– Идите уж! – отпустил следователь стажера и тот, неуклюже извинившись, отправился в свою каюту.
По правде говоря, спать он не хотел и даже не слишком утомился. Конечно, компания комиссара юстиции – это не подарок, но Дэвид уже был достаточно закален теорией и практикой каролевского скоросудия, чтобы не дрогнуть.
Дело было в другом. Дэвид Дубовны просто-напросто страдал!
Причина страданий была вполне тривиальна. Конечно, душу стажера грел подарок прекрасной Ирмы Конг (ее он боялся даже воображать, чтобы чего-нибудь не вышло, но ее светлый образ хранился в его сердце), но она ведь была далеко, и…
Ну а кроме того, оказалось, что юноша является спутником таких высоких особ… Ну ладно еще шеф, ладно госпожа Кисленьких, но теперь еще и Берт оказался султаном! А те франтоватые сапоги, носившие явные следы деятельного употребления?.. Ощущение собственной ничтожности было невыносимо!
Впрочем, очень скоро Дэвид решил, что страдания неконструктивны и непродуктивны и принялся экспериментировать. Объектом эксперимента он мужественно выбрал себя за неимением иных альтернатив. Метод был прост, а в качестве инструмента выступал свежий номер «Ушелиц с Тау Кита: диких, но симпатичных», которым стажер разжился в порту Болотноградска. Издание продавалось запечатанным в непрозрачный пакет, и одно это уже говорило о нем как об идеальном средстве проверки!
Итак, юноша снял обертку и уставился на обложку журнала. Пока ничего особенного, хотя… вот уже цепочка предупреждающе сдавила его горло! Мужественно проигнорировав предупреждение, Дэвид перелистнул страницу и уставился на лиловокожих таукитянских ушелиц. Наличие хвоста его не смущало, ибо скупо одетые туземки были более чем миловидны, пусть и четвероруки…
Стажер Дубовны пришел в себя на полу возле койки. Горло саднило, журнал валялся рядом: очевидно, душить негодяя до смерти в задачу «подарочка» не входило, и это обнадеживало. Решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, юноша продолжил эксперименты…
Через три обморока Дэвид все же проявил смекалку и сумел намотать под цепочкой плотный шарф. Помогло не сильно, но отпущенное ему время увеличилось на две секунды. Примерно две: он, конечно, засекал по хронометру, но, во-первых, тот врал, а во-вторых, Дэвид не всегда мог уловить момент, когда лишался чувств от недостатка кислорода. Впрочем, это его не остановило, а закончить со своими опытами он решил, когда понял, что завтра не сможет показаться на публике. Вот не сможет, и всё!
Пораскинув мозгами, стажер собрал в кулак оставшуюся силу воли, намотал на шею шарф (уже поверх цепочки) и вышел из каюты. В конце концов, были вещи, которые он готов был пережить, чтобы избежать гнева патрона!..
…В дверь каюты доктора Немертвых неуверенно постучали. Подождали и постучали еще раз, теперь уже с отчаянной решимостью.
– Открыто, – отозвался тот и поздравил себя с тем, что его способности никуда не делись, а даже и усилились: если прежде доктор неплохо видел сквозь тонкие двери, то теперь и полдюйма стали не являлись помехой.
Впрочем, какое там видение! Тут любой мало-мальски опытный человек догадался бы…
На пороге стоял Дэвид Дубовны, и вид молодой человек имел самый что ни на есть отчаянный и несчастный.
– Что-то случилось? – поинтересовался доктор.
– Да… то есть, нет… то есть… Можно, я вам расскажу?! – выпалил стажер на едином дыхании. – Ну пожалуйста!
– Расскажите, – согласился Немертвых, присаживаясь на койку. – Да вы сядьте вон хоть на стул, не бойтесь. А дверку прикройте, прикройте… Что у вас случилось?
– Да вот это же! – Дэвид отчаянно дернул цепочку с кулоном. Бозончик заметался активнее. – Я… я не могу так жить!
– Эвтаназия у нас пока не признана официально, – напомнил доктор.
– Я не в том смысле! – вскинулся стажер. – То есть… Ну как объяснить?! Простите, господин Немертвых, я не очень силен в описаниях, но… Госпожа Конг – это что-то такое возвышенное, что ли, что-то… снизошедшее до меня! Ну что проку, если она подарила мне эту штуку? – Он подергал цепочку. – Ее-то самой нет рядом!
– А вы – молодой человек в самом расцвете сил, – понимающе кивнул Немертвых. Ему было забавно.
– Да не в этом же дело! Просто… Ну… А вдруг она подарила – и забыла? Сколько таких молодых людей она встречает каждый день? А я… – юноша понурился. – Я ведь пока что никто и звать меня никак…
– По документам вы вроде бы числитесь Дэвидом Дубовны? – уточнил доктор.
– Но это же ничего не значит! – возопил тот, а Теодор усмехнулся. – Я… ни карьеры, ни положения, ни средств, ни даже самостоятельно раскрытого дела, хоть самого завалящего!
– А вы полагаете, суть именно в этом?
– Нет, но… но… – Дэвид заметался. – Я считаю, это играет не последнюю роль!
«Только не для дам наподобие госпожи Конг», – подумал доктор, но не стал говорить этого вслух. Если юноша дойдет до этого своим умом, честь ему и хвала, а нет – туда ему и дорога…
– И поэтому вы развлекаетесь сомнительного толка журнальчиками? – спросил он вместо этого.
– Откуда вы…
– А почему у вас карман оттопыривается? – опередил Немертвых. – Нет, это не оружие, любому ясно, не газета, другой формат, да и вообще, я вижу краешек заголовка.
– Ну… – Дэвид понурился. – Там такой сюжет завлекательный!
– И туземки фигуристые, – поддержал доктор, но сжалился и не стал добивать: – Так ко мне-то вы зачем пришли? За бромом?
– Нет… Я просто думал, что вы знаете способ не дышать… подолгу, – уныло сказал стажер.
Немертвых заинтересовался и после короткого допроса выяснил, что эмпирическим путем юноше удалось установить: его хватает ровно на одиннадцать секунд чтения журнала, потом цепочка передавливает горло намертво. И ладно бы, задерживать дыхание Дэвид умел почти на две минуты, но вот артерии…
– Разрабатывайте навык скорочтения, – сказал жестокосердный Теодор. Подумал и добавил: – И скороразглядывания.
– И это все, что вы можете посоветовать? – упавшим голосом спросил тот.
– Тренируйте силу воли, – посоветовал доктор. – Не каждого выбирают надмозгини!
Дэвид подумал, что лучше бы его выбрали три обычные девушки… Но, с другой стороны, Ирма была так хороша, так недоступна… и вдруг обратила внимание на него! Но он так слаб…
– Ну-ка, покажите, как это у вас выходит, – велел Немертвых и сунул юноше журнал, в сравнении с которым «Прекрасные ушелицы» не котировались вовсе. – Ага! Надо же, как интересно придумано!
Он безжалостно сунул сомлевшему Дэвиду под нос ватку с нашатырем, а пока тот приходил в себя, взял номер «Ушелиц с Тау Кита» и перелистал, то и дело хмыкая: «Ну и затейники! Ого, а это как? Хм, а хвост – вещь небесполезная…»
– Теодор, вот и я! – раздалось от дверей, и едва очнувшийся Дэвид чуть было не сомлел снова: в дверях стояла Каролина.
– Я искренне рад вас видеть, – серьезно сказал доктор. – А вы, юноша, идите. Идите и не грешите!
– Но…
– Что еще?
– Вот… – показал Дубовны синяки на горле. – Вдруг кто увидит?
«Решат, что у тебя подружка-затейница, – подумал тот со вздохом, – каких только извращенцев теперь не повстречаешь! Но ладно…»
– Вот мазь. Втирайте как следует, – сказал он стажеру. – И идите уже спать!
Каролина нетерпеливо притопнула ножкой.
Дэвид вышел и задумался. Что, спрашивается, понадобилось госпоже Кисленьких в каюте доктора? Подслушивать ему претило, но…
В каюте же происходило следующее.
– Так в чем же ваша проблема, Теодор? – спросила Каролина. – Причем столь срочная и важная, что не могла даже обождать до утра?
Доктор молча указал на закрытую дверь спальни, а сам деликатно отвернулся.
Госпожа Кисленьких повернула ручку, заглянула внутрь и сказала «Карра небесная!», что в ее устах могло быть приравнено к чудовищному богохульству.
– Теодор, выйдите, – велела она строго. – Немедленно!
– Но…
– Сейчас же! Я ведь не перечу вам, когда вы занимаетесь Пушистиком? Ну а тут ваши профессиональные навыки не понадобятся. Тут, – она улыбнулась, – нужна женская рука…
Доктор послушно вышел, разумеется, наткнувшись на Дэвида.
– Э-э, – произнес тот, – я хотел спросить, не случилось ли чего…
– Нашей дорогой Каролине зачем-то срочно потребовалась моя каюта, – ответил Теодор и улыбнулся так, что прочие вопросы у стажера отпали. Оставалось только с позором ретироваться, теряясь в догадках…
У себя в каюте Дэвид тщательно втер мазь в кровоподтеки на шее, а потом задумался. «Скорочтение… – проносилось в его голове. – Только одиннадцать секунд. Нет, целых одиннадцать секунд! Да я подготовился к экзамену по всему курсу гражданского права всего за два дня!» И стажер решительно достал из чемодана ножницы и клей…
На следующее утро Руперт Бессмертных, проведший половину ночи за беседой со старым приятелем (и чаркой «бессмертновки»), а потому спавший дольше обычного, выбрался на палубу и имел удовольствие наблюдать следующую картину: его стажер, уютно устроившись в шезлонге, укрывшись пледом и вдобавок повязав шарф (против простуды, видимо), с энтузиазмом изучал потрепанный том Уголовного кодекса. Правда, делал он это как-то странно: одну страницу Дубовны проглядывал очень быстро, прикрыв глаза на исходе, потом шумно выдыхал и двигался далее. Тут он задерживался надолго, хмурил брови и кусал губы, видимо, запоминал что-то, затем набирал побольше воздуху и вновь отправлялся в увлекательное плавание…
