— Это что, маги назвали это чудовище песиком? — сорвался на фальцет хозяин трактира.
— А что, у меня Упырчик, у них Песик.
— Твоему сокровищу имя хотя бы подходит, где там этот дом? — прервал лит деловито.
Забыв о песике, они бросились к проглядывающемуся вдалеке домику, если это был домик. Добежали быстро, вломившись в шикарную многокомнатную развалюху.
— Посмотри, у меня там седых волос не появилось? — тролль уселся на ветхий пол, чтоб Сэлли могла вдосталь покопаться в его шевелюре.
— О, один нашла!
— Вырывай к лешему! Наши заметят, объясняй потом.
— Так вот ты какой, волос троллий, — протянула Сэлли задумчиво, рассматривая свою добычу на свет.
Выехав с утра, до Медяниц они добрались почти без приключений. Порекомендовав им хорошую гостиницу, хозяин с хозяйкой сразу же поехали к родственникам. Энники тоже решили остановиться у кого-нибудь из друзей. Счастливый Марвин подбежал к ним.
— Я хотел вас поблагодарить за помощь там, в лесу. Вили тоже хотел сказать спасибо, но он уже убежал. Ну, давайте, бывайте. Удачи вам. — Сказал он весело и умчался.
— Это что-то я не понял, — пробасил тролль, — они что, оба мужики?
— А что тут такого, — лит скормил Малинке последний сладкий кусочек. — У энников однополые пары часто встречаются. — Его ехидной улыбке мог бы позавидовать сам Тагор-Ва.
Скорянку Сэлли аккуратно обошла стороной, не хотелось устраивать из своего приезда представление. Удалось незамеченной добраться прямо до храма. Малинку она оставила в рощице неподалеку и вот теперь стояла одна на берегу перед входом в храм. До сих пор она удачно абстрагировалась от мыслей о причине своего похода, а вот теперь пришлось о ней крепко задуматься. Прошлое для нее рассыпалось как карточный домик, а, может, только начало рассыпаться, и впереди еще чудилось много убийственных сюрпризов. Подруга, как оказалось, не просто умерла, а превратилась в зомби, Шкеффи — не добрый друг и товарищ, а призрак, использовавший ее, не посвятив в свои намерения, а Шелби, выходит, не только спас ей жизнь, но и участвовал в убийстве ее родителей? Сэлли не хотелось больше ничего выяснять.
Собравшись с духом, она поднялась в храм. В маленькой единственной комнате было пусто. Хоть со времени ее первого приезда ничего не изменилось, теперь ей здесь не понравилось. В воздухе повисла навязчивая тревожность, и ей захотелось в деревню немедленно. Не откладывая, она выскочила из храма и понеслась по тропке в скалах.
Старосту девушка нашла сразу, можно сказать, с налету, чуть не сшибив его с ног. Он и проводил ее к храмовнику. Тот дом, в который ее привели, оказался зажиточным, там была даже настоящая кровать. На ней она и нашла Шелби. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами, похожий на высохшую мумию. Но к счастью был еще жив.
Сэлли в ужасе села рядом с больным, точнее с умирающим. Он весь высох и сморщился, а на шее у него висело какое-то дурацкое нелепое металлическое украшение, похожее на кривую щербатую челюсть. Она обернулась, все домашние сгрудились у двери. Староста отделился от толпы и подошел ближе. Шепотом он рассказал ей, что произошло.
Того человека подобрали на дороге, привезли в деревню на последнем издыхании, и на нем оказалось то самое украшение, что сейчас на храмовнике. Одна из женщин, что взялась ухаживать за ним, сняла с него ожерелье и положила в шкатулку. На следующее утро неизвестному стало лучше, он пришел в сознание, но женщина слегла. Не найдя на себе украшения, мужчина жутко перепугался, потребовал его назад, но даже когда оно вновь оказалось у него, ничего не изменилось. Женщина уже не приходила в сознание. Тогда незнакомец рассказал, что ожерелье проклято, и это проклятье переходит на того, кто следующий взял его в руки. А душа проклятого после смерти попадет в ад. Таким образом, чтобы спасти женщину, кто-то должен был взять жуткое украшение, заплатив своей жизнью и послесмертием. Храмовник забрал ожерелье и велел похоронить его вместе с ним. Теперь бедные селяне мучились, не зная, что предпринять.
Сэлли кивнула и попросила всех выйти. Оставшись наедине с храмовником, она сосредоточилась. Не то чтобы она считала себя всесильной, но все же. Девушка попыталась поделиться с Шелби энергией, это подействовало, он очнулся и посмотрел на нее.
— Сэлли, — с трудом проговорил он. — Я знал, что ты приедешь. Я так виноват перед тобой. — Силы покинули храмовника, он долго пересиливал слабость. — Прости меня, если…
Эти слова дорого ему стоили, Шелби перестал дышать. В испуге Сэлли дотронулась до его руки и увидела все сама.
Вот ее мать держит на руках, сама она очень слаба и измождена круглосуточной борьбой с каким-то недугом. Положив своего ребенка в подвешенную к потолку люльку, она идет за пришедшим за ней мужчиной. На улице метет пурга, идти ей тяжело, она опирается на руку своего проводника, но спешит, как может. Потом они входят в чей-то дом. Там тоже маленький ребенок. Мать Сэлли подходит к нему и видит рядом с ним жирную насосавшуюся кровью нежить-пиявку — порождение чужой злой воли. Сама она с нею справиться уже не может. Вот она просит отнести ребенка в храм. Сэлли увидела, как люди мечутся по дому, объясняют что-то друг другу, собираются — на улице холодно. Волшебница торопит, но это лишь добавляет переполоху.
— Иди как есть, — говорит она матери ребенка.
Но ее уже никто не слушает. Семья долго собирается и, наконец, все вываливаются на улицу. Идут быстрым шагом, но в храм мать входит уже с мертвым ребенком на руках.
Далее Сэлли видит уже другую сцену. Дом волшебников на окраине села окружают люди. Толпа беснуется и кричит. В дом же входит лишь один храмовник, Сэлли без труда узнала в нем Шелби. Внутри его встречают ее отец и мать, ее самой не видно. Они что-то эмоционально обсуждают и все трое выходят на улицу. Дальше она не видит. К ней приходит другая картина.
В окно заглядывает полная луна. Она ослепительна и не дает уснуть. Шелби просыпается и выходит во двор. Светло почти как днем. Храмовник идет по улице и заходит в покинутый дом волшебников. Зачем-то отодвигает заслонку печи и достает оттуда ребенка, он спит.
— Это же я, — обрадовалась Сэлли. — Селена.
На этом видения кончились. Повинуясь инстинкту, Сэлли сорвала с Шелби роковое ожерелье.
Из Скорянки Сэлли решила ехать сразу в столицу. Этот путь тянулся бесконечно. Они еле плелись, часто не успевая совершить дневной переход. Вот и сейчас стало уже совсем темно, а деревня так и не изволила появиться перед измученными путниками. Отчаянно зевая, Сэлли разглядывала окрестности, оценивая их на предмет ночлега. Показавшаяся справа полянка выглядела вполне подходящей. Девушка спешилась и начала устраиваться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
