— Песни — это личный духовный путь для меня. Наверное, это нонсенс, бессмыслица и идиотизм. Стихи, проза — куда ни шло, но когда человек сочиняет песни в качестве духовного пути — он идиот. Мне сказали это ещё давно. Но именно в этом моя утопия. Я же не сам по себе такой идиот, есть другие прецеденты. Я приведу в пример Жака Бреля: есть люди, делавшие из песни духовный путь.
Но на самом деле плевать надо на безрадостные перспективы и проламываться даже здесь. Проблема в том, что сам я не могу это делать. Потому что человек либо проламывается, то есть совершает какие-то малохудожественные действия, либо сочиняет песни, то есть чувствует себя небесполезно коптящим небо "ай да сукиным сыном".
Беседовал Анатолий ОБЫДЕНКИН
"АХ, ОТКРОВЕННО ПЕТЬ И ПЛАКАТЬ..."
Ах, откровенно петь и плакать,
Болеть за тех, кого люблю!...
Но в эту сумрачную слякоть
Не прорубиться кораблю.
Здесь надо плавать на дощечках
Или в болотных сапогах.
На перекрестке стынет вечность
На растопыренных ногах.
Возможно застегнуться глухо
И репетировать во сне, —
Чревато обостренье слуха
Переселением вовне.
И разбегание галактик
Мне светит красным фонарем...
Покуда разбеганья хватит
От именин до похорон.
НОЧЬ. УТРО.
Зажигают сигареты. Тихо двери открывают.
Не спросясь выходят. Навзничь небо падает на лица.
Воздух дышит теплым домом. Густо капают цикады.
Кто-то движет их телами. Ночь стоит, не шевелится.
Ты спроси у них совета, — может быть, они расскажут,
Как листом дрожать на ветке, прорастать в лесу травою.
Вдоль по шёлковому полю шелестит ночная птица.
Родниковые ключицы наполняются водою.
Ты спроси у них дорогу, — может быть, они покажут,
Может быть, они не слышат дребезжащие длинноты.
Лебедь белый перья чистит. Пруд стеклянный серебрится.
Время кончилось, и длится только звук последней ноты.
Возвращаются обратно предрассветной легкой тенью.
Посторонние предметы в серой дымке проступают.
Воздух свеж. Зрачок прозрачен. Утро птичье горло чистит.
Где-то в поле кокон рвётся. В воздух бабочка взлетает.
СУМЕРКИ...
I
...как жёлтый сумеречный свет
ложился пятнами на стены
и делал плоскими дома,
и водорослями — деревья;
лениво колебался воздух,
и люди, открывая рот,
перемещали плавно тело,
гребками раздвигая воду
разжиженного времени-пространства;
слепая протяженность переулка,
пустого в два конца,
глазам, не отягчённым знаньем
законов благодатной перспективы, —
как указанье места, как возврат
смотрящему его же самого
. . . . . . . . . . . . . . . .
покуда не облепит тёплым мохом
ночная мгла домов, деревьев, улиц,
пространство сузив до размеров,
доступных прикасанью рук.
II
Мне сумерки заглядывают в окна,
Накатывая волнами тоски,
Мне на глаза кладут монеты
Бутылочного жёлтого стекла...
Могу ходить по теплому паркету,
Вдоль стен аквариума, полного тепла,
Могу глотать настоянную воду,
Сочащуюся сквозь клинки
Гранёной плазмы медленного света.
...Сметаю на пол крошки со стола.
III
Ты в светящемся шаре серого цвета,
Контур размыт, но ясны границы.
Так на картине вечернего лета
Одуванчик не может с травою слиться.
ОРКЕСТРИК
Там играет какой-то оркестрик
Без начала и без перспектив.
Он стоит в неопознанном месте
И всё тот же играет мотив.
Капельмейстер в расшитом камзоле —
По колени в опавшей листве.
Он рукой, ослабевшей от боли,
Зажимает дыру в голове.
Музыканты с шальными глазами,
Сжав холодную медь на ветру,
Выдувают сухими губами
То, что видят сквозь эту дыру.
Никого, кто бы слушал и слышал, —
Кто оглох, кто-то больше не смог,
Кто гуляет ночами по крышам,
Кто прицельно плюёт в потолок,
И не то чтобы громко рыдаем,
И не то чтобы очень кричим.
Ветер носит — оркестрик играет
На разорванных струнах причин.
ЗВУК ДЛЯ ГЛАЗ
Зима... Ах, как я не любил
Укутыванье-раздеванье,
Поспешное перебеганье
Из дома в дом, из тыла в тыл...
Но вот сегодня выпал снег,
Пусть самый первый и непрочный —
И я дышу, как непорочный
Зверь, вновь родившийся на свет.
О, как мы склонны видеть знак
В капризе ветреной природы, —
Какие-то живые ноты
Из ниоткуда, просто так,
Такой внезапный консонанс
Среди музыки атональной...
И — очистительно-печальный
Холодный, белый звук для глаз...
ОЧАРОВАНИЕ СКВАЖИН, ИЛИ ТРАДИЦИЯ ДЛЯ НЕПОСВЯЩЕННЫХ
Время бурного обсуждения только что вышедших книг, кажется, безвозвратно кануло в Лету. Тем не менее иногда это всё же случается. Вот, например, не далее как на прошлой неделе у нас на кухне произошёл разговор. Имен участников я предпочёл бы не называть: некоторые из них слишком известны, другие — вовсе неизвестны никому. Мы с женой в разговоре не участвовали — только подливали в чашки зелёный чай да угощали всех постным печеньем.
L. Господа, все мы прочитали книгу Юрия Стефанова "Скважины между мирами". Кроме меня, разумеется, поскольку мне вся эта мистика неинтересна. И мы собрались здесь, чтобы обсудить её. Прошу высказываться. Но прежде обсуждения я хочу обратить ваше внимание, как приятно издана книга Стефанова. Тёмно-синяя…
S. Как небо полуночи, по которому летел Ангел Лермонтова…
L. У издателей, несомненно, хороший вкус. Книгу приятно держать в руках и читать хочется. Жаль, что читать не буду.
I. Почему?
L. Лично я не понял, зачем существуют такие книги. И вот я бы хотел, чтобы вы мне объяснили, кто и с какой целью сегодня будет читать книги Стефанова. И не только их. Недавно я зашел в магазин и увидел целую серию книг по герметизму. Например: Герметическая космогония. Авторы — Якоб Бёме, Джон Ди… Я понимаю, кто и как читал это в средневековье. Понимаю, кто и зачем читал это в Советском Союзе. Ну а сейчас — кому и зачем это нужно?
R. Мне, например, тоже не нужно всё это подглядывание в скважины между мирами. Что остается после прочтения этой, в самом деле, приятной на вид и на ощупь книги? Как будто прожил несколько часов в щели с тараканами. Или в отстойнике под раковиной. Оно иное, конечно. Но лучше всё же туда не заглядывать. Если это фантастика, то утешает возвращение в так ненавидимую "мистиками" повседневную реальность. Если же нас ещё и уверяют, что всё это на самом деле… Господи, спаси и сохрани! Знать не желаю, видеть не хочу, читать не стану. Потому что зачем узнавать о том, чего желательно избежать? И если получится спастись, если эти скважины удастся вовремя заделать и перенестись в края, где нет печали (чего и всем желаю), то зачем столь пристально вглядываться в эти недомиры? Присутствует какая-то завороженность, зачарованность нечистью. Хочется сказать всему этому: сгинь! Забить все подозрительные щели и открыть форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Прямого чистого воздуха традиции. Без всяких там "непроявленных" существ. Ибо заводятся всё это хозяйство от сырости и духоты.
