезвия не успевая принять естественный красный цвет. Нужно заметить еще одну особенность артэонов, их кровь, сочась из живого тела, первые мгновения имела светло-синий оттенок и лишь затем, остывая приобретала привычный красный цвет.
