Думбадзе Нодар
Я вижу солнце
Нодар Владимирович Думбадзе
Я ВИЖУ СОЛНЦЕ
Повесть
Имя талантливого грузинского прозаика Нодара Думбадзе, лауреата премии Ленинского комсомола, широко известно в республике и за ее пределами.
В романе "Не бойся, мама!" писатель рассказывает о военной службе мужественных советских пограничников, об их духовном мире и быте, о судьбах молодых людей, вступающих в самостоятельную жизнь.
Романтическая повесть "Я вижу солнце" посвящена грузинской деревне в годы Великой Отечественной войны, людям смелым и сильным, деревенским подросткам, поэзии первой любви.
ТЕТЯ
Кедровка на сухой ветке шпанской вишни пела так самозабвенно, с таким упоением, что тетя прервала работу, вынесла во двор треногий стульчик, уселась под деревом и обратилась в слух. Я прилег тут же на траве и закрыл глаза. Кедровка пела не переводя дыхания. Я стал было молча, про себя повторять нехитрый мотив птичьего напева, но мне не хватило воздуха. А кедровка продолжала свистеть, временами поглядывая искоса на катившееся к закату солнце. Огромное, красное, похожее на медное блюдо, светило медленно опускалось к горизонту, и разбросанные в долине Супсы [Супса название реки. (Здесь и дальше - примечания переводчика.)] деревни под его лучами алели, словно охваченные пламенем.
- Кето! - раздался крик у ворот.
Кедровка умолкла.
- Coco!.. Сосойя! - повторил тот же голос.
- Кто там? Входите! - ответил я недовольно и встал.
Во двор вошел бригадир нашего колхоза Датико.
- Здравствуйте! - приветствовал он нас.
- Здравствуй! - ответила тетя. - Заходи!
Тетя направилась к кухне [Характерный для Западной Грузии жилой дом ода - обычно строится двухэтажным. В нижнем этаже расположена кухня, в верхнем - жилые комнаты], Датико последовал за ней, а я снова прилег и взглянул на дерево, где только что сидела кедровка. Но ее и след простыл.
Я встал и пошел на кухню. Бригадир, горяяо о чем-то толковавший с тетей, при моем появлении умолк. А тетя так и осталась сидеть - обхватив руками колени и уставившись в затухающий в камине огонь.
Бригадир достал из кармана кисет, свернул цигарку, прикурил от тлеющей головешки. В кухне запахло горьким, вонючим табаком.
- Сосойя, будь другом, дай напиться! - попросил меня бригадир.
Я взял кувшинчик с водой.
- Да нет, принеси-ка свеженькой!
Я вышел во двор.
Когда я вернулся, Датико опять о чем-то говорил тете и опять вдруг замолчал.
Я налил воду в стакан, подал бригадиру.
Он нехотя выпил.
- Налить еще?
- Нет, спасибо.
- Чего там! Налью еще...
Тетя улыбнулась.
- Нет, нет, достаточно! - Датико помолчал, потом вдруг обратился ко мне: - Сосойя, посмотри, на кого это там собака лает?
- А пусть себе лает... Если гость, позовет.
Датико помялся. Потом решился:
- Слушай, Сосойя, будь человеком, выйди на минутку, дай поговорить с Кето!
- А я мешаю? Говори при мне! - ответил я и уселся так прочно, что сдвинуть меня с места смогли бы разве только вместе со стулом.
- И это ты называешь уважением младшего к старшему, хозяина - к гостю?! - Бригадир взглянул на меня так, что я понял: не будь здесь тети, он с удовольствием оборвал бы мне уши.
- Какой ты гость? Торчишь здесь каждый божий день!
- Замолчи, Сосойя! - прикрикнула на меня тетя.
- На то я и бригадир, чтобы навещать всех членов своей бригады, объяснил Датико.
- Вот и прекрасно! Навестил нас, теперь ступай к другим!
- Чего это он грызет меня, Кето? - обратился Датико к тете.
- Говори, Датико, что у тебя за дело?
- А вот что: завтра после полудня наша бригада едет в Мерил... Будем кукурузу мотыжить... Может, отпустишь парня? Как-никак помощник... Понял теперь, почему я пришел? - обернулся бригадир ко мне.
- Понял! - огрызнулся я.
Тетя опять улыбнулась. Потом она встала, подошла к камину, сбросила с кеци [Кеци - круглая глиняная сковородка для выпечки мчади - кукурузной ледешки] жестяной лист, покрытый слоем горячих углей, проверила, испеклось ли мчади, завернула его в полотенце и положила на стол. Затем достала из бочонка головку сыра покрупнее, отжала ее и положила на мчади.
Поняв, что тетя готовит мне завтрак в дорогу, Датико улыбнулся.
- Договорились, значит?
- Договорились, - ответила тетя, - а теперь... извини, Датико, дела у меня...
Датико направился к двери. Переступив порог, он Обернулся и сказал:
- В полдень соберемся у почты. Придешь туда, Сосойя, ладно? И перестань, ради бога, дуться на меня! Что нам с тобой делить, а? Ну как, помирились?
Я кивнул.
- А трудодень ему я выпишу полный, как всем, - сказал Датико тете.
- Как знаешь.
Бригадир ушел.
Я вышел на двор, взял прислоненную к мушмуле мотыгу, отнес ее к ручейку и опустил обухом в воду. Тетя вынесла из кухни лампу, прикрыла дверь, продела в петлю запора палочку, и мы поднялись ночевать в оду.
* * *
Моя тетя - преподавательница грузинского языка.
Она самая образованная и красивая женщина в нашем селе. Зовут ее Кетеван, Кето, и она как две капли воды похожа на матерь божью Марию, изображенную на нашей иконе (икона эта давно уже хранится в нашем старом сундуке). И поэтому, наверно, никто до сих пор не осмелился признаться тете в любви. Так и ходит она в незамужних девках. Я очень люблю свою тетю и боюсь, чтобы она не вышла замуж. Тетя, видимо, догадывается об этом и потому не спешит с замужеством. Иначе за чем же дело стало?
Я лежу навзничь в своей кровати, и сна ни в одном глазу.
- Тетя, - зову я шепотом, - Ну?
- Спишь?
- Чего тебе?
- Отчего это Датико-бригадир заладил каждый день ходить к нам?
- А я почем знаю!
- Пусть не ходит!
- Гнать человека из дому, что ли?
- Не знаю... Пусть не ходит... Сидит командует: воду ему принеси, узнай, почему собака лает, пойди туда, пойди сюда... Знаю я, что ему нужно!
Тетя молчит.
- Тетя, сколько тебе лет?
- Да спи ты, чертенок!
- Скажи!
- Ну тридцать пять.
- А почему ты не выходишь замуж?
Тетя не отвечает. Я слышу ее ровное дыхание и жду.
Но проходит минута, другая, а она все молчит.
- А, тетя?
- Спи, Сосойя, завтра тебе на работу!
- Почему ты не выходишь замуж?
- Вот пристал! Да не берет меня никто! Не нравится твоя тетя никому!
- Врешь! Ты всем нравишься, и Датико любит тебя!
- А он не нравится тебе. Так?
- Так!
- Ну и отлично. А теперь засни!
Я засыпаю. Я вижу сон: перед нашей сельской церковкой в белом подвенечном платье стоит тетя - стройная, красивая, как божья матерь. У ее ног - на коленях - все мужчины нашего села. Я тоже подхожу к ней, опускаюсь на колени и прошу, умоляю ее не выходить замуж. И тетя соглашается. Она снимает подвенечное платье, обнимает меня, и мы идем домой.
* * *
Утром до полудня я занимался дома по хозяйству. Потом уложил завтрак в школьную сумку, сбежал к ручейку, взял мотыгу, продел ее черенок сквозь ручку сумки и помчался к почте.
Вся наша бригада уже была в сборе. Задрав головы, люди слушали радио. Висевший на столбе старый, изодранный репродуктор дрожал и хрипел. Как только, я подошел к столбу, репродуктор умолк.
- Здравствуйте, земляки! - приветствовал я собравшихся.
Никто мне не ответил.
- Здравствуйте, люди! - повторил я.
Снова молчание.
- Дядя Герасим! - встряхнул я соседа. - В чем дело?
Герасим посмотрел на меня отсутствующим взглядом, присел на ступеньки лестницы, скрутил цигарку и, не произнеся ни слова, закурил.
- Дядя Асало, что случилось? - бросился я к другому соседу. - Что здесь происходит?.
Асало оглядел меня с ног до головы, потом отвернулся и тихо сказал:
- Война, Сосойя, война!
- Какая война, дядя Асало?
- Обыкновенная: драка, убийство, кровопролитие...
Понял?
- С кем?
Асало махнул рукой.
- С кем? - повторил я и огляделся. Люди вокруг меня стояли притихшие, испуганные, бледные.
- С Германией! - ответил наконец кто-то.
- С какой Германией?
- О господи! - вздохнул Асало. - С зеленой!
Я понял, что случилось нечто страшное, пришла великая, небывалая, необычная беда. Столько испуганных, онемевших людей я никогда еще не видел. И я испугался Меня обуял страх, какой находит на мальчишку, которого в полночь заманили на кладбище и оставили там одного Я подсел к дяде Герасиму и положил руку ему на колено.
Герасим удивленно взглянул на меня, потом погладил по голове и сказал:
- Идя, сынок, домой и не бойся!
Я встал и поплелся.
- Сумку и мотыгу забыл!
Я вернулся, забрал свои манатки и пошел домой.
Солнце уже стояло высоко над Толебскими горами, когда я миновал мост через Супсу и свернул на тропинку.
- Сосойе Мамаладзе - мой привет!
Я поднял голову. Передо мной стоял Лука Поцхишвили с огромной корзиной за спиной. Пот лил с него ручьями.
- Будь другом, Сосойя, помоги-ка снять корзину!
И помог; Лука кряхтя сел, уперся спиной в корзину, рукой показал мне место рядом с собой и начал:
