— Молдое и незнамое лицо.
— Я с базы «Цветочное шоссе», — Проклятье! Думай что говоришь.
— Ааа.
— Что вас двоих завело сюда?
— Рыба у море ждэ, шоб ее вспоймали. Семья всё сбирается до Токио.
— Что случилось с Береговой Охраной?
— Известья дошли, шо побили нас на Окинаве. Посему они усё побросали и отбыли. Ежели б служивые взялися за квакеров, нам бы б полегчало.
— Да уж. — квакерами местные звали Мимиков. У простых людей не было возможности увидеть Мимика своими глазами. В лучших случаях, они могли заметить гниющий труп, прибитый к берегу волнами, либо труп кого-то из них, запутавшегося в рыболовецкой сети и умершего там же. Но без электропроводящего песка, вымытого океаном, от Мимика оставалась только оболочка. Вот почему многие люди считали их подобиями амфибий, сбрасывающими свою кожу.
Я разобрал примерно 70 процентов того, что говорил старик, но этого было достаточно, чтобы понять, что Береговая Охрана покинула эту зону. Наше поражение на Окинаве, должно быть, имело куда более серьёзные последствия, чем я думал. Достаточно серьёзные, чтобы переместить наши объединённые силы на защиту железнодорожной линии Утибо. Всё внимание было уделено крупным городам и промышленным зонам.
Старик улыбнулся и кивнул. Девочка смотрела на него своими огромными, как блюдце глазами, будто став свидетелем небывалого спектакля. Он возлагал большие надежды на подразделения ОСС, находящиеся на базе «Цветочное шоссе», и хотя, записываясь туда, я не собирался защищать его или кого бы то ни было, мне стало неловко.
— Сынок, папироской не угостишь? А то як вояки ушли, никто их не возит.
— Извините, не курю.
— Ну и ладно. — он пристально смотрел на море.
Не многие солдаты в бронепехоте страдали от никотиновой зависимости. Вероятно, потому, что невозможно было курить во время боя, когда тебе этого хотелось больше всего.
Я стоял молча. Я не хотел снова сделать или сказать что-то тупое. Нельзя было дать им понять, что я дезертир. Дезертиров расстреливают. Свалить от Мимиков, чтобы быть расстрелянным собственной армией, было бы нелепо.
Девочка дёрнула старика за руку.
— Она дюже быстро устаёт. Зато у ней глаз-алмаз. Коли народилась бы парнем, был бы добрый рыболов.
— Ага.
Ещё один вопрос на дорожку. Я николе такого не зрел. Я вышел из дому и поспешал сюда, когда тебя встретил. Ты не разумеешь, шой то там? То как-то связано с квакерами? — он поднял руку.
Мой взгляд перенёсся туда, куда указали его, похожие на скрюченные ветви, пальцы. Вода стала зелёной. Но это была не изумрудная зелень, которую можно наблюдать на островах юга Тихого океана, а пенистая мутная зелень, как будто супертанкер, наполненный мороженым из зелёного чая, разбился и вывалил весь свой груз в бухту. Мёртвая рыба покачивалась на волнах, образуя серебристое пятно.
Я узнал эту зелень. Я видел её на мониторах во время тренировок. Мимики ели почву, подобно дождевым червям, но, в отличии от них, почва, прошедшая через Мимика, становилась токсичной для любой другой живности. Земля, которой они питались, умирала и превращалась в пустыню. Моря становились молочно-зелёными.
— Не похоже на красный прилив, который я доселе видел.
Высокий визг наполнил воздух. Я сразу понял, что это за звук.
Голова пожилого человека, со всё ещё нахмуренными бровями, описала дугу, отправившись в полёт. Фарш из его челюстей и шеи окрасил соломенную шляпку девочки в ярко-красный цвет. Она не поняла, что случилось. Дротик вылетает из тела Мимика со скоростью тысяча двести метров в секунду. Череп старика снесло ещё до того, как звук выпущенного дротика достиг наших ушей. Она медленно подняла голову.
Раздался ещё один визг. Ещё до того, как её большие чёрные глаза увидели убитого дедушку, дротик пробил её насквозь, прекратив её жизнь и будущие страдания.
Её тельце было уничтожено.
От взрыва обезглавленное тело старика покачнулось. Половина его стала тёмно-алой. Соломенная шляпа закрутилась на ветру. Моё тело отшатнулось. Я не мог двинуться с места.
Раздутый труп лягушки встал у самого берега.
Это побережье было в зоне патрулирования ОСС. Сообщений о том, чтобы какой-либо из патрульных катеров потонул не было. И база была цела и невредима. Здесь не должно было быть Мимиков. Два мёртвых тела, лежащие недалеко от меня, могли бы это опровергнуть, если бы могли. Но они умерли прямо на моих глазах. И я, единственная их надежда на защиту, только что дезертировал из единственного подразделения на данной территории, способного сдерживать вторжение.
Я был безоружен. Мой нож, моё оружие, мой бронекостюм — всё осталось на базе. Когда я вышел за ворота базы час назад, я оставил там свою единственную надежду на защиту. Тридцать метров до ближайшей 57-миллиметровой пушки. Рукой подать. Я знал, как из неё стрелять, но предстояло ещё повозиться с брезентом. У меня не будет времени, чтобы его снять. Вставить идентификационную карточку в платформу, ввести пароль, вставить тридцатикилометровую ленту со снарядами, освободить рычаг блокировки поворота, иначе я не смогу разворачивать ствол и целиться, забраться в кресло, крутить заржавевшие маховики ещё то удовольствие. Огонь, сука! Огонь!
Я знал силу Мимиков. Они весили в несколько раз больше, чем полностью экипированный оператор бронекостюма. По структуре они имели много общего с морскими звездами. У них есть эндоскелет, прямо под кожей, и потребуется как минимум 50-ти миллиметровые бронебойные, чтобы пробить его. И они не мешкают только потому, что человек перед ними не вооружен. Они проходят сквозь тебя как плуг через норку суслика.
— Твою мать!
Первый дротик пронзил мое бедро.
Второй открыл зияющую рану в моей спине.
Я был слишком поглощен попытками не дать моим внутренностям вывалиться из входного отверстия, чтобы заметить третий.
Я вырубился.
Глава 7
Бульварный роман, который я читал, лежал у моей подушки. На верхней койке Йонабару пересчитывал пачку признаний.
— Кейджи, подпиши это.
— Капрал, у вас есть табельное оружие, верно?
— Ну да.
— Могу я взглянуть?
— Как давно ты стал фанатом огнестрела?
— Это не совсем так.
Он сунул руку на верхнюю койку, а когда вытащил обратно, в ней был зажат блестящий кусок черного метала.
— Он заряжен, так что смотри, куда направляешь.
— Да, конечно.
— Если дослужишь до капрала, сможешь сам носить игрушки в постель и никто тебе слова про это не скажет. В любом случае, Горохострел, как этот, полная фигня против Мимика. Всё, что нужно носителю Брони это его 20мм и его ракетница, три ракеты на каждого. Банан для перекусона не в счёт. А теперь, может подпишешься здесь, в конце концов?
Я был слишком занят переключением предохранителя, чтобы ответить.
Я обхватил ртом ствол, представляя как 9-ти миллиметровая пуля в патроне ожидает освобождения от холодной, твёрдой стали.
Я нажал на спусковой крючок.
Глава 8
Бульварный роман, который я читал, лежал у моей подушки. Я вздохнул.
— Кейджи, подпиши это. — Йонабару вытянул шею с верхней койки.
— Сэр, есть сэр.
— Слушай, в завтрашней операции нет ничего такого. Будешь заранее слишком трястись — потеряешь голову еще до того, как у них появится шанс выбить из нее мозги.
— Я нисколько не трясусь.
— Парень, тут нечего стыдиться. Попервах все нервничают. Это как в первый раз трахаться — пока не вдуешь, даже думать ни о чем другом не можешь. И делать тоже… разве что периодически подрачивать.
— Я не согласен.
— Эй, ты говоришь с уже поигравшим в эти игры человеком!
— Что если — чисто гипотетически — ты продолжаешь повторять твой первый раз снова и снова?
— Откуда ты набрался этого дерьма?
— Да я же говорю — все это гипотетически. Ну как саморасставляющиеся фигурки на шахматной доске. Ты делаешь свой первый ход, а они бац — и все вернулись на исходную.
— Зависит от того, — его лицо просветлело, по-прежнему выглядывая с верхней полки, — о чем ты говоришь, о ебле, или о сражении.
— Не о ебле.
— Ну, если бы мне сказали вернуться и снова сражаться за Окинаву, я бы послал всех на хер! Да я бы не вернулся даже под угрозой трибунала и расстрела!
Но что, если не будет выбора? Что, если тогда придется снова и снова идти на собственную казнь?
Каждый сам должен подтирать себе зад. И точно так же, сам должен делать выбор. В какой бы ситуации не оказался, она станет просто еще одним фактором в выборе. Нельзя сказать, что у всех одинаковые возможности, ведь если есть парень с тузом, то есть и другой, с полным дерьмом на руках. А еще можно зайти в тупик. Но и туда идешь сам, делая каждый шаг по собственному усмотрению. И даже когда вешают, есть выбор: можно уйти с достоинством, а можно потом сучить ногами и визжать в загробной жизни.
