Черт.
Прошло столько времени, а мне хочется, чтобы время остановилось в этот момент.
— Значит ли это, что ты меня прощаешь? — я следую глупому плану Ильи.
— Думаю, я простила тебя давным-давно. — Она впивается ногтями в мою спину.
— Тогда почему ты меня обманывала?
— Потому что я боялась, что мне снова будет больно, ведь ты единственный, кто способен причинить мне боль.
— Я не причиню тебе вреда, Сесилия. — Я отстраняю ее так, что смотрю на ее залитое слезами лицо. — Ты — огонь в моем ледяном сердце, и хотя вначале мне это не нравилось, вскоре я понял, что без этого огня мне не выжить. Мои чувства к тебе не похожи на обычные. Они не пропорциональны и не измеримы, и то сердце, которое ты растопила, и те эмоции, которые ты вызвала, принадлежат тебе. Лучше я буду разбит и разорван части с тобой, чем буду целым без тебя. Лучше я останусь зверем для тебя, чем стану человеком, которому придется выживать без тебя.
— О, Джереми…— Ее рука гладит мою щеку. — Почему ты не говорил ничего из этого раньше?
— Ты не давала мне шанса.
— Мне так жаль. Прости, что я позволила своему страху разлучить нас.
— Значит ли это, что ты полюбишь меня снова?
— Я никогда не останавливалась, идиот.
— Даже если я умираю?
Она плачет сильнее.
— Не говори так! Медицина в наши дни так развита, и наверняка есть решение.
— Ты бы полюбила мужчину, которому осталось жить несколько месяцев?
— У меня не было бы другого мужчины. — Еще слезы. Больше соплей.
Я хватаю ее лицо и глубоко целую ее, а она прижимается ко мне, приветствуя меня. Ее тело прижимается к моему, и все в ней тает.
Я целую ее за все то время, когда не мог. Я целую ее до тех пор, пока мы не вдыхаем друг друга.
Когда я отстраняюсь, я шепчу ей в губы:
— Я не умираю, lisichka.
Она несколько раз моргает.
— Но Илья сказал...
— Он солгал, чтобы заставить нас снова быть вместе.
— А как же самолет? Разве ты не летишь в частную клинику в Швейцарии?
— Я лечу домой, чтобы навестить родителей, а потом планировал вернуться.
Ее щеки приобретают глубокий оттенок красного, когда она делает шаг назад.
— Ох.
Прежде чем она успевает убежать, я хватаю ее рукой за талию.
— Теперь, когда я не умираю, ты берешь назад все, что сказала?
Она встречает мой взгляд и качает головой.
— Я имела в виду каждое слово.
— Правда?
— Правда. Я давно хотела поговорить с тобой, но каждый раз, когда подходила близко, пугалась и отступала. Я рада, что Илья дал мне этот толчок, даже если он чертов лжец.
— Я тоже. — Я целую ее макушку. — Хочешь поехать со мной домой? Мои родители уже давно хотят с тобой познакомиться.
— Они... хотят?
Я киваю.
Она улыбается и заправляет прядь за ухо.
— С удовольствием.
Мои губы снова находят ее губы, и она визжит, когда я поднимаю ее и несу на руках.
Сесилия Найт официально моя.
Сейчас.
В будущем.
Навсегда.
Эпилог 1
Сесилия
Две недели спустя
Возможно, я немного поторопилась с приездом в дом Джереми.
Мало того, что я ничего не упаковала и мне пришлось покупать все необходимое здесь, так еще и пришлось звонить маме и папе, пока я летела в самолете, что привело к некоторой драме, со стороны папы, конечно. Он обвинил Джереми в том, что тот похитил меня, а когда я заверила его, что это не так, он сказал, что следит за ним, а потом добавил:
— Однажды я найду на тебя компромат, мальчик.
Я не могла удержаться от смеха. Я часто так делала с тех пор, как Джереми поцеловал меня и отнес на руках в самолет.
Последние две недели ничем не отличались от медового месяца. Его родители радушно приняли меня в своем доме. Хотя его отец все еще кажется немного пугающим. Но когда Лия, мать Джереми, рядом, страх немного ослабевает.
На днях Анни и Крей приехали после нескольких недель, проведенных с родителями Крея, и мы вместе пошли на пляж.
Джереми чуть не утопил какого-то парня за то, что тот посмел потрогать мою задницу. Я думал, что Крей поможет остановить его, но он сам затеял драку с мужчиной, который смотрел на Анни, а потом практически накрыл ее полотенцем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хорошие времена.
Я думаю, Крей ревнует меня, потому что я нравлюсь Адриану, в то время как он все еще борется за свое одобрение.
— Ты забрал его драгоценную маленькую дочь, — сказал ему Джереми, обнимая меня за плечи. — Сесилия присоединилась к его семье. Это другое.
— Я могу присоединиться к его семье.
— Не получится. Все равно по-другому.
В этот момент меня осенило — я действительно собираюсь присоединиться к семье Волковых. Я имею в виду, не в браке или что-то в этом роде. Еще слишком рано об этом думать.
Но пока я с Джереми, часть всей охраны, страшных охранников, одетых в черное — серьезно, я теперь глубоко ценю Илью — и всего, что между ними.
Я влюбилась в принца мафии.
И я все еще смиряюсь с тем, что убийство без угрызений совести — это часть его сущности.
Что через несколько лет он станет таким же, как его отец.
Как однажды сказал мне Илья, либо я принимаю его таким, какой он есть, либо отпускаю его. Поскольку я физически не могу быть без него, мне придется привыкнуть к этой его части.
Серьезно, во время дня рождения Глин, когда я выглянула в окно и не увидела его, притаившегося под деревом, как обычный преследователь, мое сердце сжалось так сильно, что я подумала, что у меня точно будет приступ.
На мгновение я поверила, что он увидел, как я разговариваю с Лэном, и вернулся к своим прежним убеждениям о том, что я ему изменяю, но в основном мне было больно думать, что он ушел навсегда.
Я так привыкла к тому, что он следил за мной, был везде и даже подружился с моими дедушками. Без шуток. Дедушка Кельвин спрашивал о нем всякий раз, когда я приходила к нему в гости, пока я не притворилась обиженной и не спросила, кто его внучка.
Суть в том, что Джереми был везде, и когда я потеряла его, всего на несколько минут, я поняла, насколько бесполезной была моя борьба. Не имело значения, насколько я боялась, что мне будет больно. Потеря его пугала меня еще больше.
Как будто хорошо зная о моей фобии, Джереми проводит со мной как можно больше времени. Ему помогает то, что у него есть отдельный дом, построенный немного подальше от родителей. Таким образом, мне не нужно беспокоиться о том, что люди услышат нас, когда он будет трахать мои мозги.
Он был просто ненасытным зверем с тех пор, как мы приехали сюда вместе. Что-то вроде мести за все то время, что я не позволяла ему прикасаться к его любимой вещи. Ко мне.
— Серьезно, прекрати это. — Я пытаюсь безуспешно вырваться из его объятий.
Он только что закончил трахать меня, и я едва могу двигаться, но его член тверд и готов к новому раунду.
— Не могу. — Джереми обхватывает меня сзади, его эрекция упирается мне в щеки. Он покусывает мочку моего уха, горло, боковую часть груди, везде. И я не могу не наклонить голову в сторону, чтобы дать ему больше доступа.
Мы стоим посреди его дома, в гостиной, после того как он прогнал меня из спальни сюда.
— Мне больно. — Я хнычу, когда он покусывает чувствительное место на моем горле.
— Я позабочусь об этом, но сначала...— Его член упирается в мою заднюю дырочку.
— Разве ты не слышал, что мне больно?
— Не здесь. — Он делает неглубокие толчки в мое заднее отверстие, и я дрожу.
— Джереми...
— Мне нравится, когда ты стонешь моё имя. — Его голос грубеет, его прикосновения становятся более страстными, отчаянными, как будто он не может войти в меня достаточно быстро или обладать мной достаточно сильно.
— Джереми, — шепчу я и целую его губы. — Джереми, Джереми, Джереми.
— Черт, Сесилия. Ты станешь моей смертью.
