С того дня, когда Лукайя узнал о гибели единственного сына, он словно онемел. Он выходил в поле до восхода солнца, работал за троих, возвращался домой после захода солнца, ложился под навесом и лежал, не двигаясь, до утра. Обрушься небо и разверзнись земля - Лукайя не моргнул бы даже глазом.
Сейчас, услышав свое имя, Лукайя вздрогнул от неожиданности, встал, подошел к столу, выпил воды и прохрипел:
- Табаку...
Человек десять, сидевших за передними партами, полезли в карманы, и на столе выросла горка табака. Человек десять зашуршали газетами, и стол покрылся кусками бумаги. Человек десять зачиркали самодельными зажигалками, и комната наполнилась сладковатым запахом гкженого трута. Лукайя дрожащими руками свернул толстую, с палец, цигарку, раскурил ее, глубоко затянулся.
Лоб его покрылся испариной. Класс молчал.
- Я... Что я... - начал Лукайя. - Для меня война давно уже кончилась... Будь у бога справедливость, я сейчас должен гнить в могиле... Но не берет бог мою душу...
Что -ж, подожду... Накладывать на себя рук не стану...
Всю свою кровь обращу в пот, все свои слезы обращу в кровь, - найдут они путь к костям моего мальчика... Так и буду жить, пока не свернем шею Гитлеру... Или я, или он... Вместе нам нет места на земле... Вот и весь мой сказ.
Собрание молчало. Лукайя сел и закрыл лицо руками.
- Пиши, Зосим! - встала вдруг бригадир Ксеня.
Зосим вопросительно взглянул на председателя,
- Пиши, говорю! - повторила Ксеня.
Председатель кивнул головой.
- Пиши! - продолжала Ксеня. - Пусть померкнет свет в глазах того, кто без причины уйдет с работы!
Пусть отсохнет у него рука и поразит его пуля в сердце!
- Ну и ну... - протянул Алпес Соселия.
- Вот тебе и ну! Кстати, говорю я это к твоему сведению! - огрызнулась Ксеня.
- А что я! Работаю как вол, видят все! Мычать мне, что ли?
- Да, должен мычать!
- Записать это? - спросил Зосим.
- Послушайте, люди, чем сыпать здесь проклятиями, вы бы лучше поинтересовались, кто выдаивает наших коз! - вскочил Эдемика Горделадзе.
Я и Хатия похолодели.
- Я в Ксениных понуканиях не нуждаюсь, - продолжал Эдемика, - работаю на совесть! А тех, кто не работают, нет и на собрании!
- Об этом-то и речь! Это нас и интересует: где они? - встал Кишварди.
- Меня интересует, кто ворует наше молоко! - крикнул Эдемика.
- Правильно! - поддержали его Мака, Мина, Машико, Васаси и другие.
Народ заволновался, зашумел. Зосим вовсю стучал карандашом по колокольчику, но его никто не слушал.
- Да тише вы! - крикнул Кишварди. - Эдемика Горделадзе, о каких козах идет речь? Говори ясно!
- Я скажу про свою!
- И про мою скажи! - попросила Мина.
- Пусть каждый заботится о своей козе! - бросил кто-то реплику.
- Правильно! Слово предоставляется козе... то есть Эдемике! Выходи, Эдемика!
- Я скажу с места!
- Ну, начинай!
- Не знаю даже, с чего начать...
- С хвоста, Эдемика!
Эдемика почесал в затылке, потом посмотрел на меня.
Я не выдержал его взгляда, потупился. Эдемика покачал головой дескать, попляшешь ты у меня, - и глубокомысленно изрек:
- Соседи! Коза - это вам не корова!
- А ты почем знаешь? - спросил недоверчиво Бежана.
В комнате захохотали.
- Кишварди, скажи этому дуралею, пусть заткнет глотку, иначе я отказываюсь говорить! - обратился Эдемика к президиуму.
- Бежана! Еще одно слово, и я выведу тебя! - предупредил председатель Бежану.
Тот прикрыл рот рукой и обратился в слух.
Эдемика продолжал:
- Моя коза - вы знаете ее, она хромает на заднюю ногу - в день дает две бутылки молока...
- И тебе не стыдно эксплуатировать козу-инвалида? - спросил кто-то.
- Ногу ей сломал не я, а молоко одинаковое у всехкоз... Я продолжаю. Дает, значит, она две бутылки молока: одну - утром, вторую - вечером... Что же теперь получается? Утром я надаиваю одну бутылку, а вечером коза возвращается без молока! То есть бутылка молока пропадает! А что такое бутылка молока? Это все равно что бутылка крови! Так говорит наш врач.
- Ну, послушать нашего врача, так один королек [Королек - разновидность хурмы] равен двум яйцам, а два королька - одной курице... - сказал Виссарион.
- А что, разве не так? - набросился на него Эдемика.
- Так, конечно. Вот я посадил у себя одно корольковое дерево, и теперь не нужны мне ни куры, ни курятник... Придет гость - подам ему вместо курицы королек!
- Я не знаю, кому что ты подашь, но бутылка молока - это, по крайней мере, полбутылки крови! - сбавил Эдемика.
- Уступи еще немного! - крикнул кто-то.
- Не могу! Это установлено наукой! - заупрямился Эдемика.
- Скажи в конце концов, кто отнимает у твоей козы эти полбутылки крови? - не вытерпел Зосим.
- Не у козы, а у меня! У меня этот негодяй высасывает кровь! взорвался Эдемика, ударив себя в грудь.
Он подошел к столу, схватил графин с водой, отпил несколько глотков, хотел еще раз ударить себя, но Зосим перехватил его руку, опустил ее и обратился к собранию:
- Кто еще среди вас пострадавший?
- Я! Я! Я!.. - повскакали с мест Мина, Мака, Машико и Васаси.
- Пострадавшие пусть крикнут "мэ-е-е!", - предложил Бежана.
В комнате опять поднялся хохот.
- Слышишь, Кишварди? Он еще и издевается над нами! - побагровел Эдемика.
- Бежана! Выгоню тебя вон! - пригрозил председатель. Бежана затаил дыхание. Председатель жестом велел Зосиму продолжать.
- Сколько литров крови дает твоя коза, Мина?
- Четыре!
- Твоя, Машико?
- Моя - три.
- Твоя, Мака?
- Моя - всего литр, она беременна...
- Твоя, Васаси?
- Два!
- Сколько же это получается? Четыре, да три, да один, да два, да еще Эдемиковых два...
- Двенадцать! - крикнул колхозный бухгалтер,
- Раздели теперь двенадцать на два!
- Это еще почему? - насторожился Эдемика.
- Потому! Половину-то молока берете сами?
- Берем...
- Ну вот... Следовательно, в чем заключается задача?
- Узнать, чем доятся козы - кровью или молоком! - ответил за всех Бежана.
- Заткнись, олух! Задача заключается в том, чтобы определить, кто выдаивает чужих коз!
Грянули аплодисменты.
- Нечего тут определять и устанавливать! Мне все известно! - заявил Эдемика.
- Ну так говори, черт!
- Я бы сказал, да неудобно... - и Эдемика искоса взглянул на тетю.
- Говори, Эдемика! - проговорила побледневшая тетя.
- Кето, ты знаешь, ради тебя я готов идти в огонь и в воду... - сказал, запинаясь, Эдемика, - но если я промолчу, будет хуже для твоего мальчика...
В классе наступила напряженная тишина. Все повернулись ко мне и вдруг зашумели:
- Врешь, бессовестный!
- Кто тебе поверит!
- Сам лопает молоко, а сваливает на других!
- Садись, Эдемика, и молчи!
- Докажи, что это так!
- Погодите,-люди! Дайте ему досказать!.. Говори, Эдемика, что тебе известно? - сказала спокойно тетя.
- Мне, дорогая Кето, известно одно: пришел как-то ко мне утром Сосойя, с ним была и Хатия... - Эдемика взглянул на Хатиго. Она сидела не двигаясь и улыбалась. - Попросили они у меня козье молоко, сказали - для больного... Я отказал им. А вечером моя коза вернулась с пустым выменем... Дети в тот день побывали и у Маки, и у Машико, и их козы также пришли домой выдоенными... Так продолжается вот уже неделя... Правду я говорю, женщины? Отвечайте!
Но женщины молчали. Молчали все - то ли от неожиданности, то ли из-за уважения к тете.
- Да врет он! - встал вдруг Бежана. - Сочиняет все! При чем тут Сосойя и Хатия? Коз выдаиваю я!
- Записать? - спросил растерявшийся Зосим.
Председатель кивнул.
- А что мне остается делать? В колхозе я не состою, трудодней не вырабатываю... А насчет того, что, мол, кто не работает, тот не ест, неправда это! Козы ведь тоже не работают в колхозе, однако жрут дай бог! Надо мне кушатЬ или нет? Вот я и стал выдаивать коз! Вот так! - Бежана засунул в рот оба больших пальца. - Сказал ведь сегодня наш председатель, что у войны ненасытное брюхо? У меня тоже есть брюхо, и тоже ненасытное.
И я стараюсь наполнить его... Правда, козье молоко без соли - не очень вкусно, но что поделаешь... А ты, Эдемика, повесил бы своей козе вместо дурацкого колокольчика кусок мчади и щепотку соли, было бы лучше... И не приставайте, ради бога, ко мне - как, да почему, да по какому праву я выдаиваю ваших коз! Ничего вы со мной не сделаете, - я сумасшедший! Я даже в выборах не участвую! Понятно? Если вы не отстанете от меня, я начну бушевать, вам же будет хуже! А ты, Эдемика, встань и держи ответ за клеветничество, за оскорбление неповинных детей! Вот так!
Огорошенный Эдемика не нашелся что ответить.
Молчали и соседи.
- Ты закончил, Бежана? - нарушила тишину тетя.
- Да, дорогая Кето! - улыбнулся ей Бежана.
- Ну так садись...
Бежана, подмигнув мне, сел. Тетя встала и глухо заговорила:
- Простите меня, соседи! "Это я во всем виновата.
Coco и Хатия каждый день приносили молоко и говорили, что это от соседей. Я верила им... А молоко действительно нужно было для раненого... Бежана нашел его в плантации и Приволок к нам - голодного, полумертвого... Благодаря вашему молоку и заботам Аквиринэ нам удалось выходить человека... Простите меня, соседи...
