такое непросто принять.
– Да я вообще живу как в дурдоме, а там сложно определить, кто пациент, кто врач, если бейджа и униформы нет, – рассмеялась я. – Ладно, дядюшка, не переживай, я не собираюсь делать ноги из Киградеса. Теперь это мой мир, хочу я того или не очень, но так карты легли.
В косяк двери кабинета стукнули в качестве небрежного предупреждения, и возник Чейр. Выглядел хвостатый как обычно невозмутимым красноглазым совершенством, но почему-то его волосы мне показались чуть взъерошенными, а физиономия недовольной. Кажется, по связи шел такой настрой, что поневоле до меня докатывался. Это папа «Трикрезан» сыночку устроил головомойку? А похоже! Папе респект и уважуха!
– Моя княгиня, тени готовы следовать за тобой, – доложился охотник.
Вот как у них так получается? Ни Чейр к Асту, ни Аст к Чейру лишней симпатии не испытывают, но координировать свои действия и делиться информацией успевают быстрее, чем я соображу, что оно вообще требуется! Наверное, ответ один – квалификация. Ну и здоровый эгоизм до кучи. Если что со мной по их недосмотру случится, пихаться локтями будет уже не с кем и незачем.
Глава 50. Визит в Метафа-а
Я глянула на живописные завихрения – гимн Гринпису – в недрах Архета. Там уже за время беседы с дядей все искры и туманные спирали отчетливо стали проблескивать зелеными тонами – явный сигнал, переданный братцем из Дивнолесья. И согласилась: пора.
– Отправляемся! Сначала в Лоэ-диэлин, оттуда в Метафа-а.
Все, что лесные, что темнокожие тени, беспрекословно приняли вводную. Положив ладонь на артефакт, подала сигнал: «Лён, мы идем, встречай!»
А портал и легальная связь между двумя союзными мирами – это уже не мое дело, а работа двух синхронизировавшихся артефактов – кристалла с дивным именем Архет и древесной короны, имени которой я не знаю. Может, его и вовсе нет, или оно такое, в три-четыре строки, что не знать его за благо для желающих сохранить мозг и язык несломанными.
Портал сработал штатно, то есть забрал всех – меня, Чейра, четыре тени оптом – и перенес на знакомую поляну, то бишь исторически и магически значимое место Дивнолесья – Лесные Чертоги.
Лён в ипостаси аэра Лоэ-диэлин, то есть в короне с веточками-цветочками и парадно-выходных зеленых (а каких еще-то?) одеждах встречал нас в обществе свиты с самой торжественной мордой лица. Не знала бы своего братишку с пеленок, точно купилась бы. Уж больно пафосную мину он состроил. А так ничего, скопировала его выражение и даже не рассмеялась, когда Лёнька речь толкнул о том, как рад приветствовать высокую союзницу – ригаль-эш Киградеса в Лоэ-диэлин, сопровождаемую тенями. Дескать, тут, в Дивнолесье, в охране его гостьи нет нужды, но поскольку путь лежит на территории иные, его сердце будет спокойно за безопасность княгини.
Это таким образом мой братец, почти кролик, если мерить по ушам, давал понять сородичам, что рядом с его названой сестрой не стрёмные чужаки, особо чернокожие подозрительные со всех сторон дро-су, а всего лишь надежная охрана.
Между прочим, Айдэса и Диэса эльфы не признали. Ну а что? Во-первых, один теперь темненький, во-вторых, универсальная форма теней на всех, в-третьих, у пары братьев изменилась даже моторика. Так что они прибыли на родину практически инкогнито. И то ненадолго.
Ответила я братцу пафосной хренью о вечных связях держав и дружеских узах владык, а потом мы все, прихватив Лёна, по тропе, проложенной Лесом, перенеслись – почти порталом (по зеленому живому тоннелю пришлось сделать пяток шагов) в иную сферу бытия.
Нет, не шучу, правда сферу. Это у Лёна все вокруг разно-зеленое, у меня, если парк при замке брать, – зелено-коричневое в массе своей с оттенками инфернального безумства на отдельных, особо ценных для Кайриль, читай смертельно-ядовитых для всех прочих, растений. А если виды Нейссара брать, то серый добавляется, поскольку камень и скалы.
Здешняя сфера, свитая вкруг огромной, лишь чуть меньше тронной эльфийской поляны, была малиново-голубая, с переливами цветов радуги, но не чисто-небесных, а, скорее, бензина в луже. И там были не камни, как в пещерах дварфов, не круглый стол реш-кери, не паутина под потолком дро-су, а травянисто-каменистый круг того же безумного перелива посередине. Это чего, трон, без спинки, сиденья и ножек? Так вроде у мет-а-мофи вообще нет правителя единоличного, только Цепь Мет-а-мофи, что бы это ни значило.
Ответ мы получили скоро. Не успели оглядеться, как из растительно-каменной стены выступил, становясь двуногим прямоходящим, а не камнем и листиками, человек. Нет, мет-а-мофи. Человеком я его не назвала бы не только теперь, а и тогда, когда ничего истинного о других мирах и расах не ведала. Потому что этот «человек» непрерывно менялся. Он будто тек по контурам. Менялись черты лица, даже одежда и та трансформировалась. Будто и не была одеждой, а частью тела создания. Ну… может, так и было на самом деле.
– Аэр Лоэ-диэлин, ригаль-эш Киградеса, Цепь Мет-а-мофи в Метафа-а приветствует вас и готова исполнить свою часть Уговора Баланса.
Вот прямо так и сказал с больших букв. А что голос по-старчески дребезжал, не важно, я слышала то, что слышала.
«Каком таком уговоре?» – едва не спросила я вслух, но не успела. Архет – артефакт, замечательный во всех смыслах этого слова (порой в весьма неуместных и скоропалительных), дал справку. Как молоточком по темечку врезал. Оказывается, Уговором Баланса именовалась обязанность Цепи Мет-а-мофи помогать князю Киградеса в отладке баланса своего мира и перенаправлении нужных токов энергий путей в сопредельные миры при проведении ритуала.
– Аэр Лоэ-диэлин, признательны тебе, не затаил злобы, благо общее миров выше личных обид поставил, – продолжил метаморф.
Ага, это он так вежливо выпроваживал Лёна. Но братец чуть заметно качнул головой, когда только таких царских замашек успел нахвататься, и промолвил:
– Ценю я Алиру, сестру свою названую, ригаль-эш Киградеса, более благополучия множества миров. Свидетелем и щитом ей буду, вместе с тенями, покуда не придет пора возвращаться в Киградес.
М-да, слова Лёна дядечке явно не понравились, но он их проглотил, спорить не стал. И дело не в том, что нас больше или правда на нашей стороне, а в том, что я лично и союз с эльфами мет-а-мофи нужен больше, чем поглаживание самолюбия.
Меняющийся дядя или дедуля (голос-то точно был мужским, пусть и дребезжащим) склонил голову набок в жест согласия и занял место по центру радужного круга-безобразия. Там он хлопнул в ладоши. Вроде как в колокол прозвонил. Неслышный уху, но явно резонирующий с костями звук
