кирпичного завода, обнаружилась стрельба местных большевиков с целью содействовать фронтальному наступлению красных.
Начальником отряда из резерва был выдвинут 4-й взвод отряда под командой сотника X.; взвод состоял из 60 человек, преимущественно молодежи – ученики и кадеты в возрасте 15–17 лет – с вкрапленными офицерами. В завязавшейся перестрелке командир взвода сотник X. был убит, и по приказу начальника отряда я принял командование взводом. Учитывая стрелковую неподготовленность большинства, я обошел цепь и предупредил, что стрелять и передвигаться лишь по моей команде, так как беспорядочный огонь и такое же передвижение поведет к расстрелу своими своих и только ободрит противника. После этого я поднял цепь и, пройдя несколько десятков шагов до ложбинки, снова приказал залечь, а затем открыть с правого фланга редкий неторопливый огонь к левому флангу, а когда огонь прошел по всей цепи, поднял взвод и, снова продвинув, снова остановил. Это систематическое движение и огонь не замедлили дать результаты – цепи красных стали отбегать, и мы, не понеся потерь, заняли кирпичный завод и что-то вроде старого редута-вала и тем обеспечили тыл отряда, ведшего бой с наступающими на станцию Лабинскую. К вечеру стороны прервали бой и отошли, оставив лишь наблюдение, характерное явление первых дней Гражданской войны – это действия вдоль железнодорожных магистралей и избегание ночных боев.
С утра следующего дня бой на фронте возобновился, в тылу же было совершенно тихо. Большевики в своем маневре стали охватывать наш левый фланг, туда были брошены наши резервы и отправился сам начальник отряда, поручив мне удерживать в центре и на правом фланге. Я получил запрос от полковника Лесевицкого, удержу ли я на своем направлении противника до момента, когда он, совершив обход обходящего его противника, опрокинет его. Я ему доложил, что, судя по действиям красных, их наступление на порученном мне участке я сдержу силами, кои мне оставлены. Действительно, мы до вечера продержались, когда обход взводов, направленных начальником отряда, заставил противника начать быстрый отход по всему фронту.
После короткого преследования полковник Лесевицкий прервал бой, но решил вечером, накормив людей, предпринять ночное наступление на станцию Сосыка. Это наступление по его плану должно было вестись с фронта под его личным командованием силами 4 взводов, то есть 250 человек отряда, роты юнкеров Константиновского пехотного училища, около 100 человек, казаками – 150 человек и двумя орудиями и наступать в лоб, мне же с двумя взводами, двумя орудиями и полусотней конных казаков ночным маршем обойти левый фланг противника и к рассвету атаковать его с тыла. В резерв подтягивался второй эшелон отряда, 360 человек, прибывший в Лабинскую к утру. Ночь была морозная, обходная колонна под моим командованием выступила в 10 часов вечера с тем, чтобы, пройдя 10 верст, атаковать красных под Сосыкой, но марш осложнялся морозом, снегом и темнотой.
Утром два приданных мне орудия открыли огонь, продольно обстреливая красных, атакованных уже с фронта нашими главными силами, а цепи обходной колонны начали наступление, охватывая левый фланг противника и угрожая его тылу. Большевики не выдержали и после короткого боя оставили Сосыку. Штаб отряда помещался в классном вагоне, куда я и отправился для доклада.
Противник, захваченный врасплох, понес большие потери, главным образом от артиллерийского огня; наши потери – несколько человек раненых. Настроение в отряде было приподнятое, как результат удачно и легко выигранных боев с противником, численно нас превосходившим, но плохо и несогласно управляемым. Полковник Лесевицкий своей распорядительностью, проявленным мужеством и хладнокровием приобрел не только доверие своего отряда, но и любовь за свою заботливость и простоту. К сожалению, эпидемии тифа – возвратного и сыпного, я думаю, в результате плохой дезинфекции вагонов, внесли потери большие, чем бои.
В конце января я заболел возвратным тифом и был эвакуирован в Екатеринодар и помещен в войсковую больницу, где и пролежал до выхода в 1-й Кубанский поход. Несколько дней спустя начальник отряда Генерального штаба полковник Лесевицкий заболел острым воспалением среднего уха и вынужден был передать командование капитану Тунебергу, командиру роты юнкеров Константиновского училища.
С отъездом полковника Лесевицкого боевое счастье как бы отвернулось, большевики перешли в наступление к Екатеринодару; под их напором отряд, не поддержанный кубанскими казаками, все еще считавшими, что дерутся белогвардейцы за свои интересы и что им надо быть в стороне, так как их жизненные интересы вне опасности, начал отходить. Такая же участь постигла и отряд полковника Покровского. Красное кольцо вокруг Екатеринодара сжималось, а Кубанская Рада занималась разговорами и тщетно взывала к своим когда-то доблестным полкам стать на защиту Кубани. Лишь одиночные казаки, преимущественно старики, и Гвардейский Кубанский дивизион – бывший конвой Государя – составляли боевую силу Кубанского войска, примкнувшего к добровольческим отрядам.
После второго приступа возвратного тифа я вышел из войсковой больницы и перешел на свою частную квартиру на Садовой улице. Недалеко от меня в доме инженера М. лежал больной полковник Лесевицкий, страдая воспалением уха, а агония Екатеринодара, а с ним и Кубани начиналась. Вечером накануне оставления я, только что выдержавший третий приступ тифа, пошел к полковнику Лесевицкому и пытался уговорить его также уходить с отрядом. Алексей Петрович, безумно страдая от уха, все же решил остаться и укрыться на хуторе около Екатеринодара, так как считал, что не в силах следовать за отрядом, отходившим за Кубань с целью пробиться и соединиться с генералом Корниловым, шедшим на Кубань от Ростова. В этот вечер я последний раз видел Алексея Петровича. Он остался, рассчитывая позже, по выздоровлении, присоединиться к отряду. Как я после узнал от его бывших хозяев, он благополучно перенес болезнь на хуторе и, переодетый бродягой, приехал в город, чтобы пробраться за Кубань, но был предан бывшим начальником контрразведки подъесаулом Выдрой, перешедшим к большевикам, и, конечно, ими расстрелян.
Утро 1 марта я провел в ликвидации своего пребывания в Екатеринодаре, а с наступлением темноты так называемая Кубанская армия уходила за Кубань в район Черкесских аулов. С этого дня начался крестный путь похода с беспрерывными боями за ночлег. Капитан Тунеберг, произведенный Кубанским правительством в подполковники и назначенный им командиром 1-го стрелкового полка, сформированного из отряда полковника Лесевицкого, предложил мне занять должность полкового адъютанта, в роли которого я и сделал легендарный 1-й Кубанский поход, ставший известным под именем Ледяного.
П. Казамаров[152]
Памяти русской героической молодежи
(начало борьбы с большевиками на Кубани)[153]
Было то страшное время, когда коммунистическая зараза ширилась по всем направлениям, сметая на своем пути законность, право
